Павел Луспекаев. Белое солнце пустыни - Василий Ермаков

На этот раз он не говорил в трубку, а орал:

– Объясни мне такую фразу у Гоголя. Ноздрев обращается к зятю Мижуеву по поводу Чичикова и говорит: «|Ну что он мне или я ему? Он приехал бог знает откуда, я тоже здесь живу». Объясни, почему он так странно говорит: «Он приехал бог знает откуда» и после этого – «я тоже здесь живу», не «а я здесь живу», что было бы по логике, а «я тоже здесь живу»?..

Я не смог ответить (мужественно признался режиссер. – В.Е. ).

– А я знаю! – закричал довольный Луспекаев. – Ноздрев никогда не ждет ответа собеседника. Он «слышит» его, хотя партнер ничего не говорит. «Он приехал бог знает откуда», – говорит он и «слышит» ответ Чичикова: «Нет, я из этих мест». «Я тоже здесь живу», – радуется Ноздрев. Но Чичиков ничего не говорит, просто Ноздреву так хочется услышать. Поэтому Гоголь и написал Ноздреву такие длинные монологи. В них все время есть воображаемые реплики Чичикова, Мижуева. Здорово, да? Завтра я тебе покажу!

И, не попрощавшись, повесил трубку.

Назавтра он показал. И как! Юрий Владимирович Толубеев, не пропускавший ни одной репетиции Луспекаева… всхлипывал от наслаждения».

Был и еще один звонок другу-режиссеру и, конечно же, ночью:

– Слушай, я тут прочел пьесу Ионеско. Говорят – театр абсурда, театр абсурда!.. А ведь вся-то пьеса не стоит одного монолога нашего Ноздрева!

Вот так! А ведь люди старшего поколения хорошо помнят, какого поклонения требовали от публики перед этим весьма посредственным французским драматургом наши прославленные, обожающие полюбоваться своим «диссидентским», а точней – мелко-фрондерским прошлым так называемые «шестидесятники», скольким молодым писателям заморочили головы, скольких театральных режиссеров и актеров сбили с толку!..

Не менее впечатляющие воспоминания о работе с текстами роли (и не только об этом) оставил чудесный актер и режиссер театра и кино Михаил Михайлович Козаков.

Но и здесь необходимо коротенькое объяснительное вступление.

В 1969 году популярнейший в те годы, оплот действительно прогрессивной творческой интеллигенции журнал «Новый мир», на страницах которого увидели свет произведения таких выдающихся мастеров родного слова, как Виктор Астафьев, Василий Белов, Валентин Распутин, Александр Солженицын, Виктор Лихоносов, и многих других не менее известных авторов, опубликовал роман американского писателя Роберта Пен Уоррена «Вся королевская рать», сразу же ставшего для многомиллионных читателей «самой читающей страны мира» бестселлером. В масштабных событиях, описанных в романе, в его напряженных коллизиях, в ярко очерченных характерах действующих лиц наша читающая и активно осмысляющая свое бытие публика увидела образ того, как должно и как не должно существовать и развиваться демократическое государство, какие права и возможности оно обязано предоставлять и гарантировать каждому своему гражданину.

Роман был не только превосходно написан, но и великолепно, можно утверждать, безупречно, переведен на русский язык.

Естественно, что у многих кинематографистов «зачесались руки» экранизировать роман, а точней, «телеэкранизировать», учитывая его величину. За дело взялась Киностудия «Беларусь-фильм» на технической базе «Мосфильма». Одним из режиссеров-постановщиков был Михаил Михайлович Козаков.

«Было ясно, что роль Вилли Старка может и должен играть только Павел Луспекаев, – вспоминал Михаил Михайлович. – Все черты его актерской и человеческой личности – ум, темперамент, юмор, рано начавшая седеть голова, большие руки, могучая отяжелевшая фигура… все это «ложилось» на роль Хозяина. А главное, Луспекаеву был по плечу незаурядный трагический образ Вилли Старка».

Но было одно существенное препятствие – Павла Борисовича без проб, что было тогда редкостью и выражало безграничное доверие режиссера актеру, утвердил на главную роль в фильме «Певица» с Татьяной Дорониной, многократной партнершей Луспекаева по сцене БДТ и доброй его приятельницей, постановщик «Мосфильма» Константин Наумович Воинов, создатель блистательной кинокомедии «Женитьба Бальзаминова». Предприимчивый и настойчивый Михаил Козаков «соблазнил», однако, Павла Борисовича, и он, отказавшись от участия в фильме Воинова, принял предложение сыграть Вилли Старка.

Эту роль, как и роль Скалозуба в спектакле «Горе от ума», он не смог показать зрителям. Тогда – из-за ампутации второй стопы. Теперь… Но, впрочем, об этом в свое время…

В номере гостиницы «Пекин» Михаил Михайлович стал свидетелем (и участником) того, как Луспекаев работал с текстом, вживаясь через него в роль.

«…Луспекаев репетировал роль особенно, – вспоминал Козаков. – Я бы назвал это чувственным процессом вживания в образ. Никаких умозрительных построений, ложного теоретизирования, разговоров и споров вообще, к которым нередко прибегают актеры, как бы отдаляя от себя трудный процесс поиска.

Это не значит, что он работал только на актерской интуиции… Роман «Вся королевская рать» был зачитан им до дыр и весь испещрен пометками, сделанными цветными карандашами…»

Далее Михаил Михайлович рассказывает о поразившей его работе с текстом Луспекаева на конкретном эпизоде.

Но и тут необходимо кое-что объяснить. Вилли Старк баллотировался в губернаторы штата. На встречах с избирателями он честно рассказывал им о не слишком хорошем положении дел в штате.

«В результате, – передаем слово М. Козакову, – он был забаллотирован, что и требовалось его хозяевам, так как он изначально был подсадной уткой в политической охоте. Вилли Старк, вконец расстроенный очередным провалом, приходит в номер к своему приятелю (его играл я) и от Сэди Берк (Т. Лаврова) узнает, что служил всего лишь марионеткой в предвыборной кампании.

– Джеки, это правда? – тихо, со слезами на глазах, как ребенок, которого обманули, спрашивал меня Луспекаев. И, получив утвердительный ответ, после паузы, тихо и как-то горько, как бы прощаясь с иллюзиями прошлого, говорил скорее не нам с Лавровой, а самому себе:

– Я буду губернатором.

– Никем ты не будешь, безмозглый теленок! – кричала Сэди.

– Буду, – упрямо склонив голову, уже тверже произносил Луспекаев.

Он вставал с кресла. Он вырастал из кресла.

– Буду!!! – казалось, от силы его голоса Сэди отлетела в сторону. – Я буду убивать их голыми руками! Вы меня слышите? Вот этими руками!»

На фразе: «Я буду убивать их голыми руками!» репетиция затопталась на одном месте. Павел Борисович пробовал ее так и эдак, так что партнеры даже запросили пощады: «Паша, ну хватит, все в порядке. Ведь конца вариантам нет!» – но никак не мог удовлетвориться: «А что значит – убивать голыми руками?»

«И конечно… начал «опирать» фразочку» на чувственное видение.

– Это значит, что я их, сук поганых, заложивших меня, наивного простофилю, сам буду убивать, если надо. Голыми руками, без перчаток, руками без кожи, с нервами обнаженными! Я их убью, потом зарою, потом прикажу снова вырыть, снова задушу, и вот тогда окончательно закопаю да еще трактором могилу сровняю!!! Вот что значит убивать голыми руками!

В номере воцарилась тишина. И Луспекаев сам закончил репетицию:

– Стоп! Все, устал. На сегодня хватит. Михаил, Татьяна, пошли обедать, и сегодня я себе «разрешу».

И вот сцена, отрепетированная в номере гостиницы «Пекин», снимается в одном из павильонов «Мосфильма». После первого же дубля произошло такое, что по признанию Козакова он видел в первый и последний раз – все, кто был в павильоне: случайные зрители, члены съемочной группы, осветители, рабочие, – начали аплодировать Павлу Борисовичу. В отличие от Козакова, ему уже приходилось переживать подобное.

Вот какую подготовку к работе с текстами, с драматургией закладывали в «Щепке». Вот как была усвоена и освоена заповедь, данная студенту Луспекаеву его учителем профессором театрального училища имени М.С. Щепкина Константином Александровичем Зубовым: «Ты, Паша, запомни, тебе лично в искусстве надо только одно: вчитываться в роль, каждую фразочку на что-то свое, луспекаевское, опереть, а остальным тебя Бог не обидел…»

Чем пристальней я вчитываюсь и вдумываюсь в эту заповедь, тем настойчивей становится мое ощущение, что наставник Павла имел в виду нечто иное, нечто гораздо большее и значительное, чем то, что Михаил Михайлович именует «чувственным видением». Мне кажется, речь идет о мышлении чувствами – высшей, абсолютной форме интуиции. Той, которой наделены гении и которая отличает многих-многих женщин.

Основательно постигая «методологию», заложенную в этой заповеди, Павел быстро выдвинулся на репетициях учебных спектаклей в лидеры курса.

«Ну я не понимаю, как это у тебя не получается, – говорил он партнерам, когда у них что-то не ладилось. – Ты текст знаешь?.. Ну вот, возьми и скажи его просто!»

Был и еще один способ, которым студент Луспекаев учился «вчитываться в роль», то есть осмыслять текст, предложенный автором, применительно к своей – актерской и личностной – индивидуальности. Но к этому способу ни профессор Зубов в частности, ни «Щепка» вообще отношения не имели, а если и имели, то лишь косвенное. Помните об увлечении Павла сочинением детективной прозы?.. О нем знали немногие: жена Инна и несколько близких друзей – Розалия Колесова, Сергей Харченко, Коля Троянов, Женя Весник, которого все звали Жекой, несмотря на его «громкое» и в буквальном и в переносном смысле боевое прошлое – весельчак Жека командовал дивизионом 152-миллиметровых пушек-гаубиц сперва на Карельском, а потом на 3-м Белорусском фронтах и командовал хорошо, о чем свидетельствовало множество боевых наград. Но это к слову…

Обратим внимание на жанр, в котором пробовал себя в литературе молодой студент, – детектив. Не вдаваясь в подробности, интересные лишь литературоведам, укажем на основные особенности этого замечательного жанра. Детектив – это прежде всего острый запутанный сюжет и анализ. Постижение тайны. Одно из главных условий хорошего детектива – распределение интереса читателя к повествованию таким образом, чтобы он не угасал, а нарастал от страницы к странице.