Глинтвейн на двоих - Елена Кривская

В следующие несколько секунд Игорь, лучше разбиравшийся в такого рода событиях, проявил чудеса находчивости и мужества. Схватив каждую из спутниц за руку, он уложил их на пол. Потом, посреди непрерывных хлопков, суеты и визга, заставил их на четвереньках пробраться к выходу.

В результате этого перемещения вечерние туалеты обеих дам пришли в плачевное состояние. Это было первое, о чем вспомнила Марина, когда все трое уже сидели в «тойоте» и отходили от пережитого шока.

Она так долго и громко сетовала по поводу испорченного платья, что Игорь не выдержал и торжественно пообещал каждой из них подарить ко дню рождения по новому вечернему туалету — «последний писк», «от самого Кардена». Марина на этом не успокоилась — просто поменяла тему разговора.

После обсуждения водорослей, моллюсков и медуз, Марина заявила, что голодна. В этом Аня была вполне солидарна с нею. Она горько сожалела об оставшемся в «Медузе» угре в пиве и особенно — об омарах, которых она не только никогда не пробовала, но даже туманно представляла, как они собственно, выглядят. Впрочем, у нее имелось одно утешение.

Дело в том, что когда Игорь проявлял чудеса мужества, Аня проявила расчетливость. В тот момент, когда Игорь боролся с Мариной, пытаясь заставить ее опуститься на пол, Аня быстро собрала всю лежавшую на тарелках осетрину, завернула в салфетку и сунула в сумку. Туда же она поместила почти полную бутылку рома. Теперь она нерешительно сообщила об этом спутникам.

— Аня, ты гений! — восторженно завопил Игорь. Ему, наверное, тоже было жаль осетрины. — Есть шанс продолжить пирушку! Только вот где бы это сделать? К сожалению, моя квартира… у меня… словом, у меня нет возможности пригласить вас к себе… Конечно, можно было бы поехать в «Охотники на привале»…

— Хватит на сегодня рыболовов и охотников! — резко запротестовала Марина. — К себе я тоже не могу пригласить. Аня, знаешь мои квартирные условия.

Аня все знала. Ей ничего не оставалось, как предложить:

— Едем ко мне.

Предложение было принято. По дороге к Ане Марина успела выговорить Игорю за то, что, ретируясь из «Медузы», он оставил на столике большую пачку купюр.

— Но, Марина, моя репутация… Должен же я был расплатиться?

— За что платить? За то, что в этой проклятой «Медузе» меня едва не превратили в дуршлаг?

— Послушай, Маринка, почему ты так заботишься о моем кошельке? Ты ведь недавно заявляла, что никогда не стала бы моей любовницей? — урезонивал ее Игорь.

Марина что-то пробурчала в ответ, но больше не стала пререкаться. Аня в глубине души была солидарна с Игорем. Конечно, ее подруге стоило бы вести себя в этот вечер не столь вызывающе.

Глава 20

Осетрина была хороша, оказывается, не только с белым портвейном, но и с ромом. Даже Марина оценила это. Она выглядела уже не такой агрессивной по отношению к Игорю. По крайней мере, оба мирно сидели на софе и внимательно рассматривали альбом с репродукциями Иеронимуса Босха. Теперь Аня могла безбоязненно оставить их на несколько минут, что бы управиться на кухне. Время от времени она прибегала к ним, боясь, что разгорелся новый конфликт, но все выглядело благополучно. В последний раз она отметила, что расстояние между ними стало минимальным, а альбом с Босхом лежит в стороне. Более того, ей показалось, что они как будто отшатнулись друг от друга в тот момент, когда она входила. Но это могло оказаться ошибкой.

Бутерброды с осетриной выглядели чрезвычайно аппетитно. Душистый ром был разлит по рюмкам. Игорь приготовился говорить речь. Как всегда в таких случаях, зазвонил телефон.

Аня подбежала к аппарату. Звонил профессор.

— Захотелось поговорить, — сказал он, будто оправдываясь.

— Очень хорошо, что захотел. Всегда так делай. Звони в любое время дня и ночи.

— Договор в силе? Мы завтра встречаемся?

— Конечно.

Она спросила о его докладе. Профессор не удержался и стал рассказывать. Ему, очевидно, доставляло удовольствие говорить на эту тему. Аня слушала и немножко нервничала. Главным образом, ее беспокоили бутерброды с осетриной. Она ведь заметила, выходя, какие алчные взоры бросают на них Марина и Игорь. Кроме того, ей не хотелось, чтобы Игорь догадался, кто звонит. Профессор увлекся.

— Аня, мы начинаем! — послышался голос Игоря.

— У тебя кто-то есть? — спросил профессор после неловкой паузы.

— Гости, — коротко ответила она. — Тебе завтра все расскажу. Договор в силе. До свидания.

— Спокойной ночи, — произнес он каким-то странным голосом.

«Неужели он меня ревнует?» — мелькнула у нее мысль. Но долго размышлять над этим у нее не было времени — ждала компания, бутерброды и ром.

Осетрина действительно была восхитительна. Аня непростительно увлеклась ею так, что вскоре даже застыдилась. Но, глянув на своих соседей, она обнаружила, что они не обращают на нее почти никакого внимания, а тихонечко о чем-то шушукаются. Вообще отношения между этими двумя переживали какую-то странную метаморфозу. Кончилось тем, что Марина нарочито громко стала говорить о живописи Босха, а Игорь уныло внимал ей. Разговор о живописи неожиданно завершился тем, что Марина заявила:

— Я хочу кофе. Аня готовит его лучше всех. Ань, может, побалуешь нас сегодня?

— Да, да, — встрепенулся Игорь, — я тоже хочу кофе. Сделай, Ань, а?

— Только готовь его своим способом. Не торопись, — предупредила Марина. И, обернувшись к Игорю, пояснила:

— Она минут сорок над ним колдует.

При этом она так выразительно посмотрела на подругу, что ошибиться в ее просьбе было невозможно. Они слишком хорошо знали друг друга и могли передавать информацию при помощи взгляда, жестов. В этой ситуации Аня могла с уверенностью знать, чего именно хочет подруга.

Она прихватила с собой учебник английского:

— Буду повторять, пока варится кофе, — пояснила она.

После чего включила музыку.

— Это для того, чтобы вам не было скучно без меня.

«Мы постараемся не скучать», — говорил красноречивый, немного виноватый взгляд Марины. Ее красивые зеленые глаза с длиннющими ресницами подернулись мечтательной поволокой.

На кухне Аня взялась за английский. Она и не думала молоть кофейные зерна: напиток она успеет приготовить за десять минут. Она старательно штудировала главу «Герундий», но через некоторое время обнаружила, что возникла некая помеха. Странные, характерные звуки доносились из ее спальни, перекрывая даже довольно громкую магнитофонную музыку.

«Вот что случается, когда слишком долго споришь с кем-нибудь», — подумала Аня, вздохнула и поплотнее закрыла дверь в кухню. При этом ей послышалось нечто подобное на стон. В таких условиях Герундий усваивался не лучшим образом. А через несколько минут произошло непредвиденное: звонок в дверь. Аня вздрогнула, на мгновение застыла — и двинулась к двери.

— Аня, ради Бога, не открывай! — послышался из ее спальни умоляющий голос Марины.

Звонили почти беспрерывно, долгими трелями. Аня осторожно подкралась к двери и заглянула в глазок. Звонивший имел характерные приметы: животик, лысину, усы. Ошибиться было невозможно.

В спальне не было света. Было слышно, как кто-то торопливо одевался.

— Марина, это Мишель, — быстро шепнула Аня.

— Какой еще Мишель? — она услышала удивленный голос Игоря.

— Аня, не вздумай открывать! Ты его не знаешь, он бешеный, — взмолилась Марина.

Звонки не прекращались. Но к Ане уже вернулось самообладание.

— Открывать надо. Он мог увидеть свет. И вообще, он уже явно что-то заподозрил. Не хватало, чтобы он устроил здесь засаду. Продержит нас всю ночь.

— А что ему сказать?

— Неважно. Слушайте. Ты, Игорь, готовься подыграть, если понадобится. Ты, — она обратилась к подруге, — не вздумай высовываться.

Она быстро прошла в прихожую, замаскировала плащ и туфли Марины. Одежду Игоря оставила висеть на месте. Подошла к двери и как можно спокойнее спросила:

— Кто там?

— Ты прекрасно знаешь, кто, — послышался голос Мишеля. — Не разыгрывай, пожалуйста, комедию. Открывай, поговорим.

— Чему я обязана столь поздним визитом? — по-светски спросила Аня. — Ты, случаем, не перепутал квартиры — мою и Марины?

— Марины нет дома, — сказал он. — Я хочу выяснить, где она. Открывай.

— Ты что-то грозный, — кокетливо сказала она. — Я боюсь открывать.

— Открывай, не то я действительно стану грозным, — в его голосе послышался металл. Аня знала, что, вопреки своей добродушной внешности, Мишель мог быть страшным. Она открыла.

— Марины нет дома, — сообщил он, ввалившись в прихожую. — Она вчера говорила, что пойдет на курсы английского. Я съездил туда. Ее там нет. Ты, кстати, тоже не на курсах?

— Я обязана давать тебе отчет? У меня есть причина. Я сегодня пропустила.