Роковые кости - Дэвид Бишоф

Грогшир находился прямо по соседству с треклятым колдовским Кругом, а потому буквально кишел всякими легендами. Вынужденный по большей части молчать, Ян научился извлекать преимущества из умения слушать и со временем превратился в ходячую энциклопедию разного рода баек, сказок и слухов. Во многих из этих историй говорилось о других государствах и странах, где была иная, не феодальная форма правления.

Яну нравились такие истории. Он любил мечтать о далеких краях, где нет ни рыцарей, ни крепостных, ни баронов, ни королей. Ведь у него были причины чувствовать себя неуютно в том обществе, в котором жил.

Естественно, во Внешних – они же Расколдованные – королевствах феодализм был чуть ли не религией. Оно и неудивительно: этот строй подходил для здешних мест как нельзя лучше. Народ, по всей видимости, был доволен своей примитивной, беспокойной и, как правило, недолгой жизнью. Но Ян слыхал легенды о других странах, где люди не страдали от голода и грязи, где работа была приятной, а любви хватало на всех. Время от времени, уверяли рассказчики, жители тех краев устраивали средневековые праздники, играли в средневековые игры и складывали предания о славе и красе средневековья. «Что за дураки! – думал Ян Фартинг. – Нет ничего хуже средневековья».

Потому– то, как только у Яна появилась возможность хоть как-нибудь изменить свою жизнь, он решил ухватиться за нее. Однако на сей раз он не собирался глупить. Он больше не пойдет на поклон к грубиянам-рыцарям из «Голосистого петушка». Нет уж, он обратится сразу к высшим властям. Прежде чем Ян отправился домой накануне, он разработал с Хиллари план действий. Сегодня был первый день турниров, где все эти чокнутые рыцари собирались вышибать друг из друга остатки мозгов. И было известно, что такие спектакли очень по нраву барону Ричарду.

Первым препятствием к исполнению этого плана стал приемный отец Яна, Соме Фартинг. На рассвете, когда Ян в сладких сновидениях уже готовился схватить фортуну за загривок, старик ввалился в его комнату.

– Ну-ка, поднимай свою ленивую задницу, ты, мешок с дерьмом! – проорал он, склонившись над постелью приемного сына. – У тебя сегодня работы – на целый день! – От старого сапожника несло перегаром, как… в общем, как от сапожника: он только что вернулся с ночной попойки в одном из бедняцких трактиров. – Твоя мамочка уже сготовила какую-то дрянь на завтрак!

Когда Ян вышел к завтраку. Соме Фартинг уже храпел, уронив голову на стол.

Мать стояла у печки, помешивая варево в горшке.

– Ты должен съесть все до последней ложки, Ян. Это очень питательно, – заявила она. – Вчера-то ты плохо поужинал, хотя мог бы скушать и отцовскую порцию. Ведь его вчера не было дома.

– По-моему, его и до сих пор нет, – проворчал Ян, плюхаясь за стол. От толчка Фартинг-старший встрепенулся на мгновение, но тут же снова тихонько захрапел.

– Ну-ну, сынок, – примирительно проговорила пожилая женщина, накладывая Яну в чашку овсяную кашу, совершенно омерзительную на вид. – Лучше займи свой рот овсянкой, чем болтать глупости про отца. У него нелегкая жизнь, и время от времени он имеет право расслабиться за стаканчиком.

Желудок Яна так и не успокоился после вчерашнего, а потому даже кашу не смог бы переварить, но наш герой принялся самоотверженно жевать, чтобы не обижать мать: он сейчас нуждался в ее помощи.

– Мама, – сказал он, – помоги мне поговорить с отцом. Он плохо понимает меня, а я хочу кое-что ему предложить.

– Ну, если сможешь его растолкать, – ответила мать, вытирая о передник загрубевшие ладони. – Я все ему переведу, сынок, но только при условии, что ты подберешь весь завтрак до крошки. – Женщина уперла руки в бока, показывая сыну, что тверда в своем намерении: овсянка должна перекочевать из чашки в кишки.

Ян, давясь, проглотил еще несколько ложек, хлебнул воды и вылил остаток из кружки отцу на голову.

– Господь свидетель, отец, но иначе нельзя! Фартинг-старший невнятно забурчал, струйки воды побежали по его морщинистым щекам.

– Эх, Ян, сведешь ты меня в гроб своими выходками, – пробормотал он.

Но прежде чем старик снова успел задремать, жена схватила его за воротник и проревела ему прямо в ухо:

– Соме, Ян хочет с тобой поговорить!

– Батюшка, мне в голову пришла отличная идея. Мы сможем заработать на этом кучу денег. Я сегодня, с твоего разрешения, возьму тачку, загружу в нее сапожные инструменты и отправлюсь на ристалище. Турниры сказываются на башмаках не лучшим образом, а между поединками бывают большие перерывы. Я предложу срочный ремонт обуви, и наверняка наберется не один десяток клиентов. Это очень выгодно.

– У тебя дома лежит куча драных башмаков, – проворчал сапожник, выслушав речь Яна в переводе жены.

– Да, но заказчики придут за ними только через несколько дней. Пока не окончатся праздники, никому и в голову не взбредет тащиться в сапожную мастерскую.

– Какого черта тебе шляться одному по турнирам с нашими инструментами?

Обязательно в какую-нибудь историю влипнешь! – заявил старик.

– Батюшка, я договорился с Хиллари, моей приятельницей. Она поможет мне, и всего за пару грошей. Когда выспишься, можешь прийти сам и проверить, как у меня идут дела. Быть может, нам удастся выручить столько денег, что хватит на бочку эля для тебя по праздничным ценам.

Мистер Фартинг рыгнул и с подозрением уставился на приемного сына.

– Что-то ты стал подозрительно охоч до работы. К чему бы это, а?

– Так ведь это проще простого, батюшка! Я смогу выручить лишнюю пару монет и для себя!

– И что в этом плохого? – добавила мать от себя к словам Яна. – По-моему, здорово придумал. Пускай идет. Но пусть возьмет с собой холодной овсянки на обед!

Сапожник почесал сальные бакенбарды и злодейски ухмыльнулся:

– Да, Ян у нас чересчур тощий, и в него не умещается вся чудесная стряпня, которой вы его потчуете, мадам. Так что в интересах всей семьи я соглашаюсь на такую сделку, слышишь, трудяга? Доедай свой завтрак, возьми с собой порцию на обед и поклянись на могиле своей родной матери, что умнешь ее всю до заката солнца. На таких условиях я готов разрешить тебе эту торговую авантюру.

Желудок Яна Фартинга громким урчанием выразил свой протест, но отказаться от соглашения было невозможно.

Это соломоново решение спасло Сомса Фартинга от его собственной порции каши и позволило ему спокойно отправиться на боковую.

С первыми лучами солнца Ян Фартинг, таща за собой нагруженную тачку, уже стучался в двери дома Хиллари Булкинс.

Из окна высунулась рыжая голова.

– Ш-ш-ш! – прошипела Хиллари. – Отец с матерью спят.

– Значит, ты можешь пойти со мной?