Волчья натура. Зверь в каждом из нас - Владимир Николаевич Васильев

на Шадченко? — уточнил он немного погодя.

Генрих покосился в окно, повертел головой, словно ориентировался.

— А-а-а… Еще метров триста вперед… Кажется… Ага, точно! Во-он там! У того домика.

Таксист притормозил где надо.

Расплатившись, Генрих попросил:

— Слушай, друг… Только ты обо мне никому не рассказывай, ладно? Тут, говорят, новости расползаются быстро, не то что у нас. Неровен час, начальство узнает или наши пронюхают… Засмеют ведь. И штраф, неровен час, вляпают.

— Как знаешь, — неопределенно буркнул водила. — Твои деньги…

— Спасибо.

Генрих вытащил сумки из багажника и принялся неторопливо прикуривать, ожидая, пока таксист уберется. Тот еще раз подозрительно взглянул на Генриха, хлопнул дверцей и умчался куда-то в сторону центра.

Махолет из Братска тянул над самыми верхушками деревьев. Рихард поглядывал на колышущиеся маковки сосен и лениво жевал резинку. Юра Цицаркин безмятежно посапывал на рюкзаках.

Потом махолет вдруг стал рыскать в поисках полянки, хотя Рихард никаких различий впереди не усмотрел — все те же зеленые кроны. Он пихнул напарника:

— Эй, Юра! Прибыли.

Цицаркин открыл глаза. Рихард уже отвернулся и снова, подставив лицо ветру, глядел наружу. Потом он как-то сразу разглядел далеко впереди упирающуюся в небо телевышку.

Махолет завис на высоте двух с небольшим метров; трава на крошечной полянке струилась, прижатая к земле тугими порывами ветра. Казалось, что крылья вот-вот заденут за ветви крайних деревьев и бедняга-махолет беспомощно свалится, ломая плоскости и закрылки. Цицаркин торопливо спускал рюкзаки на длинном шнуре с крюком.

Рихард сделал пилотам ручкой, уцепился за край кабины, повис рядом с задней опорной лапой, а потом отпустил руки (махолет сразу подбросило) и мягко плюхнулся в траву. Даже не верилось, что такой высокий и нескладный дог способен на подобный прыжок, исполненный подлинно кошачьей грации. Цицаркину на грацию было плевать, как и любому твердоголовому терьеру. Он просто перевалился через край и шмякнулся на рюкзаки; а затем без всякой паузы встал. Махолет вторично подбросило на добрых полметра.

Рихард дал контрольную отмашку; махолет тотчас завалил правое крыло и косо ушел вверх и в сторону. За деревья.

— С почином, — пробурчал Цицаркин, крепкий пшеничный эрдель, упрямый даже с виду. Рихард не ответил, он как раз взваливал на плечи свой рюкзак.

— Сколько до города? — спросил он, прыгая на месте, чтобы груз утрясся и сел как положено.

— Километров двадцать. Или меньше.

— Лучше бы «или меньше».

— Да так и есть скорее всего.

— Слушай, — усомнился Рихард. — А ты откуда знаешь? Ты ж спал.

— Я сверху глянул. — Цицаркин тоже взвалил рюкзак на плечи. — Что, у меня глаз, что ли, нету?

Рихард без тени улыбки уставился в лицо напарнику.

— Вроде есть, — сообщил он. — Два.

Цицаркин сделал страшное лицо и даже губу закусил:

— Как?! Только два?!

Рихард виновато развел руками:

— Два, Юра. Один, второй. И все.

— И все? Ну тогда пошли, — безмятежно сказал Цицаркин и, задрав голову, поглядел на небо. — Ага, туда.

И они пошли. Туда. К Алзамаю. Точнее, к пригородной деревушке Шумилово. Два эколога, целый месяц проведшие в тайге на дальних делянках.

Кому какое дело, что они вовсе не экологи, а разведчики Балтии и что в тайге они всего несколько минут, только с тех пор, как прыгнули с махолета?

Экологи они. Экологи. И точка.

Одинокий хипарь-биостопщик торчал на обочине, словно некрашеный механический шлагбаум. Рука воздета, а сам в книжку уткнулся. Какая-нибудь очередная мантра-йога небось. Шурик притормозил; хипарь выглядел вполне безобидным. Одежда у него была драная, но чистая, шевелюра длинная и нечесаная, но опять же отмытая и пушистая. Ухоженный хипарь.

Ну и к лучшему. Шурик совсем остановился. Громадный «Енисей» утробно заурчал, замирая на обочине в нескольких метрах от хипаря. Шурик дотянулся и толкнул правую дверцу-надкрылок.

Хипарь наконец оторвался от книжки и уставился на грузовик. Сначала на выпуклое лобовое стекло, потом на громадный фасетчатый глаз под фарой, только после этого соблаговолил подойти к распахнутой дверце.

— Куда? — спросил Шурик в меру приветливо.

— Вперед. — Хипарь пожал плечами.

— Я только до Алзамая, — предупредил Шурик. — Дальше не пойду.

— Годится.

— Ну тогда садись…

Хипарь подхватил с обочины пыльный рюкзачок-шмотник и проворно вскарабкался по лесенке.

— Ну и монстр! — пробормотал он уважительно, осматривая кабину «Енисея». — Сколько ж он жрет?

— Да уж побольше легковушки, — благодушно хмыкнул Шурик. Он любил этого здоровенного полиморфа, его покладистый нрав, его силу и уверенность в себе и водителе.

Хипарь завозился, устраиваясь поудобнее.

— Дверь закрой… Посильнее, — попросил Шурик.

Надкрылок с хлопком встал на место и втянулся в маршевый паз. «Енисей» вновь заурчал, набирая скорость.

— Откуда бредешь? — поинтересовался Шурик.

— Из Питера…

— Ого! И все биостопом?

— Ага! — горделиво сказал хипарь. — Второй месяц.

— Я — Шурик, — сказал Шурик.

— А я — Макс.

Шурик отнял руку от правого пестика и сжал сухую и мозолистую ладонь хипаря. Хватка у того оказалась на удивление сильной. Эдакие тиски, приживленные к человеку…

— Как там Питер? — спросил Шурик.

— Стоит. — Макс пожал плечами. — Что ему сделается?

— А я там не бывал ни разу, — пожаловался Шурик. — И в Москве не бывал. Да и вообще из Сибири ни разу не выезжал.

Хипарь снисходительно покосился на него:

— Ничего! Теперь это просто. Не то что при Самойлове…

— Самойлов — это ваше. — Шурик пожал плечами. — При чем здесь Самойлов? У нас и в те времена вроде просто было выехать.

— Я не о «выехать», — пояснил хипарь. — Я о «въехать». Въехал?

— А-а-а! — дошло наконец до Шурика. — Въехал. И что, действительно проблемы были?

— Были. — Макс вздохнул. — У нас долго иностранцев гоняли. Даже сибиряков. Особенно после того, как Европа объединилась.

— А ты помнишь? — с сомнением протянул Шурик. — Это ж давно было.

— Батя рассказывал. — Макс снова вздохнул. — Он у меня в ОВИРе работал. Визы выдавал.

Впереди замаячил пост доринспекции. Почему-то сегодня там было людно: вместо одинокого скучающего дорожника торчали сразу четверо. И пестрых служебных экипажей стояло аж три.

— Ловят кого-то, что ли? — глядя в окно, предположил Шурик. — С зоны небось кто-то навострился.

— Так он и попрет по дороге, — усомнился Макс. — Жди, как же…

Увидев, что Шурик едет не в одиночестве, дорожник взмахнул полосатой палочкой. Шурик притормозил.

— Привет, начальник, — весело крикнул Шурик в окно. — Кого ловим?

— Ветра в поле, — хмуро проворчал дорожник. — Кто это с тобой?

— Странничек! — Шурик оскалился. — Дитя цветов. От святых мест биостопом бредет.

— А документы у странничка имеются? — все так же хмуро осведомился дорожник.

— А как же! — сказал Макс и протянул Шурику паспорт. — О!

Шурик переправил документ инспектору. Тот внимательно изучил все, от фотографии до виз-отметок. Пролистал напоследок еще раз