Бестия. Том 2 - Джеки Коллинз

Ей было дико смешно, а Дарио испуганно заревел.

Когда папа был дома, он тоже рано вставал. Лаки знала, куда что вставить, чтобы вскипятить себе чай. Или сварить папе кофе так, как он любил, и заработать лишнюю порцию поцелуев.

Мама вставала поздно, не раньше девяти. Или половины десятого. Папа шлепал ее по мягкому месту и называл соней. Лаки отворачивалась, чтобы не видеть, как они целуются.

За окном вовсю чирикали птицы. Лаки вскочила с постели и подбежала к окну, чтобы посмотреть. Ее ожидал сюрприз: мама уже проснулась и нежилась в бассейне. Она лежала на полосатом надувном матрасе, дрейфовавшем в центре водной глади.

Лаки торопливо влезла в свой желтый купальник. Папа любил поддразнивать: мол, у нее толстый животик. Звал пампушкой. Умереть со смеху! Она сбежала по ступенькам. Ура! — стеклянная дверь не на запоре.

— Мамочка! — радостно позвала она. — Я тоже хочу купаться! Можно? — вся во власти счастливого возбуждения, девочка подбежала к бассейну.

Но мама спала и не слышала. Самая красивая мама в мире — так утверждал папа, и Лаки разделяла его мнение. Она неподвижно лежала на надувном матрасе: длинные, почти белые волосы плавали по воде, руки и ноги безвольно свесились по сторонам матраса.

Девочку поразили две вещи. Мама, скверная девчонка, забыла о приличиях и купалась голышом.

А вода в бассейне была непривычного розового цвета.

Лаки постояла на краю.

— Мамочка! — потом громче: — Мамочка! Мамочка!

Что-то было не так, но она не знала что. Где папа? Почему его нет? Уж он-то разобрался бы, в чем дело.

Глупый папа! Взял да уехал.

Она села на бортик бассейна: пухлые ножки не доставали до воды. Мама проснется — нужно только подождать. Посидеть и подождать. Ничего особенного.

Стивен, 1955–1964

Когда Стивену было шестнадцать, его однажды вызвали из частной школы, где он учился, и Кэрри, с распухшими красными глазами, сообщила, что Бернард Даймс скончался во сне от сердечного приступа.

Для Стивена это был страшный удар. Когда в свое время ему сказали, что Бернард — не его родной отец, он все равно продолжал всем сердцем любить его: ведь Бернард был единственным отцом, которого он знал. Они много времени проводили вместе — и в Нью-Йорке, и в их коттедже на Фэйр-Айленде.

На похоронах Стивен верным рыцарем стоял рядом с матерью — рослый, красивый юноша. А потом, в их доме на Парк-авеню, держал ее руку, когда мимо струился поток друзей и знакомых Бернарда Даймса, пришедших выразить соболезнование.

Кэрри вела себя с большим достоинством. Высоко держала голову и прятала слезы под длинной черной вуалью.

Через неделю Стивен вернулся в школу.

— Я справлюсь, — убеждала Кэрри. — Твоя учеба для меня важнее твоего присутствия.

Она всегда ставила его учебу на первое место. Это действовало ему на нервы, но он не спорил. У мамы золотой характер — она способна растопить лед. Подавай ей высшие баллы по всем предметам! Приходилось лезть вон из кожи. В противном случае…

В тринадцатилетнем возрасте он едва не отбился от рук. Увлекся боксом, начал принимать участие в школьных соревнованиях. Все бы хорошо, но отметки поползли вниз. Кэрри осатанела. Она так исполосовала ему задницу, что он неделю не мог сесть. Это было хорошим уроком.

— Темнокожему, — ледяным голосом наставляла она, — нужно стараться вдвойне. Заруби это на носу.

Стивен верил с трудом, потому что еще ни разу не сталкивался с расовыми предрассудками. Он вырос в роскошном особняке, с любящими родителями. Так же, как и его друзья, не придавал значения цвету кожи. К ним стекалась разношерстная публика: кинозвезды, продюсеры из-за рубежа, музыканты, театральные актеры и актрисы, оперные певцы.

В самой дорогой частной школе города он и мальчик по имени Зуна Мгамба были единственными темнокожими. Но они варились в общем котле с сыновьями дипломатов, финансистов и путешествующей знати. Кэрри нарочно выбрала эту школу, чтобы Стивена заботили только отметки, а не цвет кожи.

Бернард возражал: это помешает мальчику узнать истинное положение вещей. Он будет расти в оранжерее. Но Кэрри стояла на своем.

Отец Зуны Мгамбы занимал высокое положение в Организации Объединенных Наций. Стивен об этом не знал. В школе любимым занятием Зуны была мастурбация.

Лучшим другом Стивена стал Джерри Мейерсон, рослый угловатый юноша с шапкой рыжих волос. Он так же, как и Стивен, был прилежным учеником; они во всем помогали друг другу.

В отличие от других подростков, эти двое уделяли больше внимания учебе и будущей работе. Секс шел вторым номером. Делать им, что ли, нечего — часами спорить о том, насколько эта пара титек лучше, чем та? Некоторые мальчики убивали время, листая порнографические журналы; особенно это относилось к Зуне, которого в конце концов исключили из школы за то, что он начал мастурбировать на виду у трех мамаш, приехавших навестить своих чад в родительский день.

Ко времени окончания школы сексуальный опыт Стивена был весьма ограничен. Он так же, как и Джерри, мечтал о девушках, но они как-то не подворачивались под руку.

— В колледже наверстаем, — петушился Джерри. — В студенческом городке этого добра навалом, а мы с тобой — парни хоть куда!

Стивен и Джерри собирались изучать право. Они поступили в один и тот же колледж в пригороде Бостона.

Джерри оказался прав: девушки здесь попадались на каждом шагу. Маленькие, полные; высокие и стройные. Большие груди, маленькие груди. Длинные ноги. Круглые попки… Как если бы вы всю жизнь сидели на диете и вдруг вас привели в кондитерскую и предоставили полную свободу действий.

Джерри ошалел. После поступления в колледж главной его заботой стало залезть под юбку к какой-нибудь девушке. Однако и через полгода его попытки не увенчались успехом. Отметки также оставляли желать лучшего.

Стивен старался его утешить. Ему очень нравилось в колледже. Нравились занятия — словно кто-то бросил вызов его умственным способностям, и он с готовностью поднял перчатку. К тому же он стал не последним игроком в студенческой баскетбольной команде. Это отвлекало его от секса. Он видел, что творится с Джерри, и не хотел следовать его примеру. У него были другие проблемы, связанные с матерью. После смерти Бернарда Кэрри превратилась в затворницу. Часами просиживала в кабинете Бернарда в доме на Парк-авеню, уставившись в пространство перед собой. И так — день за днем.

Приезжая на каникулы, Стивен старался вывести мать из оцепенения. Однажды предложил съездить для разнообразия в их коттедж на Фэйр-Айленде.