Не изменяя присяге - Александр Лоза

Школьниками в 1962–1963 годах мы ухаживали за памятниками воинской славы, в том числе за памятником на вершине холма, рядом с братском кладбищем времен первой обороны 1854–1855 годов, на Северной стороне Севастополя. На постаменте, символизирующем башню корабля, стоял матрос с опущенной головой и держал в руках склоненное знамя. Надпись на памятнике была очень краткой и ничего не объясняющей: «Родина — сыновьям». Ни даты, ни названия корабля, ни фамилий офицеров и матросов на памятнике не было. Иногда кто-то приносил цветы или появлялись маленькие фотографии молодых матросов или офицеров, но их тотчас убирала администрация кладбища. Шепотом люди говорили, что это памятник погибшим на линкоре «Новороссийск» и что эта трагедия подобна той, что произошла до революции с линкором «Императрица Мария».

Много лет спустя, слушателем Военно-морской академии я ознакомился с отчетом Правительственной комиссии по расследованию обстоятельств гибели линкора «Новороссийск».

Как и в случае с гибелью «Императрицы Марии», формулировки причин обеих трагедий расплывчаты и двойственны: линкор «Императрица Мария» — самопроизвольное возгорание и взрыв боезапаса; линкор «Новороссийск» — взрыв боезапаса, вызванный старой миной, и там и там не исключаются возможности диверсии. Разница была в другом: в отношении к людям, к погибшим и к оставшимся в живых.

В первом случае — похороны с воинскими почестями, достойное продолжение службы живыми, памятник в виде Георгиевского креста, установленный на Корабельной стороне в Севастополе. Во втором — завеса секретности, замалчивание трагедии, вычеркнутые из жизни флота фамилии, невозможность собираться ветеранам «Новороссийска» открыто, под именем своего корабля. Больно говорить, но снесенный советской властью в Севастополе в 40-х годах памятник офицерам и матросам, погибшим на линкоре «Императрица Мария», до сих пор не восстановлен.

В 1985 году группа слушателей Военно-морской академии, в которой был и я, побывала на «закрытом» тогда форту «Красная горка», расположенном на берегу Финского залива. Там мы осмотрели 305-миллиметровую морскую железнодорожную артиллерийскую установку на транспортере ТМ-3—12, изготовленную в 1938 году, на которой был использован станок главного калибра с линкора «Императрица Мария», поднятый со дна Севастопольской бухты. Прикасаясь к стволу этого гигантского орудия, я невольно через десятилетия прикоснулся и к судьбе линкора «Императрица Мария». Вот так судеб морских таинственная вязь связала события и людей 1916 года и нашего времени.

Осенью 1916 года германские подводные лодки представляли основную угрозу русским кораблям и судам на Балтике. Поэтому командование Балтийским флотом уделяло повышенное внимание боевой подготовке, тренировкам и выучке экипажей наших подводных лодок.

11 октября 1916 года командир миноносца «Расторопный» получил приказ обеспечить стрельбы самодвижущимися минами Уайтхеда (торпедами) подводных лодок «Львица» и «Вепрь» на полигоне в районе бухты Локса. Подводные лодки «Львица» и «Вепрь», типа «Барс», входили в состав 2-го дивизиона Дивизии подводных лодок Балтийского флота.

Эскадренный миноносец «Расторопный» должен был исполнять роль корабля-мишени и обеспечивать поиск, подъем торпед и передачу их на подводные лодки. По плану стрельб первой стреляла самодвижущейся миной Уайтхеда подводная лодка «Львица». «Львица», находясь в надводном положении, выпустила самодвижущуюся мину из носового торпедного аппарата, мина не пошла. Миноносец «Расторопный», описав циркуляцию, подошел к плавающей на поверхности мине Уайтхеда. С мостика дали команду спустить шлюпку. Со шлюпки застропили мину и с помощью минной кран-балки подняли на палубу.

Миноносец, маневрируя, приближался к «Львице» для швартовки и передачи мины. С мостика мичман Садовинский внимательно наблюдал за лодкой. Подводная лодка имела характерные обводы корпуса с форштевнем, выдвинутым вперед у ватерлинии, с восемью решетчатыми торпедными аппаратами Джевецкого, развитой рубкой и двумя орудиями. «Расторопный» все ближе и ближе подходил к борту подводной лодки. Наконец застопорили ход. Стоя на правом крыле мостика, мичман Б. Садовинский руководил швартовой командой. В душе Бруно немного завидовал офицерам, служащим на подводных лодках. Экипажи подводных лодок комплектовались исключительно из добровольцев.

В Подплаве собрались офицеры: умнейшая, отчаянная молодежь, а матросы — наоборот: степенные, пожилые, обвешанные шевронами, — отменные специалисты. Рискованная служба, новейшая, не всегда отработанная техника, сама стихия подводной бездны притягивали людей с рисковым характером, смелых и решительных, которые были близки по духу мичману Садовинскому и к которым, как сам он считал, отчасти принадлежал и он.

Самодвижущаяся мина Уайтхеда была передана с «Расторопного» на подлодку, миноносец дал ход и отошел от «Львицы».

В навигационном журнале «Расторопного» за 1916 год, хранящемся в Центральном военно-морском архиве, подробно описываются малоизвестные факты боевой учебы подводников Российского флота, когда миноносец «Расторопный», обеспечивая стрельбы подводных лодок, выступал поочередно то в роли корабля-мишени, то в роли корабля, обеспечивающего стрельбы.

«Навигационный журнал э. м. “Расторопный”.

11 октября, вторник. 1916 год.

8:45 Снялись со швартовых.

9:35 П.Л. “Львица” выпустила мину, мина не пошла.

9:57 Подняли мину и передали на лодку.

10:02 Дали ход.(…)

15:55 Ошвартовались у стенки в гавани Локса, плавали 64,4 мили.

Подпоручик по Адмиралтейству Исаев».

(РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 60379)

12 октября в 10 часов 39 минут миноносец «Расторопный» снялся со швартовых в бухте Локса и спустя четыре часа ошвартовался у стенки в Ревельской гавани. На переходе разошлись контркурсами с эскадренными миноносцами «Азард», «Стерегущий», «Страшный» и «Забайкалец».

После обеда начали погрузку угля. Приняли 46 тонн. Мичман Б. Садовинский следил за погрузкой угля и, находясь на верхней палубе, наблюдал, как, подавая резкие сигналы сиреной, пришла с моря подводная лодка «Вепрь».

Вечером, в 18 часов 15 минут, увольняемые на берег матросы построились на верхней палубе, получили увольнительные жетоны и после команды дежурного по кораблю подпоручика по Адмиралтейству Исаева: «Вольно! Разойдись!» гурьбой двинулись по причальной стенке в сторону порта и города.

В четверг, 13 октября, команда миноносца была занята общекорабельными работами, когда на миноносец прибыл лейтенант Н. И. Римский-Корсаков. Мичман Воронин, поприветствовав лейтенанта у трапа, провел его к командиру, а сам сделал соответствующую запись в вахтенном журнале:

«Сего числа: Прибыл с линейного корабля “Севастополь” Лейтенант Николай Ильич Римский-Корсаков.

Мичман Воронин».

(РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 60382)

Хочу отметить, что во флотских документах той поры звания офицеров писались с большой буквы, и после звания шла не фамилия человека, а его имя и отчество.

Лейтенант Н. И. Римский-Корсаков 6-й был выходцем из славной флотской фамилии Римских-Корсаковых. Одновременно с ним на русском флоте служили лейтенант Воин Петрович Римский-Корсаков 5-й, и капитан 2-го ранга Сергей Петрович Римский-Корсаков 4-й. Николай Ильич Римский-Корсаков знакомился с эсминцем и командой самым действенным способом, заступив на следующий день после своего прибытия вахтенным офицером.

14 октября, пятница. Миноносец «Расторопный» находился на швартовых, у стенки Ревельской гавани, и команда продолжала приводить корабль в порядок. Красили надстройки, мыли борта, драили медяшку, мелили резину уплотнений переборочных дверей, люков и горловин.

«Ревель. Пятница. 14 октября.

3:00 Э.М. “Новик” под флагом контр-адмирала ушел в море.

7:15 Ушло в море сторожевое судно “Воевода”.

7:25 Судовые работы; мытье краски.

11:30 Окончили работы.

12:00 Э.М. “Стройный” пришел с моря.

12:30 Окраска миноносца; надстроек.

16:00 Окончили окраску надстроек.(…)

Под парами котел один.

Лейтенант Римский-Корсаков».

(РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 60382)

15 октября мичман Б. Садовинский принимал у лейтенанта Н. Римского-Корсакова дежурство. Они совместно обошли миноносец, проверили запасы угля, воды, машинного масла, температуру в артиллерийских погребах, количество боезапаса.

Бруно Садовинский с большим вниманием присматривался к Николаю Ильичу. Выходец из знаменитой флотской семьи Римских-Корсаковых, лейтенант в свои 27 лет имел большой опыт службы на кораблях. Николай Ильич Римский-Корсаков выпустился из Морского корпуса мичманом в 1910 году. Произведен в лейтенанты 6 апреля 1914 года. Награжден боевым орденом Святого Станислава 3-й степени в декабре 1914 года и мечами и бантом к нему 23 марта 1916 года.