Маля. Однажды в Гагаузии - Юлия Юрьевна Журавлева

был холодный и промозглый февраль, и все в зале сидели замёрзшие в верхней одежде. На следующий день должны были быть похороны.

Когда все разошлись по домам, я легла спать вместе с малей, как в детстве, на её раскладном диванчике, и обняла её.

— Ты знаешь, кызым, он так страдал, так страдал…И меня ждёт та же участь.

Но он все перенёс достойно, не стонал, не причитал. В последний момент его дыхание остановилось, лицо стало таким ясным и светлым. Уголки рта изогнулись в лёгкой улыбке, а на щеке появилась маленькая слезинка… Сам Господь протянул ему руку. Он простил его за всё. Последний будет первым, и первый будет последним. Так и с ним.

Я снова поняла, что маля права: Бог одинаково любит нас всех, и грешников, и праведников. В самые тяжёлые моменты моего детства мне казалось, что такому человеку, каким был мой дедушка, не место на земле. Я считала, что он заслуживает самого ужасного наказания за всю ту боль, что причинил нам. Обиды из детства часто отзывались во мне, но я научилась с ними жить. Деда я полностью исключила из своей жизни. Уже живя в России и прилетая летом к бабушке, на каждую новую его провокацию я просто игнорировала все его слова, пропуская их мимо себя. Я не интересовалась ни его здоровьем, ни вообще всем, что было с ним связано. Общалась только с малей, а к нему даже не обращалась. Когда он слёг, мне совсем не было его жаль. В моей душе было полное безразличие.

Но вот что удивительно: когда он умер, кто-то невидимой рукой стёр все мои чувства обиды и ненависти к нему. Моя память никогда мне не изменяла, и я помню всё, что было — все его слова и поступки в мой адрес. Но чувств, которые были связаны с этим, не осталось — они умерли вместе с ним, освободив нас обоих.

На следующий день с самого раннего утра у нашего дома толпились люди. Мы приготовили кольву и всё, что полагается по традициям. Ближе к обеду на отпевание приехал батюшка, а после мы стали прощаться с дедушкой и готовить его в последний путь.

Похоронная процессия была очень длинной. В машине с гробом ехали мы — маля, мама, я и брат. Дорога до кладбища была недолгой, хоть оно и располагалось на другом конце города. Как я уже писала, весь наш городок можно обойти за несколько часов.

Пока мы ехали, маля пела деду песню «Круча аардыр»[22]. Было как-то не по себе, что на улице мокрый и холодный февраль, а дедушка лежит в гробу в одном костюме. Но он был таким красивым. Я никогда его таким не видела. Рубашка, костюм и туфли были ему в самый раз, седые волосы приглажены назад, а лицо такое чистое и ясное, просиявшее благодатью.

Мы провожали его, наблюдая, как крышка гроба прибивалась гвоздями к основанию, гроб с дедушкой опускался в сырую землю, а комки земли медленно, но верно покрывали его, пока гроб совсем не исчез под толстым слоем…Вот и всё.

После похорон мы поехали на поминки. Количество прибывшего народа нас очень потрясло, и мале было приятно, что столько людей пришли проводить дедушку в последний путь и почтить его память.

* * *

Когда мы вернулись в Москву, я решила находить больше времени на общение с малей, и стала звонить ей каждый день. Как-то раз она сказала мне:

— Всё хорошо, кызым. Только деда не хватает…Мне так его не хватает, я всё время о нём думаю. Захожу в комнату и жду, что вот он будет сновать лежать и ждать меня… а его нет.

В тот раз мне открылась новая сила этой высшей и святой любви. Столько всего говорится и пишется о ней, а на самом деле вот она истина: чистая, безусловная, готовая на всё любовь и полное принятие. Это было одним из самых сильных откровений в моей жизни. Любовь к Богу — это наша любовь к каждому, кто рядом, ведь Господь в каждом из нас. И если мы не способны возлюбить ближнего своего со всеми его достоинствами и недостатками, то, как можем мы говорить о любви к Богу и просто о любви?

Kruça aardɩr

Kruça aardɩr, kruça aardɩr

Kuvedin yok kaldɩrmaa.

Taṣɩmaa onu lӓӓzɩmdɩr

Allaahɩn iilii onda.

Kruça aardɩr, kruça aardɩr,

Yol da pek uzaktɩr.

Kuvetlindir, Kurtarɩci,

Bu erdӓ yaṣamakta.

Kruça aardɩr, kruça aardɩr,

Kendi Saabi kaldɩrdɩ.

Aar, pek zor onu taṣɩrdɩ

Yarɩ yolunda düṣtü.

Kruça altɩnda o düṣtü,

Kimsey yardɩm etmedi.

Ozaman Gӧktedi Boba

Bir yardɩmcɩ yolladɩ.

O bir çiftçii, adɩ Simeon,

Kruçayi o kaldɩrdɩ.

Ardɩnda yollandɩ Saabi,

Kan dӧkӓrkӓn yolunda.

Savaṣ kruçanɩ taṣɩmaa,

Hiç gücenmӓ payɩna.

Sade dayanmak hem kuvet

Biz isteyelim Allahtan.

Hem Allahɩn Anasɩna

Yalvar yardɩma gelsin.

O sana yardɩm edecek,

Sade sӓn darsɩma hiç.

Ozaman Angel-koroyucu

Seninnӓn bilӓ gidecek.

Kruçanɩ yardɩm edecek

Bitkiyadan taṣɩmaa.

Круча аардыр

Круча аардыр, круча аардыр

Куведин йок калдырмаа.

Ташымаа ону ляазымдыр,

Аллахын иилии онда.

Круча аардыр, круча аардыр

Ёл да пекь узактыр.

Куветлиндирь, Куртарыжи

Бу ерьдя яшамыкта.

Круча аардыр, круча аардыр

Кенди Сааби калдырды.

Аар, пекь зор ону ташырды

Яры ёлунда дющтю.

Круча алтында о дющтю

Кимсей ярдым етьмеди.

Озаман гёкьтеди Боба,

Бирь ярдымжи ёллады.

О бирь чифтчи, ады Симеон

Кручии о калдырды.

Ардында ёлланды Сааби,

Кан докаркан ёлунда.

Саваш кручаны ташымаа

Хич гюдженмя пайына.

Саде дайанмак хем кувет

Биз истейелим Аллахтан.

Хем Аллахын анасына

Ялвар ярдыма гельсинь.

О сана ядрдым едеджек

Саде сянь дарсыма хич.

Озаман ангель-коройуджу

Сениннянь биля гидеджекь.

Кручаны йардым едеджекь,

Биткийадан ташымаа.

Крест тяжелый

Крест тяжёлый, крест тяжёлый,

Тяжело его нести.

Подкрепи меня, Спаситель,

Здесь на жизненном пути!

Крест тяжёлый, путь далёкий,

Нету сил его поднять,

А поднять его ведь надо,

В нём Господня благодать.

Крест тяжёлый, крест тяжёлый,

Сам Господь его поднял,

Нёс Он с трудностью великой,

Посреди пути упал.

И упал под крест Спаситель,

Никто руку не подал,

Сам Отец Его Небесный

Человека в помощь дал.

То был Симон-земледелец,

Он Господний крест поднял,

За ним следовал Спаситель,

Путь свой кровью орошал.

Если ты Его раб верный,

Должен ты свой крест нести,

Орошая путь слезами,

Вслед за Господом идти.

Так неси свой крест смиренный

И на долю не ропщи,

А терпения и силы

Ты