Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 2 - Сергей Евтушенко

— из всех нас лишь Кас что-то могла сказать по поводу владыки Йхтилла, и это были скорее общие слова. Такую угрозу нельзя было игнорировать, и пробудившиеся танцовщицы оставались лучшим источником знаний об их работодателе или, скорее, мучителе. Потенциальным источником знаний, но всё ещё лучшим.

Я убеждал себя в правильности принятого решения сперва когда продирался через колючую ядовитую ограду, затем когда трижды спотыкался в потёмках об торчащие корни, последний раз с размаху ударившись лбом о почти невидимый камень. И, наконец, когда вляпался во что-то, подозрительно напоминающее зыбучие пески и сходу погрузился по пояс. Не спасли даже сапоги из кожи василиска.

Никаких ингредиентов я при этом не нашёл.

— Подготовился, идиота кусок, — пенял я на себя, снимая уруми с пояса, ещё не успевшего погрузиться в холодную тягучую массу. — Нет чтобы захватить факел. Нет чтобы попросить у Кулины подходящей жрачки!

Хотя ворчал я скорее для успокоения нервов — «Зверь в лунном свете» обеспечивал мне вполне приличное зрение в сумраке, а подготовиться ко всему было попросту нельзя. Другое дело, что сам сад активно противился моему продвижению, сбивая с толку и буквально подставляя подножки. Сейчас вот вознамерился утопить, но такая смерть на мой вкус была одновременно слишком банальной и слишком мерзкой.

Пора выбираться и взяться за дело всерьёз.

Стальная плеть гибкого клинка со второго раза обвилась вокруг лодыжки ближайшей садовой статуи. У её ног уже валялся полэкс, который я заранее отшвырнул подальше от подлого места. Я утону — полбеды, возрожусь, а вот любая утопленная экипировка навсегда останется в недосягаемых глубинах. Райнигун я смогу призвать назад, полэкс — нет. Оно мне надо? Совершенно не надо.

Тянем, потянем. Не одному Мюнхгаузену вытаскивать себя за волосы из трясины. Спустя полминуты я подтянулся достаточно близко к статуе, чтобы ухватиться левой рукой. Ещё десять секунд — и обе мои ноги с характерным чпоканьем освободились из западни. Ещё пять секунд… и на меня свалилось что-то большое, тяжёлое, скользкое и однозначно агрессивное.

Расчёт у твари был отличный. Пожалуй даже великолепный. Во-первых, я был измотан после зыбучих песков и даже не успел отдышаться. Во-вторых, недостаток освещения позволил выждать идеальный момент для атаки.

В-третьих, свой кинжал я оставил для отметки входа в сад, а ведь именно он был бы лучшим оружием против громадной, мать её, белой змеи!!

Сперва я заорал — и это было ошибкой. Чудовище обвилось вокруг меня с невероятной скоростью и сдавило на выдохе, выжимая воздух из лёгких. Я даже не мог понять, где у неё начиналась голова — казалось, будто меня окружают сплошные чешуйчатые кольца. Смерть в глубине зыбучих песков внезапно начала казаться если не хорошим, то не таким уж и скверным вариантом. Теоретически моё тело должно рассыпаться на части до того, как меня проглотят целиком, но проверять это совсем не хотелось.

Кольца сжались ещё сильнее. Что-то затрещало — то ли случайная сухая ветка, то ли мои рёбра. Я практически физически ощутил, как на смену страху и усталости приходит привычная ярость, переплетённая с мощью «Зверя в лунном свете». Кроны деревьев не могли до конца скрыть луну, и её живительное сияние озарило моё измученное лицо.

Змея вновь попыталась сдавить меня на выдохе, но наткнулась на серьёзное сопротивление налившихся металлом мышц и костей. Её удивление оказалось столь велико, что она подняла голову и повернула к неудобной добыче. Я бы сказал «уставилась», но это было бы фактически неверно. Змея оказалась слепой, безглазой, с двумя уродливыми буграми на месте глазниц. Зато пасть у неё, к сожалению, была, и она приоткрыла её, словно раздумывая — глотать меня сейчас или попытаться ещё придушить?

Прилив мощи сравнял наши силы, но ситуация не могла оставаться патовой вечно. Мне пришёл в голову план — достаточно сумасшедший, чтобы сработать.

— Даю тебе… пять секунд… на то, чтобы передумать, — прохрипел я, безуспешно пытаясь освободить руки. — Потом… я сам тебя съем.

Тварь замерла на миг, но, видимо, не восприняла смысла сказанного. Здоровенная пасть распахнулась во всю ширину, демонстрируя внушительные загнутые зубы, раздвоенный на конце язык и чёрный провал глотки. Я не стал дожидаться, пока мою макушку начнут заглатывать и исполнил своё обещание. Мои собственные зубы под воздействием «Метаморфа» превратились в треугольные зубы пираньи. Прежде чем чудовище сообразило, что здесь что-то не так я опустил голову и с размаху впился в кольцо, ближайшее к моей голове.

Чешуя спасла змею ровно на первый укус. Но за ним последовал второй, третий и четвёртый — и с каждым новым я вырывал из белой туши куски мяса размером с кулак. Сперва я собирался лишь нанести максимум урона, отбрасывая мясо в сторону, но тварь оказалась вкусной. Почти не раздумывая я проглотил новый кусок и почувствовал, как по жилам прокатывается заряд энергии, дикой и буйной, словно сила самого сада.

Раздавшийся крик было сложно описать словами. Нечто среднее между шипением и рёвом обезумевшего слона, которому отдавили хобот. Хватка вокруг меня резко разжалась, громадное тело забилось в конвульсиях. Безглазая башка с размаху опустилась туда, где я был секунду назад, но я уже сместился ближе к хвосту. Полэкс был погребён где-то под тушей, уруми — обёрнут вокруг ноги статуи, Райнигун вылетел из кобуры и затерялся в кустарнике. Но со мной всё ещё оставался короткий меч, который я использовал в качестве большой иглы, чтобы пришпилить змею к земле в месте, где потоньше. А затем в ход снова пошли зубы, оставляющие ужасные рваные раны на теле чудовища. Змея тоже по мне несколько раз попала, но регенерация под луной из нас двоих досталась только мне. В какой-то момент она решила уползти, но я лишь сильнее налёг на рукоять меча, вгоняя его в землю сквозь кончик хвоста.

Невозможно сказать, сколько длилось это безумие — от десяти минут до пары часов. Под конец боя мне удалось нащупать и извлечь из-под полудохлой твари полэкс и отсечь ей башку с трёх с половиной ударов. Она дёрнулась в последний раз и затихла. Затих и я, рухнув за землю рядом и едва способный пошевелиться и очень, очень сытый. Бледное пламя Полуночи вспыхнуло у меня под рукой и тут же втянулось внутрь.