Необыкновенные приключения Синего человека - Луи Буссенар

— Как, капитан бросил их без помощи?

— Пришлось выбирать: либо мы, либо они.

— Но это чудовищно!..

— Повесить вас?.. Да, конечно. Такие, как вы, — это ж сливки общества…

— Да нет, я говорю о тех несчастных.

— Они первые объявили нам войну! Мы французы, они англичане. Держава против державы, корабль против корабля, так-то. Думаете, меня не забрало? Еще как! Только я забыл о жалости, увидев моего капитана рыдающего, как ребенок. Он рвал волосы и вопил: «Феликс! Мой бедный Феликс!..» И так всю ночь. Я даже боялся, как бы он чего над собой не сотворил, следил за ним, как за тяжелобольным. На борту никто понятия не имел о том, каким чудом мы спаслись. Ну и рады же все были! Кабы вы оказались тогда с нами, большего счастья и желать нечего! Видели бы на следующее утро физиономии наших стражей. Проснулись, голова трещит… Глядь! А они уж сами в плену у своих пленников. На войне как на войне! Короче, сорок восемь часов спустя «Дорада» бросила якорь у Марахао. И что вы думаете: куда первым делом отправились эти негодяи, которых мы, можно сказать, от смерти спасли? Доносить на нас местным властям. Мол, мы работорговцы, пираты и Бог его знает кто! Слыхали вы что-нибудь подобное? Работорговцы! Хотя, между прочим, правительству прекрасно известно, что негры свободны, а их ввоз узаконен. Но покоя мы все одно не знали. Бумаги, что ли, у нас не в порядке. Словом, власти сделали вид, что очень сердиты, и все для того, чтобы судно конфисковать в свою пользу. Так и сделали, а нас — в тюрьму. Мы с Ивоном выбрали момент да и дали деру. Пошли куда глаза глядят. В этой стране, говорят, вместо камней алмазы на каждом шагу! Да-а… Думали на шахты податься, за легкой наживой. На флот-то мы вернуться не могли.

— Почему?

— Простите меня, месье, но вы рассуждаете как обычный штатский. Вернись мы в Марахао или в любой другой порт, нас бы тут же схватили, судили как дезертиров, работорговцев и прочее. Потому мы и решили заделаться шахтерами, подзаработать и купить со временем собственный шлюп.

— Это просто случай, наша встреча!

— И не говорите, месье! А уж как я рад! Расскажите же, что с вами стряслось?

— О, это целая история! Абсурд, полный абсурд! Представляете: эти идиоты англичане…

— Форменные прохвосты, месье!

— Ну, прохвосты, если вам угодно! Впрочем, они уже мертвы, а я никак не мог предположить подобный исход дела.

— Ей-богу! О ком вы сожалеете? Они погибли в море как настоящие моряки. Лучшего и пожелать нельзя!

— Итак, продолжаю. Англичане не могли отделаться от мысли, что я их соотечественник по имени Джеймс Бейкер. Меня судили и под этим именем приговорили к смерти. Все произошло очень скоро, уверяю вас, — и вот уже я связан и вокруг шеи петля… Чудом удалось высвободить руки. Задыхаясь, я изо всех сил схватился за веревку и приподнялся так, что держался уже не на шее, а на руках. Конечно, надолго меня бы не хватило. Считал мгновения. В глазах красно́, в ушах шумит! Знаете, скорее бы согласился быть десять раз расстрелянным. Это легче. Внезапно до моего слуха донесся страшный грохот. Корабль накренился, хрустнул, началась паника…

— Моих рук дело! А идея капитана.

— Крейсер стал погружаться в воду и я вместе с ним. Вот так и спасся. В воде почувствовал себя лучше. Лег на спину и постарался освободиться от веревки на шее. Она намокла, разбухла, и я едва мог дышать. Судно опускалось все глубже. Если бы мачта не треснула пополам от взрыва, мне пришлось бы худо. Роль утопленника немногим выигрышнее роли висельника. Не так ли? К счастью, все обошлось. Я поплыл по волнам, привязанный к обломку реи.

— Чудесное спасение! — прервал Беник. — Мне довелось немало поплавать в жизни, но, клянусь, ничего подобного не видел. Будет о чем рассказать.

— О! Послушайте, что было дальше! Самое удивительное впереди. В конце концов мне удалось оседлать рею. А это уже много. Теперь можно было освободиться от удавки и вдохнуть полной грудью. Я умирал от жажды и от голода.

— Бедняжка! А ведь аппетитом вас Бог не обидел!

— Не берусь определить, сколько времени пришлось провести без еды и питья, под палящим солнцем в открытом море. Двое суток… Возможно, больше. Вскоре я потерял сознание. Правда, успел принять меры к тому, чтобы не свалиться с «коня». И хорошо сделал, а то бы за милую душу пошел ко дну. В общем, очутился на палубе большого баркаса. Экипаж показался мне не слишком приветливым, скорее даже свирепым. У моряков были желтые лица и черные глаза. Позже я узнал, что их называют бокаирес[98].

— Знаю, знаю. Не раз приходилось сталкиваться с ними. Это самые отъявленные пираты. Они промышляют по устьям рек, нападают на торговые суда, разоряют их, а экипажи убивают.

— Вот-вот, они и есть. Вопреки суровому нраву, бокаирес отнеслись ко мне на редкость внимательно, заботливо, рассматривая меня с каким-то робким любопытством. Я не замедлил воспользоваться их расположением: напился и наелся всласть. Их камбуз, доложу вам, ломился от всякой всячины. А готовили мои спасители не хуже, чем на фешенебельных[99] пассажирских судах. Все, понятно, ворованное. Из того, что они говорили, я не понимал ни слова. Однако все больше удивляло восхищение и уважение, проявляемое ко мне по какой-то непонятной причине этими суровыми людьми. Я быстро шел на поправку. Среди награбленной пиратами одежды для меня нашлось все необходимое — там было много всякой всячины. Подумайте только: зги чудаки опустошили все флакончики с духами. Они их попросту выпили!

Разбирая безделушки, я наткнулся на карманное зеркальце и таким образом получил наконец возможность проверить, что в моей физиономии особенного. Невольный ужас овладел мною при первом же взгляде в зеркало. Я ли это? На меня смотрел сизо-синий монстр[100]. Я не верил глазам, грешил на испорченное стекло, искажающее лицо, думал даже, что у меня галлюцинации. Потом долго тер щеки водой, вследствие чего синева их еще более усилилась. Я стал совершенно синим, индиго![101]

— А как же руки? Вы видели их? А тело?

— Руки были вымазаны в гудроне, а тело… Пираты ведь полностью экипировали меня, я не видел своего тела. Вдоволь насмеявшись над моими злоключениями, бокаирес проникались ко мне все большим уважением, так как решили, что этот дьявольский цвет естественный.

— Порой и несчастье на пользу!

— Что касается меня, то я совершенно растерялся, не находя причины чудовищного превращения.

— А не от удавки ли это?

— Я так и подумал.

— Это не редкость!

— Как это не редкость?

— Ну-у, — смущенно протянул Беник, — когда с кем-нибудь случается крупная неприятность… Ну-у, тогда и говорят, что он аж посинел…