Доклад Юкио Мисимы императору - Ричард Аппиньянези

Так бухгалтерия сблизилась с литературным творчеством. Не теряют ли подобного рода финансовые документы свою объективную достоверность, когда превращаются в художественный вымысел? Я всегда считал, что, когда писатель воспроизводит действительность, ему совершенно не нужна объективность, так как при попытке изобразить вещи такими, как они есть, необходимо жертвовать либо объективностью, либо действительностью. Писатель должен уверенно и сознательно нарушать законы реальности, чтобы воссозданная действительность во всей своей изумительной нереальности могла увлечь читателя. Но как мог я – ничтожество, подпольный бухгалтер, ноль без палочки – нарушить законы, предписывающие мне оставаться в пределах реальности, и сотворить высшую действительность, которая зовется искусством?

И вот меня осенила смелая идея. Я понял, как трансформировать действительность в искусство. Я должен был свести воедино Два несовместимых мира – финансовое дело и литературное твор-чество. Эти миры – финансы и писательство, цифры и слова – бесконечно далеки и враждебны друг другу. Моя идея была полным безумием. И все же у финансовых вычислений и выразительных средств литературы есть общий знаменатель. И цифры, и буквы являются знаками, они безжизненны и бескровны, но способны нанести кровоточащую рану. Они реконструируют мир. Взять ли мирскую область бухгалтерии или высшие сферы математики, цель их не в том, чтобы производить некие «суммы», а в том, чтобы создавать новую реальность. Таково и литературное творчество.

Чтобы стало более понятным, позвольте мне провести еще одну параллель между этими двумя столь несхожими мирами – миром бизнеса и литературой. В бизнесе существует практика, известная под названием «факторинг», ее тактика состоит в продаже имеющихся долговых обязательств с целью покрытия собственных долгов. То есть один бизнесмен покупает со скидкой безнадежные долги, причитающиеся другому, чтобы, сосредоточив их в своих руках, получить прибыль. Этот теневой бизнес внезапно показался мне самой сутью капиталистической финансовой системы, ее обычными повседневными методами, с помощью которых, как по мановению волшебной палочки, прибыль извлекается из убыточных сделок. Финансовая система всегда работает за счет кого-то. Равновесия не существует. Одни получают прибыль, другие несут убытки. Прогресс в деловой сфере основан на несправедливости, которую не искоренить.

Мне стало ясно, что я должен извлечь выгоду, прибегнув к факторингу, то есть перевести цифры моих убытков в слова моей прибыли. Вот что я подразумевал под этим. Источником моих убытков был мой долг перед капитаном Лазаром, отделом Джи-2 и министерством финансов. Каким образом я мог собрать эти безнадежные долги и обратить их в будущий источник собственной прибыли? Каким образом я мог заслужить свободу, вырваться из рабства капитана Лазара, Джи-2 и министерства и проложить себе путь в литературу, в ту страну, где я мечтал оказаться? Воплощение моей мечты, мое превращение из жертвы финансовой системы в свободного предпринимателя на поприще литературы зависело сейчас от моей информированности, от того, что мне удастся узнать из проклятых бухгалтерских документов. Используя свою осведомленность, я должен был добиться гарантии безопасности, пусть даже путем шантажа, если это потребуется.

Возможно, людям, живущим сейчас в благополучном обществе, мой план покажется опрометчивым и даже нереальным. Действительно, он мог родиться только в моей голове, забитой бесконечными цифрами. Целыми днями я рылся в счетах, которые подбрасывал мне Нисида, а в конце недели, накануне выходных, я передавал их капитану Лазару. Хочу подчеркнуть, что мой тайный план добиться личной свободы созрел в атмосфере политики экономического возрождения, в эпоху Обратного курса, и был ее своеобразным отражением.

Я был не одинок в выборе стратегии. Тем же путем шли тысячи, а быть может, миллионы моих соотечественников, все те бесчисленные копировщики, которые находились на службе у «неизвестно кого». Никогда еще секретные службы не действовали так открыто и в столь широких масштабах. В конце концов общество изобилия появилось у нас, как по мановению волшебной палочки, из непроглядной тьмы. Правда, теперь, при резком свете дня, никто не хочет задумываться о том, на основе чего оно возникло.

Не буду утверждать, что все это было мне ясно и понятно уже тогда. Конечно, я мало о чем догадывался ранним весенним утром 1948 года, когда в очередной раз шел к капитану Лазару с бухгалтерскими документами. Мы встречались не в его отделе, расположенном в здании Штаба главнокомандующего, а в личных апартаментах капитана, в Императорской гостинице. Он обычно приветствовал меня, стоя у двери обнаженным или в распахнутом кимоно.

– А вот и завтрак в постель, – говорил капитан.

В апартаментах Лазара царил такой же хаос, как и в его кабинете, но только в еще больших, ошеломляющих масштабах. Меня восхищали многие вещицы в этой кладовой древностей. Здесь вперемежку, как в торговом зале аукциона, стояли уникальные предметы искусства и раритеты – лакированные статуэтки Будды эпохи Хэйан, керамика Фудзивары, маски театра Но, чеканки по меди, скульптурные изображения богов из алтарей синтоистских храмов, расписанные ширмы, предметы из слоновой кости.

Чтобы перечислить все сокровища Лазара, потребовалось бы несколько страниц или целый каталог. Мне казалось, что их становится все больше и больше, с каждым визитом я замечал новые приобретения. Особую зависть вызывала у меня его коллекция самурайских доспехов эпохи Камакуры и раннего периода Токугавы. Я видел реликвии многих родов, представители которых, как и мой дедушка, вынужденно продали их, чтобы оплатить свои долги. Эти предметы здесь, в сокровищнице мародера по воле злого волшебника, выглядели уныло. Лазар сообщил мне, что у него есть собственный брокер – дядя императора принц Хигасикуни Нарухико, бывший премьер-министр, занявшийся теперь торговлей антиквариатом.

– Эти безделушки он уступает мне за бесценок, а иногда просто дарит в благодарность за мелкие услуги, которые я оказываю его окружению, – сказал Лазар.

Беспорядок царил и в бумагах капитана. На полу валялись кипы государственных документов, директив Штаба главнокомандующего и секретных бумаг, к которым Лазар не проявлял должного уважения. Такая небрежность настораживала меня и казалась подозрительной. Я начал понимать, что откровенность Лазара, которая сначала так сильно поразила меня, была наигранной, направленной на то, чтобы ввести меня в заблуждение. По существу, он так и не открыл мне настоящих секретов. Теперь, когда мне удалось проникнуть в них, я отчетливо сознавал это. Настоящие секреты, зашифрованные в цифрах министерских счетов, лежали сейчас на столе среди чашек и блюдец.

Рядом с этими неаккуратно разбросанными свидетельствами разгрома императорской Японии я заметил полный комплект расшифрованных стенограмм Нюрнбергского процесса, привезенных капитаном Лазаром из оккупированной Германии, куда он ездил по делам службы. Здесь все лежало вперемежку – рядом с протоколами процесса я видел яркие обложки комиксов, заключительная речь на процессе прокурора Роберта Джексона и сообщения о жертвах Аушвица соседствовали с развлекательным чтивом.

Впрочем, меня не столько поразило причудливое или даже шокирующее сочетание вкусов капитана Лазара, сколько то, что этот специалист в области финансов собирает мистические и оккультные трактаты. Все они были в оригинале, что свидетельствовало о его прекрасном владении иностранными языками. Здесь были ритуальные синтоистские книги, Каббала и Тора на древнееврейском, Зохар на арамейском языке, бесценные рукописи китайских алхимиков, произведения Якоба Бёме, Сведенборга и Элифаса Леви. Старинные немецкие книги были, без сомнения, украдены из библиотек и частных коллекций.

Какую роль могли играть некромантия и астрология в вычислениях банкира? Я вошел в нору чародея, хозяина лисы, в кабинет деС – вселенную, уменьшенную до размеров кунсткамеры.

Мой взгляд скользнул по кровати, которая тоже выглядела довольно странно. Она была застелена покрывалом из собольего меха, вывезенного, должно быть, с территории Советского Союза японскими солдатами. Все в этих апартаментах относилось к разряду награбленного имущества. Из какого склада ценностей извлек эти меха капитан Лазар?

На столе стояли немытые кофейные чашки, валялись хлебные крошки и скорлупки от сваренных всмятку яиц. Здесь же лежали бухгалтерские документы, липкая от джема книжка комиксов про Дика Трейси и жуткая фотография узников Дахау, стоящих в очереди у дверей крематория. Сев за этот стол, я просмотрел исправленные капитаном Лазаром счета сделок, заключенных Ликвидационной комиссией холдинговых компаний.