Между небом и морем - Карина Вран

class="p1">— А голем зачем? — подержала Мася. — И что вообще значило: «О счете не волнуйся»? Мы впятером разнесем весь бордель, пока ремонтный голем отвлекает посетителей? Дадим всем в бубен, затем запихнем в барабан Маму Ирис и сбежим, пинками перекатывая барабан?

— А я в это время стану играть на цине, видимо, — рассмеялся, но с заметным напряжением, Вал. — Ты попросила взять именно его.

Меньше всего в этом хаосе понимала Хэйт. Потому что к ней демоница ни с какими просьбами не обращалась.

— Сейчас эта младшая всё объяснит, — сложила руки, как для молитвы, Хель. — Пожалуйста, не перебивайте. Первое и основное: мы не можем быть уверены, что с первого раза отыщем подсказку к заданию. Или того, кто нам ее даст. Значит, приходить придется еще и еще. Только лишь пить и есть, смотреть представления можно. Некоторые так и делают. Здесь не у всех взят цветок. Кто-то поглазеет и уйдет, не тронув ни единого бутона. Нам мало сидеть и смотреть. И покупать цветы мы не намерены. Значит, надо сделать так, чтобы нас рады были здесь видеть. Стать желанными гостями, которым позволено больше, чем обычным зевакам. А для этого…

Мальчик принес еще вино, разлил по бокалам. Хель замолчала при его приближении, а затем продолжила.

— Старшая хорошо сказала: мы впятером разнесем весь бордель, — демоница окинула взглядом боевых товарищей, в зрачках темных глаз сверкнули рубиновые искры (или отсвет вина в бокале?). — Но не буквально. Старшая Хэйт!

— Да? — встряхнулась глава Ненависти.

— Ты сказала ранее, что хочешь написать батально полотно в дар нашим союзникам.

— Верно.

— Оно может быть большим? — Хель раскинула руки широко-широко. — И, если это не вопреки видению старшей, монохромным?

— Настолько большое… — художница задумалась. — Рисовать надо быстро?

Танцовщица кивнула.

— У меня есть плотный белый лист для вывески, — заглянула в инвентарь Хэйт. — Хотела заняться оформлением в свободное время. Длиной в два этих стола. Быстро… Углем? — задумалась об исполнении она. — Нет, большая кисть эффектнее. Пристрою рядом со шпильками еще пару кисточек потоньше. Это и удобнее, и быстрее, и смотрится интересно. Тушью, чтобы в вашем стиле, я не сумею, но сделать градацию красками — вполне.

— Прекрасно! — Хель склонила голову. — Теперь то, что я попрошу сделать других старших…

Мальчик успел принести еще вина, пока демоница растолковывала остальным их роли. «Во хмелю» терпким винным вкусом перетекло во вторую стадию, к сорокапроцентному усилению красноречия. Возможно, оттого словам Хель внимали сосредоточенно.

А после — тщательно осуществили задумку танцовщицы.

— Малыш! Ага, ирис кис-кис, ты. Сюда иди, — голос подвыпившей Барби слышен, наверное, на весь цветник. — Чего так скучно-то у вас? Эта трынь-брынь-балалайка на сцене зевотой в могилу собралась нас свести?

— Госпожа, простите меня, — залепетал «бутон», которому не повезло попасть под раздачу орчанке. — Но у нас выступают лучшие музыканты и…

— Тоска-а-а, — перебила баба-страж и зевнула во все шикарные орочьи зубищи. — Зеленая, зеленая тоска… Гони эту бледную немочь с трынькалкой со сцены. Мы вам покажем, как надо делать шоу!

— Госпожа, это не в моей…

— Шоу маст гоу о-о-он! — проорала с надрывом Барби. — Ты еще здесь?

— Драгоценные гостьи и гость желают выступить? — спасла бедолагу Мама Ирис. — Я верно расслышала?

— Нашей подруге скучно, — Хэйт указала на зеленокожую, а та, не щадя челюстей своих, зевала. — Мы пришли к вам, чтобы она развлеклась. К сожалению, напрасно. Если у вас нет такой услуги, как предоставление сцены для гостей, забудьте. Пусть принесут счет, и мы уйдем. Искать увеселение для нашей подруги где-нибудь еще.

— В Акации сегодня пьесу ставят, — добавила Мася, пока «маман» не успела отказаться. — Вроде, смешную. Айда туда? — гномка потянулась, чтобы потрясти пальму из дредов. — Повеселишься, и забудешь про своего ушастика. Найдется еще помоложе и посговорчивее.

— К чему так далеко ходить, — расцвела в улыбке главная «ириска». — Конечно же, мы с радостью предоставим сцену нашим дорогим гостям. Как вы желаете, чтобы я вас представила?

— Назовите наше выступление, — Хель поднялась с диванчика. — Счастье. Тем, кому посчастливилось его увидеть, будут завидовать.

Перед выходом на сцену демоница сменила наряд. Теперь на ней было белое с красной вышивкой длинное платье с широкими рукавами.

Но до того, как на возвышении показалась Хель, свои места заняли Вал и Хэйт. Бард опустился на колени в углу сцены, достал длинную доску с натянутыми струнами. Цинь — вроде бы, так назывался инструмент, если Хэйт верно запомнила.

Хэйт тоже встала сбоку. Растянула и закрепила в держателях бумагу. Так, чтобы зрителям виден был лист, а художнице видна сцена. Конечно, сложно рисовать одно, а глядеть на другое, но танец она запишет на видео и пересмотрит позже. А вызов такой ей и самой был крайне интересен.

С другого края от барда выволокла огромный барабан Барби. В высоту инструмент сравним был с ростом гномки. Та как раз установила в глубине сцены рамку с металлическими подвесками и большим диском, а затем установила перед рамкой голема.

Маленького, простенького, неказистого с виду. На таком учатся профессии гномы, только начинающие осваивать профессию Инженерия. Этот механизм служит для работ в труднодоступных местах. И мало что может, на самом деле.

Затем Мася скрылась за занавесом. Вал заиграл.

Звук чист и прозрачен, как вода в рукотворном пруду. Нежные переливы укачивают, словно волны… Хэйт нельзя поддаваться: за несколько минут на длинном и узком белом листе она должна успеть воссоздать «Осенний ветер и кровавый дождь».

Широкая кисть движется по всему листу. Плавно, сообразно музыке. Фон без цвета, строения, улица…

Тын… Хлопок по деревянному корпусу циня.

Зал ахает. Хель появляется не на сцене, а на балконе второго этажа. Запрыгивает на поручень и прыгает с распростертыми руками вниз.

Падение… Полет? Демоница скользит под углом, ее выносит точно на сцену. Вроде бы что-то блеснуло, пока яркая дева спускалась.

Но Хэйт некогда анализировать: картина сама себя не пишет. Свет, тени, глубина… Больше теней, больше драмы.

Звук усиливается, бард все чаще ударяет по корпусу, задавая ритм. И в этом ритме кружится танцовщица.

В музыку Вала вплетается новый звук. Несуразный ремонтный големчик водит деревянной палочкой вдоль подвесок на раме.

Словно капли воды падают с высоты и бьются о камни, и листья шелестят на ветру…

И кружится, и взмывает в высоких прыжках грациозная танцовщица.

Хэйт меняет кисть на более узкую: время прописать фигуры тех, кто встал живым заслоном и живой приманкой на пути одного из главных персонажей полотна. Меньше деталей, но больше динамики. И глубже тени: в них уйдет, впитается пролитая кровь и отданная во благо жизнь.

Дон! Ударяет в