Новая Зона. Вертикаль власти - Сергей Недоруб

— Признаться, я не вижу связи, — сказал Борланд. — Но пусть это тебя не расстраивает. Я не буду оспаривать твою власть. Я дал тебе чипсы — значит признал твое положение.

— Хорошо. Тогда отнесись с уважением к моим советам. Не ищи друзей среди «семигранников». Я верю, что среди них у тебя там были друзья. Это все было в прошлом. Оставь прошлое, переступи, плюнь и разотри. Тебя военсталы не примут, а честные сталкеры отвернутся. Ты станешь изгоем. Дальше будет просто — слово, дело, провокация, медблок, яма два на полтора метра. Приказ о переводе передадут во Владивосток, и эту бумажку все равно никто никогда не увидит. Ты этого хочешь?

— Как тогда быть?

— Просто никого не трогай, — посоветовал Камаз. — Не торопи время. Посиди, со временем привыкнешь. Здесь жить можно. Как тебя наша система подарков?

— Очень умно придумано.

— Да. Ты ждешь переклички, идешь в столовую, получаешь паек. Открываешь, находишь ценный артефакт. К примеру, зубную щетку или двести граммов водки в целлофане. Или, наоборот, в пакете тебя ждет аномалия, способная испортить тебе будущее, — какой-нибудь запрещенный предмет. И сразу путевка в карцер — просто за то, что тебе не повезло с подарком. Но ты все равно вскрываешь. Сердце колотится, но ты не можешь отговорить себя вскрывать подарочный пакет. Сталкеры здесь очень любят обмениваться своими пайками. Никогда не знаешь, что тебе выпало. Обменяться нераспечатанным пайком с другим бродягой — самая азартная вещь в этом чудесном месте.

— Запрещенные предметы, — удивился Борланд. — Даже так бывает?

— Бывает. На этом держится вся «Вертикаль». Потому никто и не устраивает бунт. Дважды в сутки у нас лотерея, и этого хватает, чтобы все спустили пар.

— Запрещенные, — повторил Борланд. — Так вы и подбросили железную вилку Геворгу?

Камаз косо подглядел на него.

— Может быть, и была у кого-то вилка, — не стал он отрицать. — Но никто не знал, кому она попадет. Иначе это была бы не лотерея.

Последнее слово Борланд услышал как-то иначе, чем раньше.

Лотерея…

Вспышка озарения пришла к Борланду, словно луч солнечного света, внезапно прорвавшийся через всю «Вертикаль». Сталкер медленно коснулся рукой головы. Улыбка облегчения появилась на его лице.

— Знаешь, Камаз, у меня есть перед тобой маленькое преимущество, — проговорил он. — Я могу посмотреть на человека и по его виду сказать, какие у него шансы найти артефакт и какие — угодить в аномалию. Этому не учат на верхнем уровне «Вертикали».

Камаз ничего не говорил. Он не проявлял даже малейшей тени, никакого намека на то, что понимает, о чем идет речь.

— Геворг не мог «попасть в аномалию», — продолжал Борланд. — Не мог случайно найти вилку, из-за которой попал в карцер. Он мог только получить свой паек от того, кто точно знал, что в нем будет запрещенный предмет, и хотел его подставить. Потому что лотерея здесь не в том, кому какой пакет выпадет, а в том, кто какой пакет откроет, успев до этого перетасовать всю добычу. Социальное звено в сложной схеме. То, о чем сталкеры не задумываются, но без чего существовать не могут, — натуральный обмен хабаром. В этом и есть случайность. Но вопрос о том, выпадет ли конкретному человеку пакет с сюрпризом изначально, не имеет никакого элемента случайности.

Лицо Камаза продолжало оставаться бесстрастным.

— Спасибо за беседу, — поблагодарил Борланд. — И за молчание. Думаю, теперь я могу разобраться, что мне делать.

Он хлопнул рукой по перилам и побежал к себе в камеру.

— Хрюша! — выпалил Борланд. — Ты здесь?

— Да, — отозвался сосед с верхней полки. — Ты что-то хотел?

— Тот журнал. Ты достал его из пищевого пайка. Так ведь?

— Ну да. Здесь же больше негде.

— Ты съел две порции — твою и мою.

— Ну?

— Что, если журнал был моем пайке, а не в твоем?

— Нет, так не пойдет, — скривился Хрюс. — Ты не пришел за своей порцией. По правилам «Вертикали» она стала моей. Мы все получаем пайки в порядке очереди. Значит, то, что было в твоем мешке, стало моим. И журнал тоже.

— Да я не претендую на твой журнал. Оставляй его себе, конечно. Я лишь прошу дать его посмотреть. Верну через минуту.

— Зачем он тебе?

— Я думаю, он предназначался для меня.

— Как это?

— Люди, раздающие еду, точно знают, кому какой пакет упадет. Журнал был в пищевом пайке, который должен был съесть я.

— Хорошая попытка, — хохотнул Хрюс. — Я скажу своим, как ты меня разводишь.

— Стучи кому хочешь, дай только почитать журнал. Обещаю, что верну.

— Ну ладно, — согласился Хрюс и протянул журнал Борланду. — Читай, но так, чтобы я видел.

— Спасибо.

Борланд быстро принялся листать страницы.

Он не мог ошибаться. Где-то на страницах журнала должно было быть сообщение для него. Сообщение от человека, сидящего в нижней камере.

Журнал содержал однообразные статьи, написанные скучным, скупым языком. Ничего из того, что могло бы представлять интерес. Непонятно, как Хрюс мог это читать. Борланд продолжал перебирать листы.

И наткнулся на страницу, абзац из которой был обведен маркером.

— Нашел что-то? — спросил Хрюс.

— Погоди…

Заметка рассказывала о блестящем молодом программисте — русском эмигранте, сколотившем блестящую карьеру в Австралии. Рядом располагалось его фото. Этого человека Борланд никогда не видел. Однако фамилия зацепила взгляд с первого раза.

Каменский.

Как у бывшего руководителя ЦАЯ.

— Вот оно, — пробормотал Борланд, чувствуя эмоциональный подъем.

Не было никаких признаков того, что программист из статьи как-то связан с Мирославом Сергеевичем. Это был просто намек, что искать нужно здесь. Борланд продолжил читать.

— Интервью, — его губы беспрестанно шевелились. — Софт… Счастливые часы… Жена и собака… Любимый пароль… пароль.

Судя по написанному в статье, молодой автор перспективного стартапа был не против поделиться с читателями журнала одним из своих старых паролей, используемых в быту. Своего рода дарственный платок на счастье своим последователям, если кто-то надумает повторить творческий путь своего кумира в мелочах. Еще до переезда в Австралию для защиты он использовал слово…

— Рефлекс, — сказал Борланд и опустил журнал. — Пароль: «Рефлекс».

— Ты в своем уме, сосед? — спросил Хрюс.

Борланд молча положил журнал на его полку и вышел из камеры.

— Эй, ты куда?! — завопил Хрюс. — Стой! Сейчас ворота закроют! Останешься снаружи — и неделя в карцере!

Но Борланд его не слушал. Он стремительно сбежал до участка «семигранников» под возбужденные комментарии бродяг в каютах. Поскольку военсталы также находились на своих местах, никто его не остановил.