Песнь меча - Розмэри Сатклиф

— Почему он это сделал? — спросил Бьярни.

— Сделал, что?

— Всё — не знаю — искалечил Хунина — вышвырнул меня вон.

— Хунина, — ответил Хериольф, — только так можно было спасти от Асмунда. Когда рана заживет, он будет, как новенький, только не такой проворный, как раньше. В некоторых землях так поступают с собаками, чтобы отучить их гоняться за королевским оленем. Это же лучше, чем если бы он висел на дереве богов, и вороны и чайки разрывали его на куски. А если говорить о тебе, то Онунду и так надо будет потрудиться, чтобы помириться со жрецом, а ты бы только всё осложнил. Кстати, по-твоему, ты долго прожил бы в Барре, пока смерть в обличье гнева богов не настигла бы тебя?

— Об этом я не подумал, — сказал Бьярни, помолчав минуту. Он прислушался к звукам корабля и моря — слова торговца странным образом успокоили его, заглушив чувство обиды на то, что его отвергли.

— Нет, — согласился Хериольф, — конечно же, не думал. — Его рот растянулся в знакомую задумчивую улыбку. — Может, тебе стоит наняться к Рыжему Торштену.

Погода портилась, и три дня им пришлось укрываться от шторма в бухте острова Колл[42], так что прошло немало времени, прежде чем «Морская корова» проплыла мимо Кальфа[43] и вошла в укрепленную гавань Малла. Хунину стало хуже. На тряпках, кое-как прикрывавших рану, появились пятна коричневого гноя с резким запахом, пес беспокойно метался, его глаза стали мутными, а нос — сухим и теплым.

— В поселении наверняка найдется знахарка, — сказал Бьярни в ответ на вопрос Хериольфа: «Ты куда?».

Он спрыгнул в воду и направился к берегу, потянув огромного пса за собой, как только они привязали корабль к деревянному причалу.

— Да, найдется, — ответил торговец, отвлекаясь от приказаний, которые он раздавал команде. — Подожди, пока мы не перенесем груз; а потом вместе пойдем в дом Торштена и там разыщем ее.

— Нет, — ответил Бьярни, чувствуя под рукой горячий лоб Хунина, который облизывал его пальцы. — Сначала я найду знахарку. Торштен подождет.

Хериольф смотрел на него, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие:

— Что ж, поступай, как знаешь. Но все-таки сходи к дому вождя, за ним стоят женские хоромы. Леди Од построила себе жилище в стороне от главного дома усадьбы, и туда может прийти любой желающий. Думаю, там кто-нибудь из женщин поможет тебе.

И Бьярни, привязав кусок веревки, который всегда носил с собой, к ошейнику Хунина, отправился в путь, а пес прихрамывал на трех лапах рядом с ним. Они миновали берег, с его высокими корабельными сараями, бревнами, канатными лестницами, кузницами и древесиной, и пошли к уютно жавшимся друг к другу жилищам поселения. Запахи воды, провонявшей рыбой, соли, смолы и дерева сменились теплыми запахами усадьбы — навоза, печного дыма, сытного ужина, и слабым ароматом папоротника и вереска, который вечерний бриз доносил с пустошей. Впереди, высоко в долине, Бьярни разглядел укрепленную усадьбу вождя, возвышавщуюся, подобно бдительному стражу, над всем поселением. Несколько любопытных жителей посмотрели ему вслед: мужчины чинили сбруи, женщины пряли на крылечках, дети гнали свиней с выпаса. Но незнакомцы, приплывшие по морю, не были диковиной в поселении Рыжего Торштена.

Вопреки обычаям плетеные двери живой изгороди, окружавшей усадьбу вождя, стояли открытые настежь, охраны нигде не было, и Бьярни заглянул внутрь. Мужчина, зашивавший кожаную куртку на скамье перед островерхим домом, показал пальцем через плечо, когда незнакомец с черным псом спросил, где найти Леди Од.

— Женские хоромы там наверху, за яблоней возле кухни. Ты их не пропустишь.

Бьярни обогнул усадьбу и оказался среди привычного скопления домов, конюшен и коровников, кухонь, амбаров и жилищ для гостей, и тут он увидел женские хоромы, оседавшие под тяжестью толстой вересковой крыши, а рядом — потрепанную ветром яблоню, высокую, до самого конька крыши, с маленькими желтовато-коричневыми яблоками, которые ловили лучи заходящего солнца между выжженными солью листьями. На ковыле под яблоней три рыжие девочки собрались вокруг корзины свежевыкрашенной шерсти. Две старшие, двенадцати и десяти лет, развешивали влажные коричневые мотки на веревку, протянутую между нижними ветвями яблони, а младшая сидела неподалеку и напевала песенку рыжему полосатому котенку у нее на руках. Они взглянули на Бьярни, когда он проходил мимо, и вернулись к своим делам.

Входная дверь была открыта, вся в тенях от очага и отблесках факелов. Бьярни остановился у порога и заглянул внутрь.

Лучи заходящего солнца, пробивались сквозь узкие роговые окна под крышей, смешивались с пламенем очага и освещали комнату. Все в ней было неторопливо, без суеты. Одна женщина работала за ткацким станком у окна, где было еще светло, и две девочки пряли неподалеку. Другая переворачивала плоские овсяные лепешки на печном камне, и волосы падали на ее разгоряченное лицо. А самая старшая женщина, с более крупными и красивыми чертами лица, чем у остальных, сидела на низком резном стуле у огня и зашивала прореху на плече огромной красной накидки на подкладке из волчьей шкуры. Сама она была одета в богатое темно-зеленое, почти черное платье, украшенное вышитым золотом воротником, и две прекрасные пятнистые гончие лежали у ее ног, в складках платья. Она склонила голову над работой; волосы ее, собранные в пучок, как у поселянок, наверное, в молодости были иссиня-черными, а теперь будто кто-то осыпал их пеплом.

Несложно угадать, кто из них леди Од; Мудрая Од, которая когда-то была супругой короля Олафа Белого из Дублина. Ее выдавало богатое платье и то, что она сидела на единственном стуле в комнате. Но Бьярни, стоя на пороге и заглядывая внутрь, почувствовал, что узнал бы ее среди множества женщин в таких же платьях и на таких же стульях.

Стрекот веретена и ленивый разговор женщин смолкли, и собаки глухо заворчали. В ответ Бьярни почувствовал почти беззвучное рычание у своей ноги и легонько дернул Хунина за поводок. Только собачьего боя ему сейчас не хватало.

— Тихо, Виг! Тихо, Аса! — произнес голос, слишком низкий для женского. Леди Од подняла голову, и Бьярни встретился взглядом с самыми темными глазами, какие он когда-либо видел, немного раскосыми, на состарившемся и все еще прекрасном широком лице. Говорили, что в жилах леди Од течет кровь народов с дальнего севера, и, наверное, в этом источник ее мудрости…

— Заходи, чужестранец, и скажи, что привело тебя.

И, удерживая Хунина за ошейник, Бьярни вошел в просторную комнату и встал рядом с очагом.

— Госпожа, я Бьярни с корабля Хериольфа Купца, который стоит сейчас в вашей гавани. Мне сказали, что здесь я найду того, кто владеет знаниями и настолько добр, чтобы вылечить рану на лапе моего пса, которую он получил пять дней назад, — он с тревогой посмотрел на нее. — Это хороший пес, он дорог мне.