Если полюбишь графа - Элизабет Торнтон

Дейрдре почувствовала раздражение от всего происходящего.

– – У вас, джентльмены, так много общего, – произнесла она самым сладким голоском, на какой была способна. – Я оставлю вас предаваться воспоминаниям о ваших победах... на полях сражений и в других случаях.

Рэтборн подошел к ней через полчаса. В этот момент Дейрдре была увлечена спокойной беседой с мистером Лэндроном, джентльменом, с которым она легко нашла общий язык, потому что он ни разу не одарил ее банальным комплиментом и не делал замечаний, которые она могла бы счесть попыткой завязать флирт. Дейрдре высоко оценила эту учтивость, однако в следующую минуту на месте Лэндрона оказался Рэтборн, и она не поняла, как это произошло.

– В этом была необходимость? – спросил граф. Его голос был мягким и тихим, но в глазах был заметен опасный блеск.

– Не знаю, что вы имеете в виду, – парировала Дейрдре и отвернулась.

Не произнеся больше ни слова, Рэтборн тотчас удалился. Остаток вечера Дейрдре имела удовольствие видеть графа отчаянно флиртующим со всеми хорошенькими молодыми девушками. Кое-кто из гостей бросал на нее любопытные взгляды, но, поскольку лорд Уэндон был кДейрдре более чем внимателен, она решила, что внимание Рэтборна к юным девицам оставит без комментариев.

Глава 10

Ряд фонарей, свисавших с декоративных железных кронштейнов над парадными дверьми некоторых домов, образовывавших Берлингтон-Гарденз, бросали неяркий свет в темноту раннего утра. Граф Рэтборн и лорд Аксбридж уходили из дома Серены последними, но задержались на крыльце, обмениваясь любезностями.

Рэтборн плотнее запахнул на себе плащ, мрачно размышляя о том, что погода вполне соответствует его настроению.

– Начинается буря. Думаю, нам пора по домам, – проговорил он через минуту.

– Вы уверены, что я не стану убеждать вас зайти ко мне раздавить бутылочку в моем обществе? Тогда я вас отпущу с миром.

Во взгляде лорда Аксбриджа читалось искреннее любопытство, но он тотчас же отвернулся, не добавив ни слова, и стал медленно подниматься по пологим ступеням вверх.

Дойдя до парадной двери, он обернулся и сказал:

– Что касается вас и мисс Фентон, никто не был бы так рад за вас, Гарет, как я. Вы ведь это знаете. Пора бы вам устроить свою личную жизнь. Когда все будет решено, привозите ее в Боудезерт. Чар ее полюбит.

Рэтборн ничего не ответил, а лишь слегка дотронулся своей тростью до бобровой шляпы с загнутыми полями, повернул и зашагал к дому на Бонд-стрит. Рука его злобно сжимала золотой набалдашник трости.

Как смела Дейрдре судить его и находить в нем пороки после того, как сама ежеминутно заставляет его испытывать душевные страдания и муки!

Внезапно в памяти Рэтборна возник образ Дейрдре, когда в последний раз он держал ее в объятиях. Она смотрела на него своими зелеными, походившими на изумруды глазами, полными изумления. Ее губы слегка припухли от его страстных поцелуев. Черт возьми! Рэтборн чувствовал, что сгорает от желания обладать ее влекущим телом. Красота Дейрдре несравненна, ее ум бесподобен, ее общество необычно и восхитительно. К тому же она сопротивлялась ему с такой твердостью, которой он бы восхищался в других обстоятельствах, однако мысль об Армане, которого Рэтборн считал паразитом, заставила его помрачнеть. То, что Дейрдре могла тратить свою любовь и преданность на столь никчемное создание, причиняло ему душевную боль и вызывало еще большее раздражение.

Он ревновал ее! Скандальная жизнь Армана Сен-Жана – это результат ее снисходительности и чрезмерной любви. Глупости, которые совершал в юности Рэтборн, были сродни тем, что позволял себе ее братец, но теперь и он изменился, и время мисс Дейрдре Фентон истекло. Чем скорее она примирится со своим будущим, тем лучше. Пять лет она водила его за нос, и вот его терпение иссякло.

Когда Рэтборн вышел на угол Бонд-стрит и Пиккадил-ли, на него обрушился поток дождя, и он рассмеялся, испытывая первобытное чувство – желание побороться со стихией, покорить ее. Впереди показался дом, который он рассчитывал разделить с Дейрдре, – его дом, его постель, его сердце, – и ничто на свете не могло помешать ему осуществить свое желание. Ничто!

Дейрдре проснулась, разбуженная звуком отчаянных, хотя и приглушенных рыданий. Она поднесла руку к лицу – щеки ее были мокрыми от слез.

К счастью, размеренный стук барабанящего по черепичной крыше дождя подействовал на нее успокаивающе.

Она облизнула языком губы, и ей показалось, что она ощутила вкус дождевых капель. Обрывки сна с невероятной силой обрушились на нее: рыдание и мольбы матери, проклятия и крики отчима и, наконец, сильный хмельной запах, исходивший от незнакомой женщины, вошедшей в комнату полюбоваться на покинутую семью.

Нервная дрожь сотрясла Дейрдре. Она попыталась прогнать от себя прочь неприятные воспоминания. Одним резким движением она сбросила с себя одеяло и, нащупав рукой пеньюар на стуле возле кровати, набросила его на плечи и туго затянула пояс на талии. Найдя спички на прикроватном столике, она осторожно окунула одну из них в бутылочку с кислотой и почувствовала острый запах серы. Прикрывая ладонью слабое пламя, Дейрдре зажгла свечу. Тени отступили, мягкий свет свечи подействовал успокаивающе.

Неуверенным шагом Дейрдре пересекла комнату и подошла к незашторенному окну. Сквозь черный бархат ночи она видела нечеткие очертания деревьев, которые раскачивались от резких порывов ветра. Прижавшись лбом к оконному стеклу, она почувствовала его холод.

Что воскресило в памяти эти мучительные воспоминания? Ребенок, которым она когда-то была, трепетал от страха, смешанного со стыдом, навеянного воспоминаниями о бесконечных ступенях лестницы, по которой она поднималась вслед за матерью в дурно пахнущую съемную квартиру. В своей руке она сжимала ручку Армана. Какое-то первобытное чувство сделало ее мудрой не по годам. Для четырехлетнего Армана этот выход был странным приключением, и, к счастью, ему было суждено скоро его забыть. Но Дейрдре понимала причину слез матери и инстинктивно чувствовала, что Арман играл роль приманки, которую она использовала, чтобы вырвать блудного мужа из объятий новой возлюбленной. И Дейрдре боялась.

А потом была встреча лицом к лицу. Горечь и обида душили ее. Дейрдре и Арман оказались посвященными в самые интимные детали жизни родителей, причем узнали все Из бурного скандала, которого не следовало слышать детям.

Когда отчим бежал с любовницей, семья Дейрдре стала объектом жалости соседей, и это было еще хуже, чем насмешки. Шепоток за спиной и косые взгляды преследовали их с матерью повсюду. Только Арман пребывал в блаженном неведении.