Убить Кукловода - Домовец Александр

Но на этот раз испытанный приём не сработал. Призрак бесследно исчез, растворился в воздухе, несмотря на отчаянные попытки Агасфера удержать его.

Ставя ловушку, Агасфер мгновенно истратил слишком много энергии, и теперь сил хватило только чтобы доплестись до угла, содрать со стены икону, бросить об пол и наступить на скорбный лик Христа каблуком.

И завыть. Отчаянно, по-звериному…

В покои ворвались насмерть перепуганные слуги. Никогда им не доводилось видеть Ивана таким – еле стоит на ногах, волосы дыбом, глаза дико горят, а сам что-то бормочет на непонятном языке…

Потрясение, пережитое Агасфером, было настолько велико, что несколько дней он провёл в постели, восстанавливая силы и жадно высасывая энергию из всего окружающего – людей, животных, просто из воздуха. Приближённые выходили от него бледные, вялые, со слабостью в членах. Когда к нему вернулась способность логически думать и рассуждать, он сделал два вывода.

Во-первых, появление призрака свидетельствовало: Распятый наконец-то заметил Агасфера, и снизошёл до него в виде астральной тени, с целью то ли остановить, то ли напугать, – не суть важно. Это могло означать лишь одно: Агасфер на верном пути. Его опыты над Русью и русскими достигли масштаба, которым уже нельзя пренебречь. А ведь он даже ещё не воевал по-настоящему с внешним миром.

Во-вторых, если Распятый здесь же, на месте, не наказал Агасфера лишением жизни, то, очевидно, лишь потому, что считает это не наказанием, а наградой (правильно считает, между прочим). Но Агасферово зло терпеть больше не может, иначе как трактовать явление? Стало быть, что? Верно: попытается лишить Агасфера силы или как-то ограничить её. Ну, вот как однажды, развлекаясь, Агасфер в облике Грозного велел стрельцам поймать волка, вырвать клыки, да и отпустить на волю. Волчок-то с голоду подох…

Дойдя до этого пункта в своих размышлениях, Агасфер покачал головой. Если бы Христос мог усмирить Агасфера, не уничтожая, он сделал бы это ради спасения людей ещё два века назад. Очевидно, сила вечного странника была столь велика, что бороться с ней оказалось трудно даже Богу. Но представить, что Распятый смирится с поражением, Агасфер не мог. Скорее он поверил бы в существование Сатаны. Он был убеждён, он чувствовал, что рано или поздно Христос предпримет попытку обуздать его. Каким образом? Агасфер терялся в догадках и ждал удара с любой стороны.

Между тем существование Ивана близилось к концу. Агасфер совершенно не щадил его земной оболочки; царь сжигал себя постоянным напряжением и оргиями. Агасфер мог бы обновить его тело и продлить жизнь, но зачем? Всё, что предназначалось выполнить Грозному, он выполнил, и Агасфер готовился к новому этапу, который про себя назвал так – «время безвластия».

Он решил раскачать лодку до предела.

Как ни лютовал Иван, при нём всё же была власть, и власть единая. Сменивший его на престоле старший сын Фёдор – добрый, хилый, набожный – в сущности, отдал бразды правления своему шурину, любимцу Грозного, боярину Борису Годунову. Бездетному Фёдору должен был наследовать сводный брат его, малолетний Дмитрий. Годунова, который сам тянул руки к трону, такой расклад никак не устраивал. Не устраивал он и Агасфера, в ту пору исполнявшего незначительные обязанности помощника царского оруженосца.

Сказавшись больным, он три дня безвылазно провёл в своей каморке. Всё это время он лежал с закрытыми глазами и по методу друидов мысленно бродил в параллельных пространствах. Он знал, чего хочет, и он искал наилучший путь к задуманному. Были рассмотрены и проанализированы десятки вариантов, разброс вероятий впечатлял. В одном из них, к примеру, неожиданно выздоровевший Фёдор обзаводился-таки наследником и сажал интригана Годунова на кол. В другом восставший народ громил Кремль, сметал династию Рюриковичей, а его вожди, мелкопоместные дворяне Ляпуновы и Кикины, устанавливали на Руси новую форму правления – что-то вроде аристократической республики с подобием английского парламента…

Изучив множество вариантов, Агасфер сформулировал собственный и приступил к его реализации – как всегда, энергично и тщательно.

… Фёдор ещё сидел на престоле, когда по стране с быстротой лесного пожара разнеслась ужасная весть: в Угличе убили царевича Дмитрия. Молва тут же связала это злодейство с именем Годунова, и была права: убийц действительно подослал боярин Борис. Подталкивать его Агасферу почти не пришлось, настолько Годунов жаждал крови отрока. Но Агасфер, конечно, смотрел дальше и рассчитывал ситуацию глубже.

После смерти Фёдора свершилось ожидаемое: его вдова Ирина, сестра Годунова, отказалась царствовать, и тогда по призыву московского митрополита Иова и Земского собора трон согласился занять Борис. О, как он ломался! Какую комедию закатил, несколько раз притворно отказываясь от престола и лишь затем позволив себя уговорить! Этот человек с великолепным умом, энергией, опытом, был прирождённым правителем. Но тлели под ним две мины замедленного действия. Прежде всего, род Годуновых был далеко не самым знатным. Коль скоро законных престолонаследников не существовало, Шуйские, Бельские, Нагие, Татищевы могли претендовать на шапку Мономаха с большим основанием. Боярская смута разгорелась с первых же дней правления свежеиспечённого царя.

Но это бы ещё полбеды. Годунов прошёл слишком хорошую школу у Грозного, чтобы всерьёз опасаться чьих-то интриг. Гораздо страшнее была народная память о загубленном Дмитрии, которому по праву Рюриковича принадлежал трон. Из уст в уста гулял на Руси слух, что не погиб, мол, царственный отрок, подменили его в последний миг – спрятали, а потом переправили за границу. Там он вырос, вошёл в ум и силу, так что вскорости во главе несметного войска двинется на Москву, отбивать отцовский престол у Годунова…

Эти слухи распространял и подогревал Агасфер, мгновенно переносясь из одного конца Русского царства в другой. Он уже присмотрел претендента на роль Лжедмитрия. Это был инок московского Чудова монастыря, по имени Гришка Отрепьев. Причина, по которой выбор пал на него, была проста: кто-то ляпнул парню, что годами и внешностью он смахивает на убиенного царевича. Монах, человек тщеславный и неумный, распустил о себе молву, что он-де и есть чудом спасшийся Дмитрий. Фигура была подходящая. Агасфер некоторое время следил за ним со стороны. На что Отрепьев рассчитывал, затевая смертельно опасную игру, он так и не понял: в голове инока был полный хаос, обычный для душевнобольных людей…

Убедившись, что многие Гришке верят, а пуще других верит сам Годунов, срочно велевший схватить Отрепьева, Агасфер не стал медлить. Он вышиб из монаха душу, вселился в его тело и бежал в Речь Посполитую. Здесь он без труда убедил польских магнатов, что он-то и есть законный Рюрикович. Поляки, искавшие предлог для вторжения в Московию, вцепились в Лжедмитрия мёртвой хваткой. Они снабдили его деньгами, войском, пообещали руку дочери воеводы Мнишека, красавицы Марины, и отправили воевать Русь.

Престол достался Агасферу легче, нежели он рассчитывал. Годунов отчаянно сопротивлялся, но Агасфер довёл его до безумия, каждую ночь присылая царю фантомное изображение отрока с перерезанным горлом. Сочинитель Пушкин, спустя два с половиной века написавший драму «Борис Годунов», ничего не придумал: прежде чем окончательно впасть в беспамятство и умереть, царь твердил приближённым о призраке окровавленного мальчика…

Сын Годунова Фёдор не царствовал и недели. Московская чернь, с именем Дмитрия на устах ворвавшись в Кремль, низложила его. Спустя день Фёдора удавили, и это был конец несостоявшейся династии Годуновых.

Надолго занимать трон Агасфер не собирался. Напротив, он делал всё, чтобы сократить своё сидение в царских палатах. Дмитрий вёл себя так вызывающе неразумно, что верный и ближний слуга Никита Маленин только хватался за голову. Молодой царь без счёта транжирил казну, обижал духовенство, открыто распутничал (дочь Годунова Ксению он сделал своею наложницей). При нём поляки чувствовали себя в Москве, как дома. Не проходило и дня, чтобы русские не жаловались на разбой иноземцев. А пуще всего люди боялись, что беспечный в вопросах веры Дмитрий начнёт загонять их в католичество в угоду посадившим его на престол полякам.