Между прошлым и будущим - Карен Уайт

– Благодарю, – сказала я, – но мне бы хотелось немного побродить по дому, чтобы изучить его получше, пока я жду, когда проснется мисс Жарка. Вы не могли бы позвать меня, когда это произойдет?

– Разумеется. Я в ее спальне поставила прибор под названием «видеоняня», поэтому, как только она откроет глаза, я тут же узнаю об этом. – Она просияла при этих словах, а потом извинилась и снова занялась табуретами, увлеченно покрывая их морилкой.

Я стояла в холле, размышляя о том, чем бы заняться, когда закончу осмотр дома, если к тому времени Хелена еще не пробудится. Может, стоило приготовить обед или подмести пол, но я уже знала, что это входит в обязанности сиделок. Мой взгляд невольно потянуло к комнате, где стоял рояль, но я тут же отвела его, принявшись внимательно разглядывать картины на стене столовой и на стенах вдоль лестницы.

Было такое впечатление, что я смотрела на них сквозь слой воды, столь расплывчатыми казались изображения в тусклом свете, падающем на полотна, местами обвисшие в старых рамах. Некоторые были настолько огромные, что мне пришлось крутить головой, чтобы увидеть картину целиком. Я вспомнила о том, что Хелена категорически отказывалась помещать их в новые рамы, и подумала, сколь неразумным было это упрямство. Было совершенно очевидно, что произведения искусства в почти катастрофическом состоянии, и эту проблему, несомненно, надо было срочно решать. Я вздохнула про себя, вспомнив, что Финн сказал про «эксцентричный» характер двоюродной бабушки.

Я подошла к лестнице с тяжелыми балюстрадами. Мне вспомнилась комната с закрытой дверью, о которой Финн сказал, что когда-то она предназначалась для гостей и что я смогу использовать ее в том случае, если придется остаться в доме на ночь.

Казалось, прежняя отчаянная Элеонор подталкивала меня вверх по лестнице, переставляя по ступенькам мои ноги. Я же вовсе не нарушаю чужую территорию, убеждала я себя. Я просто хочу осмотреть комнату, в которой, возможно, придется ночевать.

Дверь в детскую Финна была открыта. Я остановилась перед ней, так как мое внимание привлекла большая спортивная сумка, стоявшая на полу. Полагаю, вполне естественно, что, гостя у родственницы, он спит в своей старой комнате, но при мысли о взрослом мужчине, спящем под бумажными звездами и планетами, я не могла сдержать улыбку.

Дверь в комнату, в которой, как сказал Финн, останавливалась Джиджи, также была распахнута. Я заглянула туда и увидела розовый чемоданчик с рисунком в виде балетных туфелек, разбросанную по всей комнате одежду и живо представила Джиджи, спешащую нарядиться в купальный костюм – возможно, тоже розового цвета – после того, как отец сообщил ей, что они едут на пляж.

Не желая вторгаться на чужую территорию, я тем не менее постояла на пороге, оглядывая комнату. Она была обставлена со вкусом – там стояла двуспальная кровать с высоким изголовьем из темного дерева, на которой лежал аккуратно сложенный плед в яркую клетку. Плетеный ковер тех же цветов покоился на деревянном полу с широкими половицами, а на угловых окнах висели белые ажурные занавески.

Потом я направилась в гостевую комнату и осталась ею вполне довольна, несмотря на некий налет старомодности. Там была отдельная ванная, и в целом комната выглядела вполне комфортабельно. Я поняла, что если когда-нибудь придется задержаться на ночь, мне там будет весьма уютно.

Я закрыла дверь и направилась по коридору к лестнице, мысленно уже готовясь к просмотру «Взгляда», или какое там еженедельное телешоу любила смотреть Тери Уэбер, но невольно замедлила шаг перед дверью последней комнаты. Я помнила слова Финна о том, что это была спальня Бернадетт и что Хелена не желала, чтобы туда кто-либо заходил. Интересно, почему? И почему Хелена так упорно настаивала, чтобы я покинула дом? Та часть моей личности, которая испытывала нездоровую страсть к мистическим сериалам, идущим, как правило, в ночное время, не могла остаться равнодушной к тайне, скрывающейся за закрытой дверью в спальню сестры хозяйки дома.

Во мне снова ожила прежняя Элеонор – я просто явственно ощущала, как эта неугомонная особа толкает мою руку к ручке двери, и, как бы нехотя повинуясь, невольно коснулась ее. Удивительно, но дверь оказалась не запертой, и ручка легко повернулась в моей руке. Прежде чем голос рассудка смог остановить меня, я толкнула дверь и обнаружила, что стою на пороге спальни Бернадетт.

Некоторое время я с удивлением разглядывала ее. У меня даже закралась мысль, что кто-то уже побывал здесь и забрал все личные вещи Бернадетт, потому что там не осталось никаких следов ее пребывания. Даже на кровати не было матраса и постельного белья. Однако, когда мой взгляд блуждал по этой по-спартански обставленной комнате, я вдруг заметила пару домашних тапочек бежевого цвета на ковре у односпальной кровати, щетку для волос и расческу на комоде между двумя окнами. Пустой стакан с белым налетом испарившейся воды стоял на самом краю тумбочки, куда его, очевидно, когда-то поставила сама хозяйка комнаты.

У дальней стены я увидела небольшой туалетный столик без зеркала. На его полированной поверхности стояла плетеная тарелочка из стеблей зубровки, в которой лежали четки из черного оникса, свернутые кольцами, словно змея. За тарелочкой находилась корзинка из того же материала, по форме напоминающая невысокую погребальную урну, с крышечкой, увенчанной набалдашником в виде желудя. Хранитель тайн.

Я сделала три шага вперед, чувствуя себя, словно Алиса в кроличьей норе, и пытаясь понять, что же все-таки странного было в этой комнате. Я медленно повернулась, внимательно разглядывая обычную металлическую односпальную кровать с простеньким распятием, висевшим над ней на стене. И тут я поняла – помимо распятия, на стенах ничего не было.

Я приблизилась вплотную к стене за кроватью и увидела характерные прямоугольные следы, которые при ближайшем рассмотрении обнаружились и на других стенах. Но в столовой и гостиной дыры от гвоздей были тщательно заделаны, чтобы не привлекать внимание. Здесь же дырки от гвоздей были неровными и зияли на стенах, словно рамки грубо срывали со стен, прилагая немалые усилия.

Я потерла одно из отверстий подушечкой большого пальца, заметив, что при этом крошки штукатурки и чешуйки краски, прилипшие к коже и падающие на пол, совсем свежие, словно стены были повреждены недавно. Вытирая руки о юбку, я отвернулась от стены. Напротив кровати стоял высокий старинный платяной шкаф, в замочной скважине на его двери торчал позолоченный ключик. Даже не задумываясь о том, что делаю, я пересекла комнату и открыла дверцу шкафа.

В нос сразу же ударил тяжелый запах нафталина, и я отпрянула назад. Судорожно вдохнув свежий воздух, я снова приблизилась к шкафу, чтобы получше рассмотреть его содержимое. Внутри висели четыре юбки, одно платье и шесть блузок. Я рассматривала их, пытаясь понять, действительно ли это был весь гардероб Бернадетт или же Финн ошибался насчет того, что в этой комнате все оставалось в прежнем виде. Я посмотрела на дно шкафа и обнаружила одну-единственную пару черных туфель на низком каблуке и синие кеды, к краю резиновой подошвы которых прилипли несколько песчинок.

В верхней части шкафа, над штангой для вешалок, я обнаружила две небольшие зеркальные дверцы и, не удержавшись, вытянула руку вверх и подергала за небольшую круглую ручку. Присмотревшись, я заметила крошечную замочную скважину на одной из зеркальных дверей, но ключа в ней не было. Я подергала за ручку сильнее, сама не понимая, зачем это делаю. В этой комнате было нечто странное, и еще до своей попытки открыть эту дверцу я уже знала, что она заперта.

– И что это вы тут делаете?

Я быстро отскочила от шкафа, похолодев от ужаса. Резко обернувшись, я увидела стоящего на пороге Финна, лицо которого оставалось бесстрастным, но взгляд был жестким и напряженным.

Словно вернувшись из путешествия в кроличью нору, я внезапно услышала раскаты грома и увидела, что по окнам хлещет дождь. От Финна пахло лосьоном для загара, на нем были надеты футболка и плавки и при этом кожаные туфли, и у меня мелькнула мысль, что, по крайней мере, хоть что-то в его совершенно новом для меня облике было узнаваемым.

Я вдруг осознала, что стою, уставившись на полуголого босса, крепко прижимая ладонь к груди, словно пытаясь унять бешеное биение сердца.

– Прошу прощения, – сказала я дрогнувшим от волнения и раскаяния голосом. – Я ждала, когда проснется мисс Хелена, и решила побродить по дому. Я вовсе не хотела проявлять излишнее любопытство.

Он несколько мгновений смотрел на меня с непонятным выражением лица, а потом повторил те же слова, что произнес, когда я впервые приехала сюда:

– Это комната Бернадетт. У нас не принято заходить сюда.

Он отступил от двери, а я пронеслась мимо него в коридор, как нашкодившая школьница, застигнутая строгим преподавателем на месте преступления. Я не смотрела на него, пока не услышала звук закрывающейся двери.