Агенты Коминтерна. Солдаты мировой революции. - Михаил Пантелеев

Л. Ванини отправили обратно в Берлин, а Л.-О. Фроссар 1 января 1923 года подал в отставку с поста Генерального секретаря ФКП.

Несмотря на выявившиеся разногласия, Исполком Коминтерна, видимо, продолжал доверять Л. Ванини, поскольку дал ему задание регулярно информировать Москву о развитии событий во Франции. По крайней мере еще четыре раза — в 1925, 1929, 1930 и 1934 годах, он приезжал в Париж.

27 января 1925 года Л. Ванини в письме «Евсееву» (т. е. Г. Зиновьеву) и И. Пятницкому поделился впечатлениями о посещении четвертого съезда ФКП, состоявшегося накануне. Он сообщал, что присутствовал не только на самых важных заседаниях делегатов, но и заседании членов нового Центрального комитета и политбюро. «Три самые характерные стороны IV конгресса фр[анцузской] компартии произвели на меня неотразимое впечатление и заставили воочию убедиться, что во Франции создается в самом деле и крепнет настоящая компартия, — писал Л. Ванини. — Вот какие:

1) пролетарский состав делегатов;

2) деловитость заседаний, дебатов и решений;

3) искреннее и всеобщее стремление большевизироваться»[91].

Германские события также занимали Л. Ванини. 22 декабря 1925 года он отправил руководству Коминтерна письмо, в котором сообщил об активизации лидера ультралевых в КП Германии, члена оргбюро ЦК Вернера Шолема. И хотя на общем делегатском собрании берлинской организации КПГ В. Шолем по всем вопросам потерпел поражение, Ст. Иванов считал, что это было лишь началом «кампании» ультралевых[92]. В 1926 году В. Шолема исключили из КПГ.

Не упускал в это время Ст. Иванов и случая помочь «соседям»: так на советском жаргоне именовались разведслужбы. При его посредничестве Я. М. Рудник смог завербовать члена Руководящего комитета ФКП в 1921–1924 годах, заведовавшего всей нелегальной работой партии, и одновременно одного из руководителей профсоюза рабочих авиапромышленности Жозефа Томмази[93]. О его работе на советскую военную разведку партия не знала до 1924 года, когда он спешно перебрался в СССР. В Москве он работал референтом в аппарате Профинтерна и жил в гостинице «Люкс». 28 мая 1926 года он внезапно скончался. Вроде бы обычная судьба агента, если бы не один штрих: руководство ИНО ОГПУ самое, позднее в начале марта 1926 года пришло к выводу, что Ж. Томмази — двойной агент, не менее усердно работающий и на французскую полицию. То же мнение сложилось и в ЦК ФКП. Похоронили Ж. Томмази на Новодевичьем кладбище. Среди прочих на похоронах присутствовал Лев Троцкий, произнесший траурную речь. В опубликованной, через год «Малой энциклопедии по международному профдвижению» утверждалось, что, «заболев весною от простуды, Т[оммази], слабый организм которого был надорван долголетней партийной и профсоюзной работой, умер в Москве после нескольких недель болезни»[94].

В период работы в Берлине Ст. Иванов познакомился с приехавшей из Литвы Варварой Платоновной Янковской. Дворянская дочь, она решилась на разрыв с родителями и, конечно, осталась без средств к существованию. Пришлось обратиться в советское представительство, где ей оказали помощь, устроив на квартиру в семью немецкого коммуниста и предоставив временную работу под руководством Ст. Иванова. Она печатала на машинке, занималась корректурой. Между начальником и подчиненной завязался роман, который внезапно был прерван болезнью В. П. Янковской. Обострился туберкулез кишечника, и потребовалось хирургическое вмешательство. По выходе из больницы В. П. Янковская вышла замуж за Ст. Иванова, став благодаря его паспортной фамилии Лебедевой.

В конце февраля 1926 года член Президиума ИККИ Дмитрий Захарович Мануильский вызвал Стояна Иванова в Москву на VI расширенный пленум ИККИ. Он должен был редактировать резолюции по компартии Франции. Именно в этот момент секретарь ИККИ Отто Куусинен из конспиративных соображений сменил паспортные данные болгарского коммуниста на Ивана Петровича Степанова. Новая фамилия прижилась; по окончании пленума нашего героя уже как И. П. Степанова утвердили референтом Информационного отдела ИККИ.

Перевод в Москву означал для Ст. Иванова смену не только паспорта, но и литературного псевдонима. Свои статьи и брошюры он теперь публиковал за подписью Жан Шаварош[95].

Период 1926–1928 годов является самым загадочным, а потому и самым мистифицированным в биографии И. П. Степанова. Из книги в книгу кочует утверждение, что он в это время работал в секретариате И. В. Сталина[96]. Однако никаких документальных подтверждений тому не обнаружено. Вызывает вопросы и свидетельство коминтерновца и участника левой оппозиций в ВКП(б) Виктора Сержа. В своих «Мемуарах революционера» он поведал, что входил в состав созданной оппозиционерами Международной комиссии, членами которой также были зиновьевец Моисей Маркович Харитонов, троцкисты Карл Радек, Фриц Вольф, Андре Нин и «болгарин Лебедев (Степанов, тайный оппозиционер, который нас предал…)»[97]. К сожалению, другой, столь же недвусмысленной информации об участии И.П. Степанова в троцкистско-зиновьевской оппозиции у нас нет. Зато есть его автобиография, датированная 14 февраля 1941 года. Среди прочего в ней имеются и такие строки: «В отношении партийной линии не было у меня ни уклонов, ни колебаний. Не имел также никаких партийных взысканий. Бесспорно, в моей работе были и имеются немало слабостей и недостатков, и лично я не считаю свою работу безупречной, но политических ошибок не было»[98].

Так тогда мог написать либо человек с действительно «безупречным» прошлым, либо тот, кто пользовался покровительством на самом высоком политическом уровне, заставлявшим коминтерновское начальство закрывать глаза на его «ошибки молодости».

Как же совместить несовместимое? Все становится на свои места, если предположить, что Лебедев-Степанов никого «не предавал», поскольку внедрился (или был внедрен) в среду оппозиционеров в качестве секретного агента ОГПУ! В этом случае у него были основания позже со спокойной совестью и без опаски написать об отсутствии «уклонов» и «колебаний».

Мелкая деталь, косвенно подтверждающая выдвинутую гипотезу. В 1928 году И. П. Степанов развелся с Варварой Янковской[99], сохранившей, однако, фамилию Лебедева. Два года спустя он женился на Татьяне Моисеевне Ривош, исключенной в марте 1929 года из партии «за троцкизм», выразившийся «в хранении и размножении (на машинке) фракционных документов, выполнении отдельных поручений». В ВКП(б) она была восстановлена лишь 8 августа 1931 года с помощью Дмитрия Мануильского, обратившегося с соответствующим ходатайством в Центральную контрольную комиссию[100].