Месяц в королевской спальне - Сабрина Филипс

– Как я уже сказала, я не голодна.

– Ну конечно, – подразнил ее Леон. – А в Лондоне ты пить не хотела.

Он развернулся и вышел, оставив ее в студии одну.

В последующие дни Калли приложила максимум усилий, чтобы забыть о том, как ей было приятно находиться в объятиях Леона Монталлье. Она пыталась найти оправдание своему безумному поступку и пришла к выводу, что только профессиональное любопытство подтолкнуло ее заняться изучением идеального тела Леона, которое не могло не вызывать эстетического восхищения. Однако ей не удавалось выкинуть из головы чувства, которые в ней вызвали его ласки. В свои двадцать шесть лет она никогда прежде не испытывала ничего подобного.

И это казалось невероятным, ведь она не была девственницей. Пусть у нее и был всего лишь один мужчина, но разве секс не есть всего лишь секс? «Нет, видимо, все не так просто», – пришла к выводу Калли. То, что произошло между ней и Леоном, совсем не напоминало их занятия любовью с Дэвидом. Никогда она не получала такого наслаждения с Дэвидом, все происходило быстро, ей было стыдно и неудобно, и каждый раз Калли чувствовала себя неудовлетворенной. Однажды она, набравшись смелости, попросила Дэвида быть более ласковым и немного растягивать прелюдию, чтобы дать ей время подготовиться. Он ответил ей, что все это глупости и если ей не нравится заниматься с ним любовью, то лишь потому, что в ней нет настоящей сексуальности.

Теперь-то она видела, что ей не хватало заботливого партнера. «Заботливого… Только в том смысле, что мужчина должен быть внимателен к женщине», – поправила себя Калли. Леон, может, и был хорош в постели, но он доказал ей, что принцы на белом коне существуют только в сказках. Что-что, а заботливым его никак не назовешь. Именно поэтому ей следовало выкинуть его из головы и сосредоточиться на работе над картинами.

Удивительно, но постепенно Калли удалось войти в процесс, даже, несмотря на то, что Леон периодически приходил и сидел на диване, молча наблюдая за ней. Для нее это был тест на психологическую выносливость, который ей с трудом, но, все же удавалось проходить успешно. После того, как она очистила первую картину, ей даже стало легче и вернулась почти полная концентрация, с которой Калли работала раньше. Иногда процесс полностью захватывал ее и из головы вылетали все лишние мысли.

Однако у нее возникло новое желание, которое иногда отвлекало Калли от полотен Ренара. Впервые после разрыва с Дэвидом ей захотелось написать свою собственную картину, и она даже набросала небольшой эскиз на свободном холсте.

Еще ее отвлекали мысли о Леоне, но без особого сексуального подтекста. В процессе реставрации Калли то и дело ловила себя на том, что думает об их с ним разговоре после занятия сексом, когда Леон рассказал ей о своем брате и его жене. Она никак не могла забыть этот разговор и размышляла о причинах, подтолкнувших Леона отказаться от публичности. Они казались ей вполне разумными, а не прихотью диктатора. Кроме того, она размышляла над тем, почему он рассказал ей обо всем, хотя не любил вмешательства в личную жизнь. Значила ли его откровенность, что он… Калли гнала от себя любые выводы, напоминая себе, что Леон решил сделать из нее свою любовницу, поэтому мог позволить себе, немного пооткровенничать с ней.

Когда в студии неожиданно появился Леон, она вздрогнула, но не обернулась.

– У меня тут очень трудный участок. Я бы попросила тебя не наблюдать сегодня за ходом моей работы, – быстро проговорила Калли.

– Ты боишься, я буду тебя отвлекать? – протянул он.

– Дело не в тебе. Любой человек будет меня отвлекать своим присутствием, – солгала она.

– Как скажешь. Я-то на самом деле зашел сказать, что Калик и его невеста приедут сегодня на ужин, так что ты должна быть во всеоружии к восьми часам.

Калли побледнела. Она знала, что встреча с шейхом была перенесена на более поздний срок, но не предполагала, что… Леон же дал ей понять, что приглашал ее на ужин, считая, что она станет его любовницей.

– Прости, но я планировала сегодня вечером перейти ко второй картине. Еще немного, и первая будет готова.

Они оба повернулись к первой картине, реставрационная работа над которой действительно подходила к концу Разница между полотнами была более чем разительной!

– Вот и сделаешь перерыв.

– Я бы не хотела спускаться на ужин в любом случае.

– Однако у тебя нет выбора.

Она бросила на него обиженный взгляд:

– Раз я отвергла твое щедрое предложение стать твоей любовницей, то считаю, что вправе самой решать, когда и с кем я ужинаю.

– Это часть твоей работы, и я требую, чтобы ты присутствовала сегодня на ужине.

– Интересное дело! Моя работа – реставрация картин. Неужели шейх привезет с собой картину, состояние которой мне нужно будет оценить между первым и вторым блюдом?

– Калик не разделяет моего интереса к живописи, – проворчал Леон.

– Тогда в чем будет заключаться моя работа?

– Встреча будет частично деловой, частично развлекательной.

– И зачем тебе я? Ты отлично умеешь совмещать бизнес с развлечением.

Он нахмурился.

– Калик и я должны обсудить договор о торговле, но я бы хотел отпраздновать покупку картин.

– Похвастаться полотнами Ренара, как ты похвастался бы покупкой «феррари» или пентхауса в Дубае, – с сарказмом сказала Калли. – Но я-то тебе там зачем?

– Ты не представляешь, как великолепно смотришься в том зеленом платье, – пробурчал Леон. – Но все это не важно. Я твой работодатель и считаю, что твое присутствие за ужином обязательно. Это не потребует от тебя каких-то экстраординарных усилий, поэтому отказ не принимается. Если только ты не боишься, что не сможешь совладать со своими желаниями, когда увидишь меня в смокинге.

– Боже, ну и самомнение у тебя!

– Так ты считаешь, что сможешь держать себя в руках?

– Конечно! Я… Меня к тебе совершенно не тянет.

– Значит, у нас нет никаких проблем. Увидимся в восемь. Да… надень то зеленое платье, хорошо?

– Без всякого удовольствия.

– Что так? Оно пробуждает у тебя слишком много воспоминаний? – Леон посмотрел ей в глаза, молча предупреждая, чтобы она не смела возражать. Калли встретила его взгляд, кипя от ярости. – Отлично. Значит, до восьми.

Глава 8

Подавляя в себе желание, броситься в комнату Калли, чтобы узнать, почему она до сих пор не спустилась вниз, Леон ходил взад и вперед по дворцовому дворику в ожидании гостей.

Уже несколько месяцев ему никак не удавалось убедить Калика приехать к нему с девушкой, и вдруг тот сообщил, что приедет, и не один, а со своей невестой. Хотя в законе Квазира и прописывалось, что монарх обязан жениться для продолжения рода, Леон никогда не мог себе представить, что холодный и циничный шейх остепенится и найдет себе подходящую невесту. Услышав новости о помолвке друга, он даже принял их за слухи. Еще больше удивился Леон, узнав, что невеста – британская модель. Он решил, что отец подобрал Калику жену, а оказалось, тот сам нашел ее. Его беспокойство о будущем брака шейха показалось Леону неосновательным: в конце концов, шейх, в отличие Джирара, хорошо разбирался в людях и никогда бы не связал себя узами брака с женщиной, недостойной стать королевой и матерью его детей.