Милорд и Сэр - Екатерина Федорова

Серега, наклонившись вниз и выставив правую ногу перед левой – все для этих куклосов, для них, родных, глядишь, и не доглядят, чего он тут вытворяет, все надежды только на это, – стремительно совлек с нее сапог. Молниеносно выпрямился и швырнул обувку в направлении проема. Куклосы сзади, видимо, все же что-то поняли или успели учуять. Леди Клотильда взревела еще сильнее, меч в ее руках практически непрерывно свистел, рвал тугой воздух бурей ударов, рассыпал пулеметную очередь по отбиваемым стержням.

Серега, сцепив до боли зубы, содрал второй сапог и запульнул туда же. Ну должно же в конце концов что-то получиться. Ну должно же! Может, первый просто упал не так. Подошвой кверху или как-то там еще…

Сзади издала долгий воющий крик леди Клотильда, тоскливый такой крик, словно оплакивающий что-то или кого-то. И почти сразу же вслед за этим на него налетела тяжкая плотная волна из призрачных тел, навалилась на плечи, смяла, пригибая к черному, жадно заколыхавшемуся полу – навстречу ему заколыхавшемуся, надо понимать…

… Черная смола вязко бултыхалась вокруг, лезла в рот, в нос, в уши. Он держал дыхание сколько мог. Потом жгучее ощущение удушья стало совершенно невыносимым, и он, потеряв контроль над собой, судорожно разинул рот, вдохнул… и ощутил пинок. Наподдали, как детский мячик. Зато лицо наконец почувствовало прикосновение к коже нормального воздуха, он закашлял, отплевываясь от черной гадости, засипел. Даже, кажется, блевал. Затем, прочистив легкие, кое-как разлепил глаза.

Серега лежал на травке, облокотившись спиной на небольшой пригорочек. Над головой красовалось сиренево-розовое небо, все в переливах рассветного сияния. А прямо перед ним таял и вырастал заново – все одновременно – замок Чехура. Черный камень стен на глазах словно бы съеживался, уходил внутрь, открывая точеную красоту резных беломраморных арок с громадными коваными решетками в проемах, подсвеченными изнутри алым факельным пламенем. По самому верху замка почками проклюнулись и выстрелили в небо четыре высоченные башни.

Лежавшее сбоку тело в металлической скорлупе подергало ногами, зашевелилось, оглашая проникновенную тишину утра ржавым скрежетом. Приоткрыло один глаз:

– Победа, сэр Сериога?

– Она, леди Клотильда.

В совершенно сплошной с виду стене внизу замка прорезались двухстворчатые ворота, распахнулись во всю ширь. Затем из проема резко выстрелился внушительный рулон, одним махом раскатался в довольно длинную ковровую дорожку, выдержанную во вкусе самого лучшего социалистического ампира, из самых что ни на есть помпезных сталинских времен – ярчайше-алую, с блистающим золотым бордюром по краям. Медно грянули невидимые трубы.

– О!… – чуть не задохнулась от восторга леди Клотильда. – Древние палагойские горны! Певали они лишь в самых особых и торжественных случаях! Неужли для нас честь сия?! Гордитесь, сэр Сериога, ежели в нашу честь.

– Горжусь, леди Клотильда, – покладисто согласился Серега на это несколько неожиданное предложение. (Леди Клотильда, сама ходячая доблесть – и такой щенячий восторг перед какими-то там древними сопелками!) Кряхтя, уселся на травке поудобнее. – А вон и гости к нам. С флажками. Все флаги в гости к нам…

Из ворот, торжественно-замедленно маршируя на манер почетного кремлевского караула, выплыли два клювастых рыцаря. Над ними, величаво струясь по свежему утреннему ветерку, плыли в недосягаемой высоте два громадных густо-черных стяга с золотыми кругами в центре.

– Достойные палагойцы… – дрогнувшим голосом произнесла явно расчувствовавшаяся леди Клотильда. – Мы таки спасли их! Верно сказал черный маг Мак'Дональд… то есть не зря он проклял вас, сэр Сериога! Ради такого стоит жить, то есть быть проклятым! Неужли и вправду очи мои зрят сейчас перед собой легенду веков? И зрю я идущего сюда старца седовласого!

Вслед за клювастыми бойцами из ворот действительно вышел старец в просторной длинной рясе черного цвета, неспешной походкой двинулся по красному коврику.

– Шествует который по пятам рыцарей в полном боевом облачении старинных лет образца, – тоном футбольного комментатора продолжала потрясенная до самых глубин души леди Клотильда. – Рыцари встали по обе стороны конца ковровой дорожки, почтенный старец сошел с дорожки и направляется… Да, он идет не иначе как прямо к нам! И зрю я на груди его знаки… знаки старшего прапора ордена Палагойцев! О! О-о!

Клотильда взмыла со своего места как ужаленная, поспешно опустилась на одно колено. Сдернула с кудрявой головы шлем, примостила его на выставленную перед собой и согнутую в локте левую руку. Потом, нервно передернув бровями, торопливо переложила шлем из левой руки в правую. (Что, так почетнее? Видимо…)

В приблизившемся седом старце Серега без особого удивления опознал уже виденного ими благообразного старикана. Того самого, что так горько сетовал на полное равнодушие окружающего мира к судьбам бедняг-палагойцев. Посиживая при этом в буквально необозримом по размерам пыточном подвале все тех же самых палагойцев. Надо думать, бесчисленное тамошнее оборудование во времена оны вовсе не бездействовало. Исходя из этого, вполне можно предположить и то, что окружающий мир в давние времена вовсе не был так уж позорно равнодушен к судьбам палагойских вояк – он был до ужаса рад… факту их исчезновения из границ сей реальности.

А потом прошли века, и палагойцы, бывшие в свое время чем-то вроде зловещей Святой инквизиции, стали безвинными мучениками в устах рассказчиков, страдающих излишним романтизмом, – таких, к примеру, как его уважаемая (и даже кое в чем обожаемая) спутница леди Клотильда. Кстати, и сама Святая комиссия тоже вполне тянет на роль братьев-инквизиторов. Отсюда вывод: истинной причиной конфликта могло стать вовсе не расхождение во взглядах касательно недобитых магов. Просто две соперничающие конторы перешли к боевым действиям – в духе и стиле тех давних годочков.

– Дщерь моя! – величаво возвестил старен и слегка поморщился. – Признаю, что не прав был в оценках своих. Воистину славный рыцарь ты, дщерь колен безрассудного, то есть вельми отважного в делах своих сэра Ауруса Перси!

Поминая имя Клотильдиного предка, старец брезгливо поджал губы и сморщился всем своим благообразным гладким ликом. Словно куснул лимона. Потом перевел мгновенно потеплевший взгляд на Серегу.

– Сэр Сериога, – прошипела уголком рта Клотильда, продолжавшая со всем пиететом напирать грудью, – встаньте. Немедленно! С нами говорит сам старший прапор древнейшего ордена империи! Ну!

Серега, твердо решивший в отместку за свою боевую подругу не вставать перед престарелым женофобом, единственно ради успокоения Клоти с болезненной гримасой на лице пощупал живот, дескать, ранетый я. Заодно уж и почесал его.