Последняя битва - Брайан Джейкс

— Гм… Значит, вы здесь лишь временно?

Мирклворт пожухлым щавелевым листом смахнула крошки и капли с подола и с аппетитом сжевала этот лист.

— Мы тут в поисках нашего малыша, Кеглюна. Удрал, непоседа… Я хочу сказать, что милый крошка потерялся. От уж сколько дней о нем ни слуху ни духу резвый добавил волнения:

— Но мы совсем недавно встретили двух ежей, звали их Травун и Камышун, и эти ежи тоже искали малыша, которого они сами нашли и который от них снова сбежал, во как… Так что мы тоже посматривали по сторонам, нет ли где вашего Кеглюна, во. Не беспокойтесь, он обязательно найдется.

Барону удалось наконец высвободить миску из цепких лап товарища и всунуть на ее место пустую. Тот сразу же плюхнулся в добычу носом.

— Если его кто-нибудь не проглотил, маленького негодяя. Вторая причина нашего путешествия — конкурс.

О, да вы тоже, должно быть, здесь из-за этого!

Старый заяц отодвинул миску. Ее сразу же подхватил один из ежей и начал тщательно вылизывать.

— Что за конкурс, барон? Я впервые слышу…

— А-а-а, — с понимающим видом протянул барон Драко и несколько раз пихнул в бок спящего ежа. — Ты, соня, дай мне лучше ту конкурсную штуковину!

Еж начал рыться в своих иголках, бормоча спросонья:

— Куда ж я засунил ее… то есть засунял… нет, поклал!

Ага, вот она!

Зайцу протянули страшно перепачканный кусок коры. Резвый стряхнул с нее мусор, отковырял прилипшие куски предыдущих трапез и прочитал вслух:

На состязание и бойМой вызов принимай любой.Отца и сына, мать и дочьОтделать я совсем не прочь.В бою я па смех поднимуВсех вместе и по одному.Любого я отколочу,А после и обхохочу.И никому меня давноПеребахвалить не дано!

Юкка Праща почесала в затылке, обратившись к старому зайцу:

— Похоже, этот король о себе особого мнения. А ведь это с ним тебе придется иметь дело. Неспроста он, должно быть, бросил вызов. Тебе потребуется изрядная доля везения.

Мирклворт ткнула зайца грязной лапой:

— Хе, ты хочешь принять вызов… А не слишком ли тебе много сезонов?

Резвый хлопнул себя сначала по макушке, потом ударил в грудь:

— Мадам, в горах лежит снег, но в сердце моем весна! Я должен принять вызов, чтобы привести армию в Саламандастрон. Нам нужен этот Хвастун-Бахвал-как-его-там, нужны его зайцы. Поэтому я должен бросить перчатку, во!

Барон Драко, не переставая жевать, поднял голову. Сладкая смесь капала не только с морды, но и с игл на его голове.

— И я должен… бросить… это самое… Рукав… рукавицу…

— Но как же так, сэр, — удивился заяц. — Ведь вы — барон ежей. Как же вы можете быть королем зайцев?

Драко пожал плечами и сцапал миску у еще одного подвернувшегося под лапу ежа.

— А-а, зайцы, ежи — какая разница? Я прирожденный вождь, железная рука. Строг, но справедлив. А что если мы объединим силы в поисках этого короля Бахвала? Я понятия не имею, где его искать.

Даже не подумав посоветоваться с Юккой, заяц вытащил кусок коры со стишками.

— Отлично, барон, вместе будет веселее. Один в поле не воин, во. Вот послушайте эти указания. «Трижды у Щучьего брода дернуть за шнур изволь». Это вам что-нибудь говорит, сэр?

Драко поскреб голову меж обрубками игл.

— Ну это стихи! Слова смешно составлены вместе, как будто в песне, только что ж ты ее не спел?

Очень довольный своей сообразительностью, барон откинулся назад — и тут же свалился на спину, чему маленькая жена его помогла ощутимым толчком.

— Да ну его, этого дурачка! — фыркнула она. — У камня мозгов больше. Похоже, я представляю, где это. Наши разведчики недавно нашли тут местечко, как раз перед впадением речки в большую реку. Там мелко, брод, стало быть.

Юкка подхватила свое короткое копье:

— Ты отведешь нас туда, ежиха?

Не обращая внимания на пыхтение и ворчание мужа, Мирклворт заорала в толпу:

— Ежи-и-и-и-и! С якоря сниматься! Ячка, Шанка! От ведете нас к вашему броду, если дорогу найдете! Шевели иголками! Драко, ты тут остаешься, что ли?

Объединенный отряд ежей и белок продвигался по виляющей в полумраке между толстыми стволами деревьев тропе. Лишь изредка солнечные лучи проникали до самой земли. Вокруг висела тишина, нарушаемая спором идущих сзади Юкки и Резвого. Белку возмущало поведение зайца, и она не собиралась этого скрывать:

— Следовало бы у меня спросить, хотят ли белки идти с этими колючими неряхами. Ты сам не лучше этих ежей раз поступаешь так с нами после того, как мы прошли с тобой весь этот путь.

Резвый все еще недолюбливал Юкку. Кроме того, сейчас он чувствовал себя намного лучше и рвался поспорить.

— Фу ты, ну ты! У нас в Саламандастроне говорят: «Не нравится — перетерпится». Надо же, прошли со мной весь этот путь! А я вас и не просил. Можете со мой распроститься, во. Возвращайтесь в свой уютный сосновый лесок. Только в нем уже, наверное, полным-полно синемордых бандитов. А я вам пожелаю всего наилучшего, во как. Атаманша белок недобро оскалила зубы:

— Нам не надо твоих добрых пожеланий, старый. Ты обвинил меня в трусости, и я докажу тебе, что ни я, ни мои воины не трусы. Мы пройдем с тобой весь путь, где бы он ни закончился.

Заяц презрительно скривил губы:

— О да, весь путь. Ох, месть! Ох, честь! Что вы знаете о чести? Знаменитая Юкка Праща! Да вы из-за добычи, за трофеями пошли со мной, во… Эти ежи, вишь ли, неряхи. Да вы ничем не лучше. Они честнее и порядочнее вас, во как!

Бросая косые взгляды друг на друга, они продолжили путь в молчании.

Лорд Каменная Лапа всматривался и вслушивался в проход возле пещеры. Они с Медункой менялись в карауле, но происшествий не было. Когда барсук вернулся в пещеру, зайцы толпились вокруг Брамвила, призывая его что-то вспомнить.

— Ну же, приятель, напрягись! Как его, говоришь, звали, того зайчонка?

— Представь себе, как все это происходило…

Старый Брамвил выглядел смущенным. Он умоляюще смотрел на окружающих.

— Ну-у-у, вы сами можете припомнить!

Все зафыркали:

— Да ты что! Нас тогда еще на свете не было!

Каменная Лапа подошел к ним. Обняв Брамвила за костлявые плечи, он обратился к остальным:

— Спокойно, друзья! Что тут у вас происходит?

— Брамвил может вспомнить, как отсюда выбраться!

— Но вот беда, старик взял да и позабыл все, что знал! Барсук укоризненно посмотрел на говорившего:

— Многое может забыть заяц, дожив до зимних сезонов. Не донимайте Брамвила. Что ж он может сделать с природой? Так ведь, старина?

Брамвил стукнул слабой старою лапой себя по лбу:

— Вот они, где-то здесь, старые стишки, считалка-скакалка, которой нас учила нянька. Но как ни стараюсь, не могу вспомнить. Хотя помню, что называлась она как-то вроде «Раз в темную берлогу»… или что-то вроде того…

Каменная Лапа в раздумье поскреб свои полосы:

— Да, да, помню я твою няню. Серьезная была особа.

Я эту считалку сам бубнил, когда крутил веревку маленьким зайчихам. А они прыгали. Вот что, друг, мы сейчас присядем спокойненько за стаканчиком эля и кусочком сыра. Вместе вспомним, а Блинч будет записывать. Медунка, твоя очередь караулить. Блинч, возьми кусок угля и плоский камень, а остальные — идите отдыхать и нам с Брамвилом не мешайте.

Торлип прижал ухо к толстой дубовой двери камеры, в которой заперли пленных зайцев. Он внимательно вслушивался в звуки, доносящиеся снаружи, но сильно мешала жирная, голодная старая зайчиха Унылла, оплакивающая отсутствие пищи:

— Ох, увы и ах, да за что ж напасть такая… Если б ты, старушка Ухопарус, да и Торлип тоже, не рыпались, не перечили бы этому Трынну, был бы нам хоть какой-никакой кусочек пожевать, мех с ушами удержать. В жизни так не голодала. Ой, живот болит-режет. Что за время сейчас? Как раз за полдень, во… я бы как раз уписывала предобеденную закусочку. Вафельки кленово-розовые, ватрушечки с клубничкой, чаю мятного… А теперь у нас ни корки хлеба, ни глотка воды на всю компанию. И сколько это еще продлится? Голод — не шуточки!

Торлип сбросил монокль из глаза. Его терпение истощалось от бесконечного причитания Уныллы. Обычно сдержанный и вежливый, тут он буркнул под нос:

— Завыла Унылла! — и резко повернулся к зайчихе. — Вы не хотите дать передышку своему языку? Все могло обернуться гораздо хуже.

Унылла возмущенно фыркнула:

— Хуже? Куда уж хуже, сэр!

Торлип ткнул лапой вниз:

— Ну, для начала, нас могли запереть в погребе, в полной темноте. Конечно, у нас нет пищи, но мы все же видим дневной свет. — Он указал на круглую дыру окошка.

Ухопарус согласно кивнула:

— Прекрасный вид на море. Должно быть, Транн боялся, что в погребе нас найдут и освободят лорд Каменная Лапа и наши зайцы.

Унылла высунула голову из окна. Камера находилась довольно высоко. Пляж внизу казался узкой желтой полоской, от которой начиналась, теряясь на горизонте в дымке, бескрайняя ширь моря.