Москва на перекрестках судеб. Путеводитель от знаменитостей, которые были провинциалами - Андрей Шляхов

В 1960 году режиссер Надежда Кошеверова, снявшая когда-то «Золушку», уговаривает Раневскую на главную роль в своей новой картине «Осторожно, бабушка!». Раневская соглашается.

С Кошеверовой у Раневской сложились странные отношения. С одной стороны, они вроде как дружат, с другой — Раневская никак не может простить Кошеверовой одного поступка. В фильме «Золушка», в сцене, где хрустальный башмачок приходился по ноге дочери Мачехи-Раневской, та громко командовала капралу: «За мной!», запевала: «Эх ты, ворон, эх ты, ворон, пташечка! Канареечка жалобно поет!» — и с песней маршировала во дворец. Кошеверова сочла кадр с пением Раневской неподходящим и вырезала его при монтаже картины. Раневская рассвирепела («Можно подумать, что мне приходилось в кино часто петь!») и обиделась.

Фильм «Осторожно, бабушка» успеха у зрителя не снискал. Несмотря на громкое имя исполнительницы главной роли. Отношения Раневской и Кошеверовой стали напоминать отношения между СССР и США. «Холодная война», иначе и не скажешь.

А вот роль в фильме режиссера Вениамина Дормана «Легкая жизнь» получилась успешной. Впрочем, успешным был и сам фильм, снятый в 1964 году. Раневская бесподобно сыграла спекулянтку по прозвищу Королева Марго, которая «делает дела» вместе с главным героем — заведующим химчисткой Бочкиным (Ю. Яковлев).

Последней работой Фаины Георгиевны в кино станет роль директора цирка в картине «Сегодня новый аттракцион» режиссера… Надежды Кошеверовой.

Кошеверова уговорила-таки Раневскую, но далось ей это нелегко. Условия, на которых Фаина Георгиевна согласилась сниматься, были таковы:

— двойная оплата;

— всего лишь однодневное пребывание на съемках, которые проводились в Ленинграде;

— билеты в отдельное купе, причем в купе «тихое», которое расположено не над колесами, а в середине спального вагона;

— проживание в гостинице «Европейская», в номере с видом на Русский музей;

— никаких контактов с животными (и это при том, что по сюжету директор цирка обожает всяческую живность).

Сдается мне, что Раневская не хотела сниматься, но по каким-то своим причинам или уже после долгих уговоров просто не могла отказать прямо. Вот и выдумала свои условия, неслыханные по тем временам.

Картина «Сегодня новый аттракцион» стала последней работой Фаины Раневской в кино…

Раневская привыкла к одиночеству. Она никогда не была замужем. Лишь несколько лет, в начале шестидесятых годов, вместе с Раневской жила ее родная сестра Изабелла Георгиевна Аллеен, которой Раневская помогла вернуться в Советский Союз из Турции. Но Изабелла вскоре умерла, и Раневская вновь осталась одна. Правда, у нее было много друзей. Несмотря на «колючий» характер, Фаина Георгиевна была человеком добрым, щедрым и очень отзывчивым.

Нельзя не восхищаться женщиной, которая на восемьдесят восьмом году жизни внимательно, даже дотошно, штудирует толстые книги, пытаясь понять, почувствовать далекую эпоху Смутного времени и роль Бориса Годунова в ней.

Как не вспомнить: «What's Hecuba to him, or he to Hecuba…»[2]

Раневская была интеллектуальной, образованной, думающей актрисой.

Ее образы создавались прежде всего умом.

И что это были за образы!

Придирчивый исследователь и скрупулезный аналитик своих персонажей, Фаина Георгиевна нередко самовольно и самостоятельно дорабатывала текст своей роли. Дописывала его. И делала это не из желания показать себя умнее всех и не из потребности хулиганить. Она улучшала текст. Она чувствовала, знала, что эти слова будут здесь чрезвычайно уместны. Она верила, что ее дополнения помогут ей лучше и полнее раскрыть образ. Она отчаянно защищала свою «отсебятину», потому что верила — нельзя обойтись без нее.

В инсценировке чеховского рассказа «Драма» Раневская произносит в три раза больше текста, чем действительно написано у автора. Да какого текста — безупречно стилизованного под неповторимый чеховский стиль!

Девятнадцатого октября 1983 года Раневская ушла со сцены.

По своей воле, без каких бы то ни было торжественных проводов.

Торжественных мероприятий она никогда не любила.

— Вы мне сейчас наговорите речей. А что же вы будете говорить на моих похоронах? — сказала она в ответ на предложение публично отметить восьмидесятилетний юбилей.

Скончалась Фаина Георгиевна Раневская ровно через девять месяцев после ухода из театра — девятнадцатого июля 1984 года.

«У меня хватило ума глупо прожить жизнь», — однажды сказала она.

А еще Фаина Георгиевна любила повторять: «Живите так, чтобы вас запомнили даже сволочи». Ее запомнили все — и сволочи, и хорошие люди; и гении, и бездари; и умные, и не очень.

Она это заслужила.

Сергей Королев

Каждый день по-новому тревожен…

Первым делом в то время были самолеты. И все такое прочее. Неодушевленное, но летающее, стреляющее, побеждающее, преодолевающее…

Люди были на втором месте, ну а вредители и прочая мразь на последнем.

Сергей Павлович Королев был не простым вредителем, а настоящим врагом народа. Врагом, совершившим чудовищные преступления. Преступления, о которых говорилось в статье 58, пунктах 7 и 11 Уголовного кодекса РСФСР.

«Подрыв государственной промышленности… совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их нормальной деятельности…». Подрыв совершался не просто так, а при помощи «всякого рода организационной деятельности».

Разумеется, столь тяжкие преступления «влекут за собой высшую меру социальной защиты — расстрел». Как вариант Уголовный кодекс предусматривал альтернативную меру наказания: «…объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и тем самым гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда». Это альтернативное наказание практически никогда не назначалось — власти резонно опасались, что тогда от желающих не будет отбоя. А может быть, играли роль экономические соображения, ведь пуля в затылок обходится куда дешевле, чем билет до, скажем, польской границы.

— Нам обещали книгу об «интересных людях, связавших свою жизнь с Москвой»! — возмутятся сейчас некоторые читатели. — А не о врагах народа!

— Враги народа бывают разные, — возражу я. — Сергей Павлович Королев по полному праву стал одним из героев этой книги.

Во-первых, Сергей Павлович Королев родился в городе Житомире, поступил в Киевский политехнический институт, но две трети своей жизни он провел в Москве или вблизи от нее — в городе, который называется Королев.

Во-вторых, если бы каждый враг народа сделал бы для своей страны, да и для науки вообще, столько хорошего, сколько сделал Сергей Павлович Королев… Ну, вы меня поняли.

В-третьих, Сергей Павлович Королев был человеком интересным. Не как Главный конструктор, а просто как человек, да вдобавок человек, стоявший у самых истоков такого интересного дела, как полеты в космос.

Я не собираюсь превращать эту главу моей книги в очередной пересказ биографии Дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии, академика Академии Наук СССР С. П. Королева.

Я уверен, что все читатели в той или иной мере знакомы с основными вехами его жизни. С его, так сказать, официальной биографией.

Родился…

Учился…

Работал…

Разработал…

Награжден…

Создал…

Награжден…

Осуществил…

За строчками официальной биографии человек почти не виден. Сквозь них, строчки эти, больше проглядывает его парадный образ.

Каким он был — Сергей Королев?

Представьте себе — вам тридцать два года.

Вы живете в Москве, занимаетесь любимым делом — создаете ракеты, у вас есть дом, семья и какое-то общественное положение. Свой мир, короче говоря.

И вдруг в одно прекрасное, то есть наоборот — ужасное, мгновение подпорки вашего мира рушатся, и он переворачивается.

Вашим домом становится тюрьма.

Вашей «работой» становятся допросы, на которых вы отбиваетесь от высосанных из пальца обвинений во вредительстве. На допросах вас всячески унижают и часто избивают.

Вашей семье ничего не известно о вас, как и вам о семье.

Ваше общественное положение… ох, да что тут говорить. Какое общественное положение может быть у вредителя. Ваши бывшие коллеги или сидят в соседних камерах, или делают вид, что никогда не были знакомы с вами, а самые, мягко выражаясь, беспринципные из них подписывают акты и заключения, вас уличающие.

Порой следователи (их много) меняют гнев на милость. Помните, у Высоцкого:

«Нам будут долго предлагать — не прогадать.— Ах! — скажут, — что вы, вы еще не жили!Вам надо только-только начинать… —Ну, а потом предложат: или-или».

«Или-или» проваливается, и вас бьют снова. Долго.