Происхождение - Ирвинг Стоун

Вскоре после ухода Эрла посыльный из книжного мага" зина Родуэлла принес Чарлзу пакет. Вскрыв его, он, к величайшему своему восторгу, обнаружил там книгу Чарлза Лайеля "Основы геологии" - подарок капитана Фицроя.

Генсло написал Дарвину рекомендательные письма к ботанику Роберту Броуну, писателю, автору многочисленных путевых очерков Уильяму Бэрчеллу, а также президентам Геологического и Зоологического обществ и директору Британского музея, но почему-то не включил в этот список Лайеля. Между тем Чарлз знал, что они встречались, когда в 1826 году Лайель провел в Кембридже целую неделю. Может быть, Генсло не написал ему в силу расхождения их взглядов? Не оспаривая фактов, касавшихся изменений в земной коре, замечательно описанных ученым, Генсло считал вопиюще ошибочными выводы, сделанные Лайелем.

Что касается Чарлза, то он очень хотел повидаться с ученым, который в свои тридцать три года, обобщив новейшие данные, опубликовал книгу, вызвавшую ожесточенные споры, но которая вместе с тем оценивалась некоторыми как "самое авторитетное пособие по геологии".

Еще в 1795 году шотландский геолог Джемс Хеттон выпустил свою "Теорию земли", где говорилось: "Не следует рассматривать святое писание в качестве учебника по геологии или какой-нибудь другой науке". Но его книга, написанная трудным языком, оставалась мало кому известной. В отличие от Хеттона Чарлз Лайель писал великолепно.

Дарвин зачитался далеко за полночь. Теперь ему легко было увидеть, почему Генсло не мог принять взглядов Лайеля. Ведь первый, в полном соответствии с Библией, измерял геологическое время всего несколькими тысячелетиями. Школа Генсло полагала, что, после того как господь бог создал мир и населил его, как сказано в книге Бытие, он разочаровался в созданных им существах и ниспослал на их головы катастрофу, чтобы уничтожить Землю и опять начать все сначала. Что же касалось Чарлза Лайеля, то он связывал геологические процессы и явления с силами, действовавшими беспрерывно и равномерно на протяжении миллионов лет.

Подобный взгляд был настоящей революцией. Хотя Адам Седжвик и пришел к частичному признанию серии катастроф, он ни за что не хотел признать концепцию эволюционных изменений, вызываемых естественными силами, а не божественным промыслом.

Шел уже второй час ночи, когда Чарлз задул свечу и, упав на кровать, продолжал неподвижно лежать в темной комнате, пытаясь вжиться в новую теорию, которую он только что проглотил. В памяти всплыли слова одного из тьюторов в колледже Христа:

- Книги - это последние хранилища всего сущего. Хорошего и дурного. Истинного и ложного. Мудрого и невежественного.

Чарлз рывком сел. "Зачем вдруг капитану Фицрою понадобилось посылать мне именно эту книгу? Странно, что он выбрал для меня такой подарок. Ведь в Лондоне немало толкуют о религиозном фанатизме Фицроя, который согласился взять меня на "Бигль" в качестве натуралиста главным образом из-за того, что в будущем я собираюсь принять духовный сан".

Чарлз подошел к окну, выходившему на Адмиралтейство, отдернул шторы.

Капитану Фицрою наверняка известно содержание книги Лайеля, ведь в прессе о ней было предостаточно полемики. Выходит, раз он все-таки послал ее, слухи о религиозности капитана явно преувеличены! Они, правда, знакомы не так уж давно, но за все это время Чарлз ни разу не слышал, чтобы Фицрой произнес что-нибудь подобное тому, что он однажды услышал от Генсло:

- Мне невыносимо думать, что хоть одно слово из тридцати девяти статей доктрины англиканской церкви может быть изменено.

Да и вообще капитан не упоминал ни об англиканской церкви, ни о религии в целом.

Почувствовав облегчение, Чарлз снова лег.

"Я отправляюсь на "Бигле" на целых три года не ради какой-то сверхидеи. В мою задачу не входит доказательство правоты или неправоты священного писания. Я еду просто для того, чтобы наблюдать и собирать. Океан, земля, горы - все они должны приоткрыть мне свои тайны. Что же касается теологии, то спорить о ней с капитаном Фицроем я не собираюсь".

"В МОРЕ НЕТ ГОР"

Когда Чарлз снова поднялся на то же самое возвышение в Девонпорте, откуда капитан Фицрой впервые показал ему "Бигль", он так и обмер от изумления. За те тридцать восемь дней, что он его не видел, гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Вся перестройка была завершена. Глаз его подметил и добротно обшитый планками корпус, и приподнятую верхнюю палубу, и переборки, и вздымающиеся мачты, и наверху, на корме, его чертежную. По сравнению с другими стоявшими на верфи судами бриг выглядел маленьким, но в его симметрии заключалась особая элегантность. На носу "Бигля" возвышалось небольшое резное декоративное изображение гончей ["Бигль" - по-английски означает "гончая". - Прим. пер.]. Судно располагало тремя светлыми отсеками, два из которых имели по три окна: один из них находился над чертежной, второй - над капитанской каютой, третий - над более вместительной кают-компанией младших офицеров, где они обедали, - имел по четыре окна с каждой стороны.

Спускаясь к причалу, Чарлз увидел, что вся команда занята покраской носовой части судна. Поднявшись на палубу, он обнаружил, что плотники устанавливают выдвижные ящики в его каюте на корме и обшивают строгими панелями красного дерева стены офицерских кают и офицерской кают-компании.

- Ну, как вам сейчас наша развалина?

За его спиной стоял капитан Фицрой, чье худощавое красивое лицо выражало насмешливое удовлетворение. Чарлз покраснел.

- Бриг просто великолепен. Даже сухопутный моряк вроде меня и то не может не восхищаться им.

- Бригу положено только две мачты. Зато мы добавили по третьему парусу - для большей маневренности. По нашему мнению, это самое лучшее судно на здешней верфи. Главное, мой дорогой Дарвин, - это надежность конструкции. Без этого непременного условия роскошные панели красного дерева могли бы никогда больше не увидеть берегов Англии.

В прошлый раз Чарлз успел побывать в Кларенских банях на Ричмонд-Уолк возле порта, названных так в честь принца Кларенского, который за год до этого приезжал на официальную церемонию открытия этого роскошного заведения. Капитан Фицрой перебрался на жительство в обнесенный стеной офицерский квартал, примыкавший к верфи. Дарвин же предпочел перевезти свои пожитки в меблированные комнаты одного из шести со вкусом обставленных доходных домов возле двух бань с бассейнами для плавания (там имелись холодный и горячий душ, парильня, отдельные банные кабины для купания и массажа). Свежая морская вода подавалась в бассейн прямо из Атлантического океана по чугунным трубам. Рекламное объявление в газете обещало, что дом, где поселился Чарлз, "располагает всеми удобствами", и так оно оказалось на самом деле: просторная, безукоризненно чистая спальня, гостиная и столовая, выходившие окнами на Гамоазский канал и зеленый ковер Эд куме кой горы.

В день переезда было холодно и сыро, но после того, как Чарлз разместил свои книги на столах и полках, а вещи - в ящиках и комодах, новое жилище показалось ему весьма уютным местом для ожидания предстоящего отплытия. Всего в нескольких шагах отсюда находились расположенные при банях кофейня, газетная читальня, а также кондитерская. Неподалеку были и таверны: "Курс", "Охота", "Регата"; таверну "Фонтан" и "Гостиницу Томаса" посещали в основном морские офицеры.

Спустя несколько дней младшие офицеры пригласили Дарвина с собой в интендантскую лавку возле верфи. Здесь были лейтенанты Уикем и Саливен, штурман Чафферс, доктор Роберт Маккормик, его помощник Бенджамин Байно, казначей Джордж Раулетт, а также художник Огаст Эрл. Офицеры развлекались тем, что, перебивая один другого, живописали ему страшную картину встречи с Нептуном, когда Чарлз впервые пересечет экватор. Хотя стоял уже конец октября, день выдался ясн:.:й, дул свежий бриз.

Все находились в приподнятом настроении, будучи уверены, что сразу же после получения приказа корабль сможет отплыть немедленно, едва только с севера задует ветер, который позволит им двигаться на юг.

Дружеская обстановка пришлась Чарзлу по душе. "Чудесный народ, думалось ему. - И не беда, если манеры немного грубоваты".

Куда больше его заботило другое: их речь перемежалась морским жаргоном, так что большей частью он понимал столько же, как если бы говорили на древнееврейском языке.

Время проходило с приятностью, хотя погода то и дело менялась, почти как в Северном Уэльсе: холод, бесконечные дожди, туман - и яркое солнце. Все дни он проводил на "Бигле", пытаясь не путаться под ногами матросов, которые под руководством парусных дел мастера продевали через паруса крепкие шкоты, с чьей помощью их можно будет поднимать, закреплять и быстро опускать на палубу, если разразится шторм. Чарлз обшарил на корабле все закоулки, изучил палубы и ют. На полубаке стояло легкое орудие, возле фальшборта, по обе стороны шкафута, - "хлопушки". Четыре медные пушки, стрелявшие девяти- и шестифунтовыми ядрами, находились в кормовой части. Двадцатипятифутовые вельботы были подвешены к шлюпбалкам на юте, а два двадцативосьмифутовых - прикреплены к рейкам на шканцах. Посередине размещалась самая большая из лодок, ял, внутри которого, чтобы сэкономить место, гнездился маленький бот. На корме пристроилась судовая шлюпка.