Счастье в близнецах - Терин Рем

– Ты совсем меня не понял, да? Ладно, еще будет время, сейчас все равно рано что-то решать. Пошли в комнату, перекусим и сходим к Максиму узнаем, как он там, – предложила я, спрыгивая с бортика фонтана.

*

Максим Стоцкий

*

Смириться с тем, что моя жизнь сделала стремительный кульбит, было сложно. Пусть дома у меня были стандартные проблемы молодого мужчины, но я был сам себе хозяином.

Я снимал небольшую двушку в самом центре города, через пару дней нужно внести оплату. На работе наверняка горел отчет, который был полностью моей обязанностью. Проект договора с крупным покупателем, скорее всего, отдали Игорю, а я столько сил в него вложил, ожидая премиальных от выгодной сделки.  Эти и другие суетные мысли о жизни, к которой нет возврата настойчиво вертелись у меня в голове, как барьер между чем-то реальными, незыблемым, и тем, что происходит со мной сейчас.

Семья. Мысль о том, что меня похоронили родные, лишала покоя, а о том в каком виде они нас нашли, заставляла бледнеть от гнева на беспардонную белобрысую бестию, притащившую меня сюда в такой момент.

Как же она меня раздражает! Каждый день приходит, как себе, рассказывает новости, как будто они мне интересны, прохаживается, виляя своим хвостом, сверкает серыми глазищами. Что ей от меня нужно? Сказал же, что ни любовником, ни этой их батарейкой не буду.

Айзиля. Мысль о той, которую много лет считал своей, отозвалась привычной болью. В тот день, когда я застал ее с одним из близнецов, надежда, что все это навеянные чары или просто ошибка теплилась в душе, но ее признание о том, что малышка ко мне равнодушна, выбило из колеи.

Получается, что все это напрасно. Она единственная ради кого я готов был мириться с окружающей действительностью, но ей я ни к чему.

От злости на нее, сначала, поддался на провокацию белобрысой, сорвался, набросился на демоницу, обнимая потрясающее податливое тело, грубо целовал, наказывал, за то, что разрушила мой мир. Мой пыл охладило прикосновение верткого и гладкого хвоста, напоминая о том, кого я сжимаю в объятиях. Резко оттолкнул чертовку, накричал, прогоняя.

Сколько я не уговаривал себя, что то, что я испытываю сейчас – просто тоска по дому и привычной жизни, но мысль о том, что Аля сейчас обнимает кого-то из чертовых оборотней, причиняла муки.

Моя девочка сейчас лежит с нервным истощением, до которого ее довели близнецы, а сами они ходят в звериной ипостаси, а я даже зайти один к ней не могу. О чем можно поговорить, если со мной строгим надзирателем идет Мария, а Альку охраняют кошаки.

Время тянулось медленно. Каждый следующий день отнимал надежду на то, что то-то еще наладится, от чего я все сильнее впадал в апатию, перестал реагировать практически на все, что происходит вокруг.

– Максим? – маячила вокруг меня белобрысая бестия. Я лишь отвернулся, не желая видеть это совершенное и просто бесящее меня лицо. – Макс, ну прекрати, пожалуйста. Ты вторые сутки ничего не ешь. Хочешь, кричи на меня, обзывайся, только не молчи.

В голосе блондинки слышались панические нотки, но никаких эмоций у меня ее тон не вызвал.

– Мама, что с ним? Второй день он так сидит, не ест, ни пьет, практически не двигается, – уже почти плакала Виктория.

– А что ты хотела? Чтобы он песни пел? Парень всего лишился. Он не так молод, как Аля, его психика не такая гибкая, а она с истощением уже шестые сутки отсыпается в компании райхов близнецов. Он не хочет жить, теперь ты обязана найти ему новый смысл жизни, – жестко припечатала Мария свою дочь.

Где-то внутри зрело ехидство, что хоть чем-то я смог насолить белобрысой бесовке, но и оно не заставило меня сдвинуться с места.

– Что мне делать? Он только злится, когда я приближаюсь. Влияние суккубы на него никак не действует. Моя сущность с ума сходит, а ему безразлично, сама я ему не нравлюсь, только один раз он меня поцеловал и то в отместку Айзиле за ту сцену с Вером, а потом оттолкнул и накричал, что я не человек и ему противна, – всхлипывала Вики.

– Прекрати ныть, – резко отозвалась ее сестра. – ты сама все это заварила. Теперь ни близнецы, ни ты не можешь изменить. Вам остается только принять тот факт, что Максим и Айзиля пара. У Вариса и Ривера будет третий муж в семье, а ты осталась с носом. Может по родственному он позволить тебе пользоваться своим резервом, но твоим не будет. Как тебе перспектива? Или вообще забудь о нем.

– Да не могу я о нем забыть! ОН МОЙ! Его признала моя сущность. Я едва её удержала, чтобы не напугать Макса, – закричала в лицо сестре эта ненормальная.

А это уже интересно…

– Что ты этим хочешь сказать? Я не игрушка, чтобы делить меня. Никаким третьим мужем Али, как и первым этой чертовки, я не буду, – хрипло, от долгого молчания, сказал я черноволосой демонице.

– Вот видишь, ожил, – ехидно сказала брюнетка, обращаясь к зарёванной сестре.

– Максим, прости нас, но исправить уже ничего не получится. Поверь, в этом мире есть ради чего жить. Раз ты так любишь Айзилю, то знай, что близнецов она окончательно не приняла. Это я тебе говорю к тому, что раз ты не можешь без нее, то борись. Шансов мало. Их практически нет, ведь мальчики тоже не отступят. Но попробовать можно, – серьезно сказала Мария, обращаясь ко мне.

– Мама?! – воскликнула покрасневшая Вики.

– Позже поговорим, – ответила суккубе мать, прекращая дальнейшие споры.

Не скажу, что этот малосодержательный разговор вернул меня к жизни. Больше мне было интересно, что имела ввиду Виктория, когда кричала о том, что ее демон на меня запал, но умирать расхотелось, а то получалось глупо, как в поговорке «назло бабушке отморозить уши».

– Вы так и будете выяснять отношения в моей комнате, или всё же дадите мне возможность привести себя в порядок и позавтракать? – строго спросил я, выпроваживая женщин со своей территории.

Я успел принять ванну. Накинул только бельё и брюки и с удовольствием съел плотный завтрак.

С тихим стуком дверь в мои комнаты отворилась, и зашел молодой немного сутулый мужчина с большими карими глазами. На парне были надеты какие-то невообразимо смешные, прозрачные тряпочки, едва скрывающее его достоинство.

– Вас пригласили в покои госпожи Дорианы для обсуждения предстоящего торжества в честь того, что повелительница Саянаше объявила себя опекуном