Честь Афродиты - Владислав Вишневский

— А сколько их там?

— Их-то? Двенадцать.

— Мы бы могли вам… помочь…

— Ну что вы, что вы! Мы же не… Хотя… если из патриотических, так сказать…

— Да-да, только из патриотических, конечно-конечно. По тысяче две бы… мы бы, наверное…

— По три лучше, солиднее для россиян… я думаю.

— Хорошо. Мы бы могли и по три… наверное… Были бы рады.

— Ну и хорошо, ну и ладно… Но, как вы понимаете, это…

— Да-да, конечно, и вам, лично, я думаю…

— Обижаете! Я не за это зарплату, извините, получаю. Так на какую сумму, вы говорите, налоговая вас накрыла?

— Нас-то, налоговая…

14

Спал я плохо. Не скажу, что кошмары снились, но что-то близкое, — голые девушки вокруг шеста. Нормальная картинка, если не считать, что одной из них была Марго, а шестом был я сам. Без музыки и без слов. Как в немом кино. Я тоже, кажется, голый, и весь нервный… От этих тел, естественно, к тому же, какой-то идиот поливал мне в лицо холодной водой со стороны… из шланга… вода шипела… Меня качало, Марго извивалась, а я нервничал. Ах, ты ж, гад! Я попытался было освободиться, чтобы «пожарника» достать, но девичьи тела — смеясь — мешали… Совсем уж разозлясь, я сильно дёрнулся, вырываясь из тесного обруча и… больно ударился о стенку… Проснулся.

Я на полу. Пол холодный и грязный. Я с кровати свалился. И не кровать это, а узкая полка, и не комната а… строительный вагончик… Тут я всё вспомнил. Это же мы с моими двумя стариками ночью сюда приехали, сдали киллеров и дядя Коля повёз нас домой. Вёз, вёз… А привёз на какую-то вроде заброшенную строительную площадку, в вагончик. Я ещё удивился, а дядя Гриша потом сказал: «Ну, молоток, КолаНикола, здесь мы как у Христа за пазухой. У тебя много таких квартир?» «Не беспокойся, Гриша, на наш с тобой век хватит», ответил тот, и они рассмеялись… Смех был спокойный и радостный, и я успокоился, значит, так надо. К тому же, я так хотел спать, я ж после армии, да и перенервничал, сразу на полку завалился, а они вроде чай ещё собрались пить… не помню, я отключился. Кстати, а Марго уехала в город… На чём, на чём… не помню. В вагончике её уже не было. Значит, раньше.

Окончательно проснувшись, поднялся с пола, сел на лежанку… В вагончике никого не было. Подтягивая трусы, прошёл к двери, открыл её. О-о! На улице солнце! строительный бардак! и яркая зелень! и… тишина… В сторонке горит костёр, возле костра сидят мои старики-сыщики, над огнём котелок, над котелком пар… Дядя Коля кашеварит… Другой, сидя на ящике, трубкой дымит. О чём-то негромко разговаривают. Повернулись на звук двери…

— Гляди, наш пожарник проснулся! — воскликнул дядя Коля. — Доброе утро, Волька ибн хороший человек. Умывайся, море рядом, уха готова.

— Угу! — коротко ответил я.

Море я не увидел, вокруг лес, а запах ухи услышал… Но вначале нужно было справить нужду.

— А где Марго? Доброе утро!

Дядя Коля ложкой в сторону махнул.

— Скоро приедет.

Понятно, стесняться некого, я забежал за вагончик…

В море я купаться не пошёл, мне его ночного достаточно было, до сих пор в голове «мозги» раскачивает, кое-как умылся из чайника… Поискал глазами полотенце, оно меня не ждало! Нигде его не было. Зато вдалеке послышался стрёкот швейной машинки на всю катушку…

— О, а вот и наша Маня едет! Вовремя! — воскликнул дядя Коля, намекая на уху, и точно, вначале мелькнул зелёный, с жёлтыми пятнами мотоциклетный шлем, потом тонкая девичья фигурка в летнем армейском камуфляже, а потом и сам мотоцикл, за ним пыль. Мотоцикл тоже был пятнисто-зелёный, но настоящий, «Ямаха».

Я удивился, но вида не подал. Перед ней? С чего бы?! Мне было достаточно того, что я её голой видел, пусть и во сне, это нормально, а то, что она на Ямахе как гонщик рассекает, это было лишним. Я, например, ни разу не пробовал. Тем более на таком. Нет, сидел как-то, помню, на скутере, в армии, но на маленьком, фотографировались, но не ездил. А на этом, на большом, на нём не сидеть, на нём лежать нужно… А Марго запросто! Не только с шиком подъехала, но и с шиком остановилась, крутанув машину вокруг переднего колеса. Как в цирке. Класс! Я точно так не могу.

Уха вкусной была, — вкуснейшей! — это во-первых, я такой никогда и не ел, но это мелочи. Марго важную весть принесла. Как та сорока, но не на хвосте, а на «Ямахе». Серьёзная разница.

— Там, у них, у ментов, переполох, — хлебая ложкой уху, первым делом поведала она. — Наши двое, ЭТИ, в камере СИЗО повесились.

— Как?! — не поверил дядя Гриша. Даже ложку выронил. Она звякнула.

— Маня… — сверкнул очками главред.

— Да-да, дядя Коля, я не придумываю. Я сама не поверила. Их же только вчера ночью доставили, я же знаю, а сегодня, утром они…

— Они же в разных камерах должны были сидеть?! — возмутился дядя Гриша. — В разных!

— Они и были…

— И что, оба сразу?

— Не знаю, может и сразу…

— Понятно. Ребята, говорю открытым текстом — атас! Нам нужно сматывать удочки, — забеспокоился КолаНикола. — Срочно! Их убрали… Наша очередь.

Это и я понял. Как и то, что за нами теперь очередь. Но почему — именно мы, нас? Ни кто-нибудь, а именно мы киллеров поймали, дядя Коля с дядей Гришей. Они — герои. За что же их-то, нас-то?

— А ты откуда знаешь? Туда же, там же… Не пускают! — Спросил я, имея в виду не саму ментовку, а следственный изолятор, но Марго мне не ответила, пропустила мимо, как глупость. Я это понял, по огнём загоревшимся своим ушам.

Дядя Коля подтвердил мой промах.

— Если Маня говорит, проверять не надо. Сомневаться тоже. Нужно ноги делать, ноги. А ты хвоста за собой случайно не привела, не заметила? — спросил он.

— Нет, вроде. Я же быстро…

— Я знаю как ты ездишь, но они… У них связь, дочка, техника, люди… — И он застыл, как суслик на целине, вытянув шею, сверкая стёклами очков, прислушиваясь, завертел головой. Неожиданно сгорбился, стал ещё меньше и приказал. — Всё, ребята, погнали! Быстро гасим костёр и сматываемся. Я чую! Поздно будет, когда нагрянут.

Я подскочил. Уж кто кто, а я хорошо знаю, что такое «тревога». Тем более не учебная. Дядя Гриша торопливо заливал ухой костёр, дядя Коля нёсся к джипу, я за ним, Марго к «Ямахе». В небе послышался стрёкот вертолёта.

— Ну вот, уже… Прячемся, — втягивая голову в плечи, крикнул дядя Коля, и первым рванул в кусты.

Я за ним. И это было знакомо. Я ж погранец. Так могу загаситься, на меня наступят и мимо пройдут, если без собаки. Вот против собаки у меня сейчас, к сожалению, ничего не было. Надеюсь и не понадобится. Вертолёт сам собой куда-то в сторону утарахтел…

— Не уедем! Дороги наверняка перекрыты, — в сердцах заметил дядя Гриша.

— Точно, — через секундное замешательство, согласился КолаНикола. — За мной! — крикнул он, вламываясь в кусты и огибая деревья. Мы сыпанули за ним.

Бежали, подскакивая, прыгая и перепрыгивая, один за другим, цепочкой. Картина получалась не весёлая. Скорее жуткая. Это сидя перед телевизором интересно смотреть боевик, в котором убегают «честные менты», а обычные — дураки тупые! — за ними гонятся. Даже интересно бывает «сопереживать», любопытно. А вот когда ты сам гасишься — ноги в руки, жопу в горсть — это совсем не любопытно, это страшно. Потому что знаешь, у преследователей всегда в руках автоматы, с набитыми рожками, под завязку, а пуля из Калашникова, я хорошо знаю, лично в армии проверял, рельс с пяти метров насквозь пробивает… Меня с рельсой не сравнить, да никого из людей, не Терминаторы. Тем более Марго. Я порой видел мелькающие впереди подошвы её кроссовок и гибкую спину.

Она красиво сейчас выглядела в своём камуфляже, как лань лесная… бежала легко и почти бесшумно, а дядя Гриша громко, как БМП, только не дымил. Все уже запыхались, дышали громко, с ноги сбивались, кроме меня, естественно, я ж только что из армии, погранец, мне бегать, тем более налегке, как в разминку, хоть бери их всех на горбушку, и тащи «на зачёт». И это не шутка. Потому что не кино. Скорость стала падать, и я на них стал натыкаться… Тем не менее, бежим: оп! оп! оп!! Неожиданно выскочили на «живую» строительную площадку. Как я понял, таких в Приморье, как грибов после дождя, полным полно. Выскочив, под испуганно-удивлёнными взглядами нескольких строителей-гастарбайтеров, что это именно они, сомнения не было, потому что они тоже в испуге засуетились, бросая работу и вскакивая, причём, все, как из одного «гнезда», на одно лицо, причём грязные, как… как… и кухарка у них, в тюбетейке, старая и страшная, как баба-Яга, в испуге вскочила, вытирая руки о грязный халат, что-то непонятное со слезами запричитала над кастрюлями. Жалко видимо было бросать приготовленную еду.

Дядя Коля в одну сторону зайцем прыгнул на площадке, в другое… везде голяк, коттедж едва над фундаментом приподнялся, спрятаться негде. Один из таджиков — или узбеков, их сразу и не разберёшь, тонким голосом спросил: