Новое открытие древней Африки - Бэзил Дэвидсон

В 1324 году он проехал через Каир. За ним следовали караваны верблюдов, нагруженных подарками, слуги, жены и надменные всадники – все атрибуты властителя, царство которого по размерам превосходило Западную Европу и, пожалуй, не уступало по развитию культуры большинству европейских государств того времени. Даже спустя столетия после этого паломничества о нем продолжали говорить в народе, ибо Канку Муса ехал с большой помпой, а в дорожных сумах его верблюдов было достаточно золота. Впоследствии один из высокопоставленных каирских чиновников передал в своих записях впечатление каирских жителей от посещения Канку Мусы. И хотя аль-Омари написал книгу «Африка без Египта» позднее, он имел возможность воспользоваться для главы о Мали сведениями людей, видевших монарха мандинго на его пути в Мекку.

Писатель цитирует слова некоего каирского судьи, беседовавшего с Канку Мусой. Царь сказал юристу, что длина его владений составляет «почти год пути». Аль-Омари добавляет, что то же самое он слышал и из другого источника: «Но ад-Дуккали считает, что Мали в длину равно четырем месяцам пути и стольким же в ширину. И это, пожалуй, вернее, ибо Канку Муса вполне мог преувеличить размеры своего государства». Нам точно известно, что император Мали во времена путешествия Канку Мусы или в ближайший за этим период простирал свою власть до соляных рудников Текказа у северных отрогов Сахары, а также почти до самой страны золота у южной границы саванн. На западе граница Мали достигала Атлантики, а к востоку захватывала медные рудники и караванный центр Такедда, а возможно, и лежащие за ним земли.

За время путешествия Канку Мусы империя Мали увеличилась. В 1325 году малийский полководец Сагаманджи захватил Гао – столицу Сонгаи на среднем Нигере. Вместе с Гао под власть Мали попал и большой торговый район на севере, находившийся до этого в руках Сонгаи. Таким образом, если по численности населения Мали и уступало знаменитым империям Востока, то по размерам и богатству оно было одним из величайших государств того времени. Канку Муса возвращался домой уже через Гао, куда заранее отправил своего полководца, и, получив знаки повиновения от царя и знати Сонгаи, пошел дальше, вверх по течению Нигера, до Тимбукту.

В Тимбукту он приказал построить новые мечети, которые стали знамениты во всем Судане. Говорят, их соорудили по чертежам некоего поэта из Гранады, по имени Абу Исхак ас-Сахили; встретив поэта в Мекке, император убедил его поступить к нему на службу. Ибн Баттута, посетивший Тимбукту примерно через 20 лет, пишет, что видел там могилу этого «славного поэта» и посвященную ему мечеть Санкоре, пользующуюся широкой известностью. Согласно преданиям, вскоре после посещения Канку Мусы в Гао и Тимбукту стали строить дома с плоскими крышами. С этого времени города стали быстро богатеть, ибо Мали было сильнее Ганы и владело многочисленными источниками меди, соли и золота, а также контролировало караванные пути. Центры торговли и религии становились вдобавок и центрами знаний. Ученые находили здесь приют и безопасность. Письменная культура Западного Судана, существовавшая уже несколько столетий, расцвела в Тимбукту в то время, когда в Европе бушевала Столетняя война. Сейчас невозможно представить себе точные масштабы этого расцвета и уяснить его последствия, ибо книги, которые читали и писали местные жители, потеряны или еще не найдены. Правда, Лев Африканский спустя два столетия сообщил нам некоторые данные об интеллектуальной жизни Тимбукту. «В Тимбукту, – пишет он, – много судей, врачей и священнослужителей и все они получают от царя щедрое жалованье. Царь весьма уважает ученых людей. В городе немалый спрос на рукописные книги, ввозимые сюда из Барбарис. Торговля книгами приносит больше прибыли, чем торговля какими-либо иными товарами». Упоминаемый Львом Африканским царь – сонгайский правитель аския Мухаммед. Жизнь в Тимбукту в то время немногим отличалась от условий в эпоху царствования Канку Мусы, после которого здесь долго продолжался период расцвета и изобилия.

Это была самобытная цивилизация. Северная Африка оказала на нее примерно такое же влияние, как древний Египет – на Куш. Как и Куш, она развивалась независимо, своим путем. Мир царил на длинных караванных дорогах. Люди могли беспрепятственно передвигаться, торговать и богатеть. Иногда, правда, спокойствию угрожали воины из племени моси, которые начали совершать нападения на Тимбукту через восемь лет после посещения его Канку Мусой, Однако такие налеты были случайным явлением; они редко нарушали мирную тишину, свидетелем которой был Ибн Баттута. Еще меньше беспокойств было у земледельцев, населявших берега Нигера и прилегавшие к нему равнины. Многие из них даже во времена наивысшего расцвета ислама оставались язычниками и придерживались древних обычаев, благодаря чему суданская цивилизация сохранила своеобразие и неповторимый аромат.

Ибн Баттута поделился с нами и любопытными воспоминаниями о Мали. Этого замечательного человека всегда интересовали женщины, и он нашел, что в Халате они «необыкновенно красивы». В устах человека, которому довелось увидеть множество разных народов, такие слова – не просто банальный комплимент. Особенно поразило Ибн Баттуту, даже можно сказать ошеломило, что женщины «пользуются большим уважением, чем мужчины». Положение вещей в Валате, которую он называет «самой северной провинцией негров», было «поистине необычным. Мужчины там не проявляют никаких признаков ревности. Никто из них не говорит о своем происхождении по отцу, но каждый говорит о происхождении от брата своей матери. Наследниками отца считаются не его собственные дети, а дети его сестры. Нигде в мире я не встречал такого положения, за исключением индийцев Малабара. Но ведь те язычники, а эти – мусульмане, свято соблюдающие часы молитв, изучающие книги закона и заучивающие Коран. Однако их женщины не проявляют никакой робости перед мужчинами и не прячутся от них, хотя неутомимо посещают мечети...»

В Судане даже исламу не удалось уничтожить передачу наследства по женской линии. Несмотря на всю ортодоксальность этой религии, здесь, в Судане, она породила свою, оригинальную точку зрения на вопросы этики и морали. К своему удивлению (и, по-видимому, восхищению), Ибн Баттута обнаружил, что у замужних женщин Валаты есть «друзья», или «приятели», среди чужих мужей. И у мужчин были «приятельницы» среди замужних женщин. «Мужчина может прийти домой, увидеть, как его жена развлекает такого „приятеля“, и не высказать никаких возражений. Как-то раз я пришел к кади, предварительно испросив его согласия, и увидел, что он сидит с молодой женщиной исключительной красоты, и, когда я увидел ее, я так возмутился, что повернулся к выходу, но она засмеялась, вместо того чтобы покрыться краской стыда, а кади сказал: „Зачем ты уходишь? Ведь это моя приятельница“». При всем том этот кади, по словам Ибн Баттуты, «был теологом, да еще и хаджи».

В результате завоеваний Канку Мусы его империя богатела, извлекая выгоды из контроля над центрами транзитной торговли и монополии на наиболее ценные товары. Из имперских городов, пожалуй, самым знаменитым был Дженне. «Именно благодаря этому городу, – писал спустя 300 лет автор „Тарих ас-Судан“, – приходят в Тимбукту караваны со всех сторон». Его слова вполне можно отнести к временам господства Мали, а также расцвета Сонгаи. Генрих Барт в середине XIX века, пересекая Сахару с севера на юг, сумел найти факты, свидетельствовавшие о существовании разветвленной торговой системы и о значительных масштабах торговли. К этому времени размеры ее давно уменьшились и она, конечно, была невелика по сравнению с европейской торговлей XIX века; тем не менее там существовал огромный торговый аппарат, способствовавший в средние века созданию и укреплению отдельных государств и династий в этой стране саванн. Даже с точки зрения такого наблюдателя, как Барт, многое в древней истории Судана уже было ясным. Барт никогда ничего не принимал на веру. У него была свойственная репортерам любовь к фактам. Он всегда стремился проникнуть в суть явлений, и в данном случае ему захотелось узнать размеры торговых прибылей не только в его время, но и в прошлые столетия. «Значение торговли Агадеса и богатства этого района в целом, – писал он в одном из своих типичных фактологических исследований, – явствует хотя бы из того, что царь Агадеса был в состоянии выплачивать царю Сонгаи огромную дань – 150 тысяч дукатов». И это было за 250 лет до того, как здесь побывал Барт. С той же старательностью Барт изучил обороты и характер торговли солью, которая в течение веков шла через Сахару и по размерам оставалась почти постоянной. Барт оставил нам удивительно подробное описание средств, при помощи которых отважные и предприимчивые люди наживались на этой торговле.