О СТАЛИНЕ И СТАЛИНИЗМЕ - Рой Медведев

Была успешно завершена денежная реформа, советский рубль обрел невиданную ранее устойчивость.

Равновесие сохранялось недолго. Уже в 1925-1926 годах стали возникать новые диспропорции. Промышленное производство развивалось медленнее, чел возрастал платежеспособный спрос деревни; речь шла теперь не о затоваривании, а о товарном голоде. Между тем государство продолжало осуществлять ряд мер, направленных на стимулирование накоплений в деревне. Так, например, сельскохозяйственный налог был снижен в 1926 году с 312,9 до 244,8 миллиона рублей. Налогообложение середняка было снижено примерно на 60 миллионов рублей. Но при высоких урожаях 1926 и 1927 годов выгоду от снижения налога получили и все зажиточные крестьяне, у которых увеличилось количество излишков продукции.

Несмотря на то, что быстрому росту покупательной способности крестьян не соответствовал рост производства нужных деревне товаров, как оптовые, так и розничные цены на промтовары были опять значительно снижены. В условиях товарного голода это снижение доходило до потребителя не полностью, а обогащало торговцев-посредников, которые владели 40 процентами розничного товарооборота. В то же время снижались прибыли промышленных предприятий. А нужда в накоплениях у промышленности резко возросла, так как к 1925-1926 годам восстановление старых предприятий в основном закончилось и начинало развертываться новое строительство.

В 1927 году у зажиточной части деревни скопилось значительное количество бумажных денег, на которые нельзя было купить нужные товары. Поэтому большинство крестьян не спешило продавать хлеб государству, да еще по низким заготовительным ценам: не было заинтересованности в быстрой реализация хлебных излишков. Сравнительно небольшой сельскохозяйственный налог деревня могла покрыть за счет продажи второстепенных продуктов и технических культур. У крестьян хватало денег и для покупки товаров, которые были в продаже, Так что зерно могло полежать в закромах до весны, когда продажная цена его возрастет. И вот осенью 1927 года заготовили гораздо больше, чем в 1926 году, льна, подсолнуха, пеньки, свеклы, хлопка, масла, яиц, кожи, шерсти и мяса. Совершенно иное положение было с заготовкой хлеба.

2

Год 1927-й выдался урожайный, но хлебозаготовки проходили хуже, чем прежде. В государственных закромах не было достаточных страховых запасов зерна. Если к январю 1927 года было заготовлено 428 миллионов пудов зерна, то к январю 1928 года – меньше 300 миллионов пудов. Возникла угроза снабжению хлебом городов и армии.

О том, каким образом следует преодолеть трудности, вносилось немало предложений. Так, «левая» оппозиция считала, что пришло время, применив всю силу государственного аппарата, повести решительное наступление на кулачество – насильно изъять у зажиточной части деревни не менее 150 миллионов пудов хлеба. Предложения такого рода были отвергнуты.

«ЦК и ЦКК считают,- отмечалось в решении Пленума от 9 августа 1927 года,- что эти предложения направлены, по сути дела, на отмену новой экономической политики, установленной партией под руководством Ленина…» ЦК и ЦКК «отвергают вздорные, рассчитанные на создание дополнительных трудностей в развитии народного хозяйства, демагогические предложения оппозиции о насильственном изъятии натуральных хлебных излишков».

Решительно отвергнуты предложения оппозиции были и на XV съезде ВКП(б), состоявшемся в декабре 1927 года. Так, например, Молотов говорил в докладе:

«Тот, кто теперь предлагает нам эту политику… принудительного изъятия 150-200 млн. пудов хлеба…, – тот враг рабочих и крестьян (В этом месте доклада, согласно стенограмме, Сталин воскликнул: «Правильно!»), враг союза рабочих и крестьян; тот ведет линию на разрушение Советского государства».

Однако всего через несколько дней после съезда, исключившего лидеров «левой» оппозиции из партии, Сталин сделал крутой поворот «влево» и стал проводить в жизнь те самые предложения о принудительном изъятии хлеба у зажиточных слоев деревни, которые только что были отвергнуты как авантюристические. Уже в конце декабря он направил на места директиву о применении чрезвычайных мер в отношении кулачества. Местные работники, которые только что ознакомились с решениями съезда и текстами выступлений Сталина, Молотова, Микояна, не торопились выполнять ее, и 6 января Сталин разослал новую директиву, крайне резкую и по тону, и по требованиям, с угрозами в адрес местных партийных организаций. По всей стране прокатилась волна конфискаций и насилия в отношении богатых крестьян.

Сегодня можно с уверенностью сказать, что решение применить зимой и весной 1927/28 года чрезвычайные меры в деревне было крайне поспешным и ошибочным. Экономическая политика 1925-1927 годов оставляла мало места для политических и хозяйственных маневров, однако все же для преодоления трудностей оставались возможности на путях нэпа, а не на путях «военного коммунизма». Но в «большой» политике свои законы и своя логика, и если сойти здесь с одной дороги, то чаще всего невозможно вступить на нее снова. Так было и с применением чрезвычайных мер против кулачества.

Несомненно, Сталин поначалу не собирался сделать чрезвычайные меры основой политики в деревне на длительное время. Своими директивами он, по-видимому, хотел лишь попугать кулачество, чтобы оно стало более уступчивым. Об этом можно судить хотя бы по тому, что летом 1928 года на места идут уже совсем иные директивы: не применять более чрезвычайные меры, повысить на 15-20 процентов закупочные цены, увеличить поставки товаров в деревню, немедленно прекратить практику обхода дворов, незаконных обысков и всякого рода нарушений революционной законности, открыть закрытые только что местные базары.

«Честное и систематическое проведение этих мероприятий в условиях нынешнего благоприятного урожая должно создать обстановку, исключающую необходимость применения каких бы то ни было чрезвычайных мер в предстоящую хлебозаготовительную кампанию»,- говорил Сталин в июле 1928 года. Однако осуществить этот новый поворот он не сумел, ибо применение чрезвычайных мер зимой 1927/28 года было фактическим объявлением войны богатому крестьянину и окончанием нэпа в деревне. А покончить с войной односторонним прекращением огня трудно. Уже весной 1928 года сотни тысяч зажиточных крестьян в ответ на чрезвычайные меры стали сокращать посевные площади. Многие кулаки «самоликвидировались» – продавали машины, которые у них были, а деньги и ценности прятали. У середняков не было стимула расширять производство, так как они боялись попасть в разряд кулаков, которым партия открыто грозила ликвидацией. Так что осенью 1928 года, несмотря на уступки, заготовка хлеба вновь оказалась под угрозой. Сократились и поставки государству ряда технических культур, и это привело к дезорганизации в текстильной промышленности, нарушило сырьевой баланс страны и уменьшило возможности экспорта, стало быть, и получения валюты. Забыв о своих июльских обещаниях, Сталин направляет в конце 1928 года директивы о применении еще более жестких, чем ранее, административных мер против зажиточных крестьян.

Повторное применение чрезвычайных мер дало возможность за несколько месяцев увеличить поступление зерна. Однако в феврале и марте 1929 года заготовки шли плохо, а в целом к апрелю было заготовлено меньше хлеба, чем в эти же месяцы 1928 года. Перебои с продажей печеного хлеба были повсюду, даже в Москве. Возросла спекуляция хлебом. К тому же новый нажим на зажиточных крестьян вызвал новое сокращение посевных площадей в этом секторе и новую волну «самоликвидации» кулачества. Были, правда, приняты меры, направленные на расширение посевов в бедняцких и середняцких хозяйствах, но это ненамного увеличило товарное производство зерна. Урожай был хорошим и в 1929 году. Тем не менее пришлось ввести нормированную продажу хлеба и многих других продуктов в городах и рабочих поселках.

Таким образом, к середине 1929 года сложилось опасное положение. Фактическая война с зажиточной частью деревни грозила дезорганизацией всего народного хозяйства и даже голодом. При этом политика Сталина оставляла еще меньше, чем ранее, простора для политических и экономических маневров. Оставались три возможных решения. Можно было признать свои ошибки и пойти на уступки кулачеству и зажиточному середняку. Но теперь уступки требовались весьма значительные, ибо зажиточная часть деревни перестала верить в нэп. Этот путь был, однако, неприемлем для Сталина, да и для большинства ЦК, Можно было пойти на значительные закупки за рубежом. Но это означало сокращение планов индустриального строительства и пересмотр заданий первой пятилетки. Этот путь был также отвергнут. Можно было, наконец, пойти на форсирование производственной кооперации в деревне для создания значительного колхозного сектора и ликвидации монополии зажиточных крестьян на товарный хлеб. Мы знаем, что был выбран именно этот, также очень нелегкий путь.