Письма президентам - Александр Минкин

Ни в Казахстане, ни в Азербайджане, ни в Туркмении вы с оппозицией не встречались. Может, вы не любите оппозицию, но такие встречи очень полезны. Нигде вы не узнаете так много о своих коллегах-президентах, как на встречах с их врагами. Зато вы беседовали с муллой, посетили музей Туркменбаши (от большой любви, что ли?).

Еще важнее (в вашем положении) встречаться с русскими в этих немножко деспотичных б. республиках СССР. Десятки лет русские были там на положении старшего брата и в один миг (в 1991-м) стали бесправным меньшинством. Встречи с вами были бы для них моральной поддержкой. И – реальной защитой в глазах восточных владык, тонко чувствующих смысл каждого жеста.

Покойный Папа Римский объездил весь мир, в том числе страны, где христиане – ничтожное и бессильное меньшинство. И даже там в первую очередь встречался не с президентами и султанами, а с христианами.

Что он мог получить? Ничего. Да и не надо ему было ничего. Папа Римский – совсем не демократ, пожизненный безусловный непогрешимый владыка Ватикана и миллиарда католиков. Он не торговал ни газом, ни оружием, ничем; не подписывал контрактов. В последние годы еле живой, с трудом говорящий, он отправлялся в мучительные для него дальние перелеты, просто чтобы посетить своих.

Что он мог им дать? Ничего. Только доброе слово. И они были счастливы, и будут об этом рассказывать внукам.

Вы – молодой и здоровый; скорее всего, вам предстоит объездить весь мир. Быть может, президенту России стоит встречаться с русскими всюду, где они есть (а они есть везде).

Даже там, где русских и русскоязычных ничтожно мало и они бессильны, стоит в первую очередь встречаться именно с ними. Пусть у них нет ни газа, ни власти, но внуки у них все-таки есть. И ваши встречи (просто потому, что вы – президент России) – быть может, единственный шанс, что эти внуки что-то поймут, когда об этом событии им будут рассказывать по-русски.

А там, глядишь, и Пушкина прочтут в оригинале – про золотую рыбку и жадную старуху, для которой важно было только богатство.

Диалоги с вагиной

Ксюша на приеме у Дон Кихота, или Как делают телепередачу

18 июля 2008

Обычно телепередачу сначала смотрят, а потом (иногда) читают о ней. Но этой передачи (про Ксюшу) еще не было. Она скоро выйдет в эфир[34].

Эта новая передача называется «Гордон Кихот». В эфире уже были два выпуска: о каком-то писателе и о Мавроди. Надо рассказать, как это делается.

Приглашение

Звонит телефон. Ласковый и торжественный голос:

– Здравствуйте! Это Первый канал!! Мы приглашаем вас принять участие в передаче Александра Гордона! Вы нам очень нужны!

– А о чем?

– Пошлость на телеэкране. Вы – как?

– Да, тема важная. Может, и приду.

– А какая у вас позиция? Вы за или против?

– Вы о чем?

– О пошлости на телевидении.

– Я против.

– А вы не могли бы озвучить вкратце, чтó вы будете говорить?

Эти барышни с телевидения – они стараются; обижаться на них нельзя. Они просят запихать огромную проблему в одну фразу – поневоле задумаешься. Ведь неизбежно получится лозунг вроде «Миру – мир!» или «Долой кровавый режим!».

…ТВ призывает бороться с пошлостью. Поверить трудно (как производитель пошлости сам с собой станет бороться?), но желание благое. Мы обязательно увидим, как в дневную передачу «за мораль» вклеится реклама ночного порно.

ТВ называет пошлостью некоторые передачи, которые мы называем растлением, убийством детских душ. А ТВ говорит: «Какие ко мне претензии? Я еду к продвинутым, а эти дети сами бросаются под колеса».

Аплодисменты

В студии две трибуны лицом к лицу. На передних лавочках основные участники – «эксперты». За ними разнообразная публика.

На нашей лавочке четверо (мы – против пошлости), а напротив – четверо, которые, видимо, за. Между нами барьер, вкруг него прохаживается Гордон – автор и ведущий.

Ждем начала записи, скучаем. Строгий голос из мощного динамика командует:

– Аплодисменты.

Послушная публика аплодирует. Кому? Чему? Проходит секунд 15 и опять:

– Аплодисменты.

Публика аплодирует. Через 15 секунд опять. Потом еще. Постепенно догадываешься: эти кусочки аплодисментов будут вклеены при монтаже в нужные места. То есть режиссер сам решит, какое место в передаче удостоится наших аплодисментов. Такого никогда раньше не видал. Обычно во время записи телепередач на трибуну сажают подсадного. У него в ухе такая штучка, ему режиссер из аппаратной командует: «Аплодисменты!» Подсадной по команде делает первые хлопки, а люди так устроены: услышав аплодисменты, немедленно начинают хлопать. Они, наверное, думают, что первым захлопал самый умный, который все понял и надо поскорее захлопать, чтобы тоже выглядеть понятливым.

А тут – попросту, без подсадных. Команда, аплодисменты, пауза, команда, аплодисменты, пауза… Народ, освоившись, возобновляет разговоры с соседями, кто-то уткнулся в книжку, кто-то в кроссворд. Строгий голос недоволен:

– Во время аплодисментов всем смотреть в центр зала!

Понятно. Если на экране публика будет аплодировать, а в это время кто-то читает, кто-то треплется между собой, то эти аплодирующие будут производить странное впечатление. Но даже то, что они стали смотреть в центр зала, вряд ли спасет. Лица пустые, скучные.

Работники мясокомбината не едят сосиски (видят, из чего и как они делаются). Смотрят ли операторы, продюсеры, редакторы свое? Смотрят ли они это дома, в готовом виде?

…Аплодисменты – техническая деталь, мелочь. Зачем об этом так подробно?

Вдумайтесь: людям было приказано двадцать раз аплодировать ничему и при этом «смотреть в центр», где ничего (Гордон в это время куда-то ушел).

Люди аплодировали пустому месту. Они согласились притворяться.

Люди аплодируют, когда их что-то восхищает. Здесь они не испытывали вообще никаких чувств. Так наемная партнерша стонет, изображая то, чего нет. И публика в студии поставлена в позу наемной партнерши. Только этого не говорят, и вроде бы все прилично.

А программа называется «Гордон Кихот». Такое название к чему-то обязывает.

Обманутые и униженные

И вот – начали! Гордон вернулся в студию, произнес несколько красивых фраз (мол, он решил бороться с ветряными мельницами) и объявил:

– Встречайте героиню передачи – Ксению Собчак!

И оказалось, что нам целый час предстоит обсуждать Ксюшу (ее ум, красоту, ее теле– и радиопередачи, ее взгляды и заработки). Сидевшая рядом со мною актриса в какой-то момент не удержалась и спросила: «Как же так? Меня же звали обсуждать пошлость, а не эту?»

Стало ясно, что не одного меня приглашали обсуждать проблему, а на самом деле запланировано было обсуждение (пиар) конкретной персоны.

На минувшей неделе передача «Гордон Кихот» началась с тех же красивых фраз, а потом Гордон объявил:

– Встречайте героя передачи – Мавроди!

После первого же вопроса Мавроди с изумлением и негодованием воскликнул:

– Зачем об МММ?! Меня же позвали на разговор о моей книге!

Что ему не хочется «об МММ» – понятно. Но в данном случае интересен не он, а то, что его обманули. Как и нас: заманили обманом.

Дон Кихот?

Позвать людей, сказав каждому, как его очень-очень уважают, и заставить обсуждать жулика, заставить обсуждать даму с очень сомнительной репутацией (она себя называет «девушкой», а в печати ее, случается, называют «содержанкой»).

Кихот

– Вы – умная, красивая, талантливая…

Гордон говорил это в лицо Ксюше, публика сидела молча. (Если в этом месте будут аплодисменты, знайте: их вклеили.) Гордон говорил без восторга, равнодушно, как «три рубля, пять рублей». Но часть зрителей решит, что это правда, раз так говорят по телевизору.

А мы (в студии) молчали. Что скажешь? Пустые глаза, фальшивая улыбка – красавица? Кому как.

С точки зрения глянца потрясающая Джульетта Мазина – никчемная лупоглазая мелочь, урод; великая Эдит Пиаф – невзрачная, серая, смотреть не на что.

Черты Ксюшиной физиономии кому-то нравятся, кому-то нет. Проблема в ином: нет обаяния. В ее взгляде светятся цинизм, злоба, чаще всего – просто холод (как в морозилке), но ни разу ни искры добра и любви.

Речь не о физических параметрах личности (идеал: 90–60–90), а о впечатлении, которое она производит. Нет симпатии – и значит, будь даже это лицо красивым, оно отталкивало бы хищным оскалом, хотя она, вероятно, считает, будто улыбается. Нет. Раздвигать губы и обнажать зубы – не значит улыбаться. Точно так же, как раздвигать ноги – не значит любить.

Гордон выглядел усталым, не скрывал скуки (а иногда вроде бы и отвращения) и тянул, и тянул диалог с дамой. Трудно ему было, бедному. Он ее спросил: «Вам не стыдно быть такой талантливой и красивой?» – вопрос несколько тошнотворный. А в ответ:

– Мне 27 – пока стыдиться нечего. Мне же не 40.