Дерзкий любовник - Элизабет Лоуэлл

Интересно, подумала она, если бы Тигриный Бог сумел заговорить, был бы его голос глубоким, низким, с чуть тягучим выговором?

– Можно? – лениво протянул низкий глубокий голос.

Глаза Рибы широко распахнулись, с губ сорвалось испуганное восклицание. Перед ней стоял Чанс Уокер, протягивая к статуэтке руку. Риба безмолвно отдала ему Тигриного Бога. Чанс медленно перевернул фигурку, восхищаясь превосходным образчиком тигрового глаза и искусством мастера. Загорелые пальцы медленно скользили по атласной поверхности статуэтки, осторожно обводя контуры.

– Потрясающе, – тихо пробормотал он, отдавая статуэтку Рибе. – Никогда не видел экземпляра лучше. Ни трещинки, ни смещения, ни единого недостатка. Камень, стоящий художника, обработавшего его.

– Это часть коллекции Джереми, – пояснила Риба, ставя Тигриного Бога в нишу за письменным столом. Погладив его в последний раз, она повернулась к Чансу.

– Рад, что это всего лишь камень, – объявил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Будь он живым, его было бы трудно увезти подальше в пустыню и оставить там, – едва заметно улыбаясь, пробормотал Чанс. – С таким нелегко сладить. Однако он не коварен. Никаких засад, ударов в спину, только встреча лицом к лицу в честном поединке. Ему ни к чему хитрость. Он силен и знает это. И пошел бы охотиться на самого дьявола с этим золотым луком. Кстати, он продается?

Риба покачала головой.

– Завещанием мне дано право выбрать два экспоната из коллекции Джереми. Тигриный Бог – мой.

– Тигриный Бог, – мягко повторил Чанс. – Это имя ему подходит. Его назвала так ты?

– Да.

Чанс, едва прикасаясь, провел кончиками пальцев от бровей до подбородка Рибы.

– Никогда не думал, что стану ревновать к проклятому камню, – почти грубо бросил он.

– Не нужно, – зачарованно выдохнула Риба, не отрывая взгляда от серебристо-зеленых озер его глаз. – Я выбрала статуэтку и придумала название после Долины Смерти.

Она почувствовала перемену в нем, как только Чанс понял смысл ее слов. Его глаза закрылись, а пальцы застыли на изгибе ее подбородка. Когда Чанс снова посмотрел на Рибу, она задохнулась. Во взгляде светилась почти физически ощутимая напряженность.

– Chaton, – пробормотал Чанс, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. – Нам нужно поговорить. Я должен что-то…

Но в этот момент в кабинете появился Тим, громко объясняя на ходу:

– Босс, старик Мерсер считает… О, черт, прошу прощения. Дверь была открыта.

Он повернулся, чтобы выйти.

Чанс разразился негромкими проклятиями, но все же язвительно усмехнулся и отступил. Риба про себя вторила ему, но пришлось обернуться к Тиму.

– Все в порядке, – сказала она, тоном, явно противоречившим вежливым словам, и, услышав собственный голос, сокрушенно воздела руки: – Все в порядке, хотя на самом деле это совсем не так.

– Ну да, – улыбнулся Тим, – понимаю, о чем ты толкуешь. – Он протянул руку. В ладони уютно умостился крошечный, вызывающе розовый китайский флакончик. – Мерсер считает, что цена слишком высока.

Чанс перевел взгляд с прозрачного пузырька на Рибу.

– Не стесняйся, – кивнула она.

Тот взял бутылочку с ладони Тима. Убедившись, что крохотная пробка надежно сидит на месте, Чанс повернул галогенную лампу на столе Рибы так, чтобы рассмотреть пузырек на просвет. Сразу же выявилась тончайшая сетка трещин, рассеивавших и преломлявших свет; мгновение, и флакончик наполнился горячим розовым сиянием, столь характерным для камня, из которого был вырезан.

– Турмалин из Палы, – кивнул Чанс и начал медленно поворачивать безделушку, подставляя лучам каждый изгиб. – Превосходный образец. Единственный в своем роде. Трещин как раз хватает, чтобы подтвердить подлинность, но недостаточно, чтобы угрожать целостности самого пузырька. Цвет идеальный. Нет другого рубеллита – розового турмалина – в мире, который мог бы сравняться с найденными в северном округе Сан-Диего. Абсолютно уникален.

Чанс взял со стола Рибы большую лупу и снова стал рассматривать прозрачную сверкающую бутылочку.

– Я не очень много знаю о китайском искусстве резьбы по камню и не могу точно определить возраст бутылочки. Скорее всего, вторая половина девятнадцатого века. Вдовствующая императрица Китая была просто одержима турмалинами из Палы. Вся добыча из рудников Палы покупалась только ею. Она владела мировой монополией на розовый турмалин. После ее смерти в 1908 году спрос на турмалины из Палы почти полностью исчез.

Чанс наклонился и еще раз внимательно рассмотрел резьбу.

– Прекрасная работа. Оригинальная пробка, острые края, симметричный и элегантный рисунок – не простая рыночная поделка. И в идеальном состоянии. Владелец флакончика, очевидно, берег его. Все остальные, которые мне приходилось видеть, потускнели, были покрыты сколами или реставрированы. Кроме того, сам цвет очень чистый и без примесей.

Риба молча протянула ему оценочную ведомость на флакончик из розового турмалина, которую успела составить. Чанс быстро просмотрел ведомость.

– Достаточно справедливая цена, – заметил он и, лениво улыбнувшись, вручил флакончик Тиму. – Если клиент откажется покупать, я знаю коллекционера в Австралии, почти такого же одержимого розовым турмалином, как вдовствующая императрица. Ред Дей отдаст, сколько запросите, и еще поблагодарит за находку.

– Ты просто осчастливил меня, – ухмыльнулся Тим. – Мерсер – богатый, занудливый жлоб и скуп, как сам бес. – И, кивнув на прощание, вышел, с демонстративным старанием прикрыв за собой дверь.

– Моя великолепная шахта, – объявила Риба шутливо, предлагая и Чансу посмеяться вместе с ней, – не так далеко от рудника, в котором нашли этот камень. Те же географические координаты, такое же геологическое строение. Только по-настоящему Ценных розовых турмалинов не хватит, чтобы наполнить детский кулачок. Все, что получали от Чайна Куин женщины семейства Фаррел, – тяжелый труд своих мужей, опасность и как раз столько камней, чтобы наградить последующие поколения горячкой охоты за турмалинами.

Выражение лица Чанса едва заметно изменилось, черты лица заострились, хотя подбородок был по-прежнему упрямо выдвинут вперед.

– У тебя тоже эта лихорадка в крови? – спросил он с небрежностью, противоречащей сковавшему его напряжению.

– Конечно! Правда, я не давала ей ходу. И не была на шахте с самого детства, когда мать пыталась вновь начать разработки. Она скопила достаточно, чтобы вновь отрыть вход в шахту. Но деньги быстро кончились, а нашла она всего несколько кристаллов, так сильно растрескавшихся, что они распадались в руках. Мусор.

– А ты? Не пыталась открыть шахту?