Специалист технической поддержки 2 - Александр Якубович

— Конечно, сонбэ!

— Удачи вам завтра, — продолжил Ким Бон-Со.

— Спасибо, господин менеджер! — жизнерадостно продолжил я.

Когда я положил трубку, Мун Джин скосил на меня глаз и спросил:

— Так тебя Пак Сумин наняла за стальные нервы?

— Трус не может сбежать с севера, — ответил я мужчине, заходя в лифт.

— Я видел много трусливых северян.

— Они просто были не готовы к тому, с чем столкнутся здесь.

— А ты оказался готов? — спросил Мун Джин.

— К такому как сейчас, точно нет. Но я стараюсь ради госпожи Пак Сумин, — попытался я увильнуть от расспросов.

Мун Джин только хмыкнул. На паркинг мы доехали молча.

О клубе, в котором Пак Сумин проводила вечера, я толком ничего не нашел. Это было одно из тех закрытых элитных заведений, которому не требуется сайт, реклама или какая-то публичная огласка. Все, кто мог бы его посетить, и так знали о его существовании, простым же корейцам стоило оставаться в неведении. Зайти с улицы в клуб было нельзя, как нельзя было и творить там, что угодно. Членские взносы, рекомендации, черные списки тех, кто неправильно себя вел — это было полуподпольное заведение, которое пряталось под носом у всего Сеула и при этом обслуживало исключительно элиту общества.

Такие места есть везде и существовали они всегда. Конечно, это был не клуб, который специализировался на каких-то извращениях, хотя, я уверен, в Сеуле найдется и подобное заведение. Нет, это был скорее салон для состоятельных женщин, которые могли с удовольствием провести там время в компании красивых мужчин или друг с другом не боясь, что их будут осуждать, обсуждать или следить за ними. Приватность — главная сила клуба, Пак Сумин постоянно повторяла, что скорее за ней будут следить в ее собственном пентхаусе, чем там. Ведь все сотрудники проходили строгий отбор, система безопасности была на уровне, а сами гостьи и гости вели себя довольно прилично.

Но любой контур можно преодолеть, если атаковать его изнутри, это золотое правило не только информационной, а в принципе, любой безопасности. Даже самая неприступная и совершенная крепость падет, если предатель откроет ворота или передаст врагу информацию о секретном проходе под стенами.

Самой уязвимой точкой любого контура безопасности являются обычные люди. И чем более незаметен человек, тем проще его использовать.

Юноши и мужчины, которые работали на обслуживании клиентов, как раз были тем самым рядовым персоналом, который при этом еще и довольно часто сменялся. Я был уверен, что какая-нибудь уборщица подсобных помещений своей выслугой лет могла утереть нос почти любому популярному жиголо клуба.

— Что ты знаешь о месте, куда мы едем? — спросил Мун Джин.

— Я знаю, что там отдыхают влиятельные и богатые женщины, — ответил я.

— Или еще более влиятельные мужчины.

— Бывали там, господин Мун Джин?

— Только в качестве охранника или водителя, — покачал головой мужчина. — До таких мест я не дорос, да и не особо хочется.

Мужчина уселся на водительское сидение, я устроился рядом. Никаких личных водителей, никаких лишних глаз. Мун Джин прекрасно понял ситуацию просто по нескольким фразам. И это при условии, что он определенно был довольно богатым и влиятельным человеком в Сеуле.

— Что у тебя с госпожой Пак Сумин? — внезапно спросил мужчина, выруливая из подвала паркинга на улицу.

— Это странный вопрос, господин Мун Джин, — ответил я, стараясь не слишком сильно сжимать челюсти. — Я просто ассистент госпожи Пак Сумин, вот и все. Делаю за нее бумажную работу. Госпожа Юн Хян Ми должна была вам это рассказать.

Здоровяк даже бровью не повел, но я почувствовал, что удар достиг цели. Конечно же Пак Сумин за банкой пива и очередным ужином растрепала все, что знала о Мун Джине, даже особо спрашивать не пришлось.

— Ассистенты не скрывают такую информацию от семьи и не бросаются искать похищенную хозяйку, — справедливо заметил Мун Джин, когда мы остановились на светофоре. — Ты выходишь за все границы дозволенного. Единственное, что ты должен был сделать — связаться с вышестоящим руководством и донести ситуацию до семьи Пак Сумин. В крайнем случае, сообщить госпоже Юн Хян Ми. Но ты позвонил мне.

— И вы помогаете, — ответил я.

— Помогаю, — согласился Мун Джин. — Но я знаю, почему я это делаю. А вот в твоем случае, Кан Ён Сок…

Я почувствовал, как от Мун Джина стала исходить угроза. Мужчина крутанул руль вправо и резко припарковался у какого-то столба, да так близко, что шансов открыть дверь у меня просто не было. Сейчас я был заперт в машине с мужчиной, вдвое крупнее себя, а он при этом начал задавать крайне неудобные вопросы.

— Хотите убедиться, что я не тяну время? — спросил я.

— Очень на это похоже, — справедливо заметил Мун Джин. — У тебя есть две минуты, чтобы убедить меня в том, что ты не работаешь вместе с похитителями. Время пошло.

Мужчина потянулся левой рукой под пиджак, и через секунду на меня уже был направлен ствол пистолета, который Мун Джин предусмотрительно поставил на бедро, прикрывая ствол собственным локтем. Австрийский глок, который так любят в спецвойсках за отсутствие внешнего курка. Даже в ближнем бою ты не сможешь заблокировать механизм, тебя в любом случае нашпигуют свинцом. Откуда в моей голове эта информация? Без понятия, на меня никогда не направляли оружие в подобных ситуациях, и сейчас в голову лезла всякая дичь.

— Пристрелите меня? — спросил я, судорожно думая, как же мне убедить этого человека в чистоте своих намерений. Это была бы очень глупая смерть.

— Возможно, — спокойно ответил Мун Джин. — Минута тридцать.

— Меня пустят в расход, — выдавил я, гипнотизируя взглядом пистолет.

— Поясни.

— Если госпожа Пак Сумин будет отстранена от семейного бизнеса, то потеряет неприкосновенность и остатки влияния. Я уже слишком много видел, по их мнению. Ее недоброжелатели пустят меня в расход, даже не раздумывая. Просто очередной северянин связался не с той компанией, никому нет до меня дела.

— То есть, ты спасаешь свою шкуру? — уточнил Мун Джин.

— Успех госпожи Пак Сумин — мой успех. Я хочу помочь госпоже Пак Сумин, а в благодарность по результатам получить чек, который позволит мне внести залог чосон или купить квартиру. Жилье дорого стоит, —