Короткое замыкание - Сергей Николаевич Мартьянов

Рина с жадностью вылакала одну пригоршню, потом вторую, третью… Поднялась на ноги, встряхнулась, завиляла хвостом. Давиденко смочил носовой платок, протер им ноздри. Потом крепко завинтил крышку, поболтал флягой. А люди отвернулись, стараясь не слышать бултыханья воды.

Теперь самым важным было — возьмет ли Рина след, а еще более важным настигнут ли они нарушителей. Рина, покружив меж барханов, учуяла след, пошла ходче. Когда она уставала, Давиденко снова поил ее, брал в седло, закрывал телом от палящих лучей солнца. Люди старались не думать о жажде.

Через каждые полчаса Ефименко передавал по радио координаты и в ответ слышал спокойный сипловатый басок: «Добре…»

К часу дня впереди показались заросли камыша. А где камыш — там и вода! Там могли прятаться нарушители — ведь они тоже не железные.

— Приготовить оружие! — негромко приказал капитан.

Пограничники осторожно въехали в камыши. Это был всего лишь небольшой островок иссушенных зноем, ломких, пахнущих гнилью тростинок, и найти в нем человека не представляло никакой трудности. Но людей там не было. Не было и воды. Она давно высохла.

И еще ехали два часа — в пекле, без глотка воды. Хоть бы мутная лужица, хоть бы вонючая грязь! Ничего. Сыпучий песок, белое небо, белое солнце.

Вдобавок почти совсем затухла рация заставы. Отъехали так далеко от нее, что радиоволнам не хватало сил преодолеть пространство. Ефименко еле-еле расслышал: нужно держать связь с промежуточной рацией, находившейся в поисковой группе сержанта Евсеева.

— Алло! Небесный два. Небесный два? Я Небесный один. Я Небесный один. Слышите меня? Продолжаем преследование, перехожу на прием.

Небесный два услышал, продублировал на заставу.

Пить!.. Пить!..

Да, это были самые тяжелые, самые отчаянные часы. Капитан оглядывался на солдат: выдержат ли? Бодрее всех держался Григорий Давиденко. Всегда живой, веселый, с неунывающими смешливыми глазами, он и сейчас отпускал задиристое словечко, щеголяя своим украинским говорком. Молчаливый Василий Кашуркин сосредоточенно поглядывал по сторонам. Этот себе на уме, на характере вытянет. Светловолосый, с задумчивыми глазами Михаил Ефименко рысил позади всех. Ему, пожалуй, тяжелее остальных — рация весит тридцать два килограмма. Но ничего, не жалуется.

«Выдержат!» — решил капитан. О себе он не думал — о своем немолодом возрасте, бешено колотившемся сердце, отяжелевших руках. Зато почему-то представилось ему, как жена Людмила Григорьевна то и дело заглядывает в канцелярию заставы: как там ее Витя? Она всегда о нем беспокоится. Чудачка!..

Пить!.. Хотя бы по одному глотку на брата. Но хозяином воды была Рина.

И настал момент, когда она выпила последний глоток. Давиденко долго держал над ладонью фляжку — вытекло еще три или четыре капли. Ими он смочил платок и последний раз протер ноздри овчарки. Пограничники облизали запекшиеся губы.

— След, Рина, след! — умоляюще попросил Давиденко.

И она рванула вперед. Милая хорошая Рина! Она честно отрабатывала свой последний глоток.

5

В три часа дня впереди сверкнула вода. Водоем! Водоем для овец. Следы подходили к нему и уходили дальше, на северо-запад.

Как много можно сделать за пять минут! Скинуть пропотевшие гимнастерки, умыться, напиться самим, напоить лошадей и овчарку. Вода чистая, светлая, только немного солоноватая. Это неважно. Главное утолить жажду и наполнить фляги. И дальше, дальше по следам!

Теперь уже пески не казались такими мертвыми, и солнце — белым, и небо — белым.

Через два километра — второй водоем. И к нему свертывали следы. Ага-а! Не выдержали, голубчики. Здесь под кустом они отдыхали. Примятая трава, следы на песке. Вот крошки хлеба, вот обрывок газеты на иностранном языке, а вот и большой перочинный нож, забытый в спешке. Отлично! Здесь они отдыхали и ушли недавно, чтобы прорваться к населенным пунктам, к районному центру.

Настичь, во что бы то ни стало настичь! До выхода из барханов. До шоссейной дороги. По ней ходят машины, автобусы; уедут нарушители — ищи ветра в поле…

И следы совсем свежие, по ним не успела проползти ни одна ящерица. Рина бежит резво, берет верхним чутьем. Вперед быстрый рысью, самой быстрой! Еще километр, еще, еще… Балашов дал команду: Кашуркину наблюдать прямо перед собой, Ефименко — вправо, Давиденко — влево.

Потом они признавались мне, что да, у них были минуты отчаяния. Но только минуты. А вообще-то они были уверены, что нарушители не пройдут. Только так. Почему? В барханах пешим далеко не убежишь: кони настигнут. А главное — и Давиденко, и Кашуркин, и Ефименко знали, что им помогут товарищи, помогут народные дружинники. Они перекрывали все дороги и тропы, все подступы к населенным пунктам. Нет, нарушителям не пройти.

Но сейчас, когда они были так близко, не терпелось задержать их самим. Обидно все-таки: проделали такой трудный путь, а задержат другие. Так думали все в группе. И спешили.

Барханы кончались. Вдали завиднелись зеленые сады поселка. Мирные сады под мирным небом.

И тут Балашов заметил, как впереди, на вершине бархана, что-то блеснуло. Наверное бинокль. Две человеческие фигурки метнулись на гребень и тотчас исчезли. Да, нарушители!

— Давиденко и Кашуркин, заходите справа! Быстро! Мы — по тропе.

Солдаты на галопе объехали бархан — никого, объехали второй — никого, третий… На третьем бархане лежали двое, один из них наблюдал в бинокль. Они не видели пограничников, они следили за тропой, по которой ехали капитан и Ефименко. На что еще надеялись эти двое на нашей земле?

— Руки вверх!

И бинокль упал на песок.

Пограничники сняли фуражки, вытерли на лицах соленый пот. Удивительно тихо и спокойно было вокруг. Пахло полынью.

Григорий Давиденко сверкнул своими живыми смешливыми глазами:

— От це задал нам Матлаш работенки!.. Век не забуду.

— Да-а, — только и сказал Василий Кашуркин и аккуратно поправил под ремнем гимнастерку.

А Михаил Ефименко ничего не сказал. Он устало стянул с плеч рацию и повалился на землю.

Капитан Балашов дал отдохнуть ровно четыре минуты.

— Передайте, что нарушители задержаны, — приказал он радисту.

Ефименко передал последнее донесение. Сержант Евсеев принял его и продублировал на заставу. Застава сообщила в отряд.

Вот и все. Вечером на заставе показывали новый фильм. Наряды выходили на службу. Заместитель капитана Балашова выехал на проверку нарядов. Все было как всегда на границе.

ОНИ ОСТАЛИСЬ

— Что же вам рассказать?

Жизнь наша обыкновенная, ничем не примечательная. Служба, занятия… Впереди море, позади суша. До Ленинграда рукой подать. Может, на турецкой или там иранской границе что-нибудь и случается, а у нас тихо, спокойно. Какое-нибудь рыбацкое суденышко заплывет — вот и все происшествие. Зимой, правда, бывает труднее. Залив замерзает намертво, и по нему можно пешком пройти. Тут смотри в оба. Тут