Высота - Кебза Йозеф

Он уже не видел, как Владар, нахмурившись, опустил голову.

Капитан Матоуш пошел сначала к замполиту эскадрильи. Ему хотелось поделиться с Резеком своими мыслями. И для этого были причины. Во-первых, они считались друзьями и в последнее время находили все больше понимания друг у друга. Во-вторых, Матоушу не хотелось идти к майору Хмелику сразу после заседания комиссии, разбиравшей аварию Слезака. И наконец, он с уважением относился к мнению Резека.

Идя к замполиту, Матоуш еще раз продумал то, что хотел сказать.

— Честное слово, не могу больше откладывать… — объяснил он Резеку свое внезапное появление. — Год заканчивается, а хотелось бы попытать счастья еще в этом году. Если, конечно, будет разрешено, или если вообще у меня что-нибудь получится.

Выслушав такое вступление, Резек поправил рукой черные волосы и с улыбкой произнес:

— Ну, валяй! — Он открыл небольшой блокнот и взял ручку.

— Главное, чтобы ты договорился с Хмеликом. Боюсь, что после происшествия с Радеком он будет относиться к подобным предложениям отрицательно.

— Я пока не знаю, о чем идет речь, но думаю, ты прав: он ко всяким начинаниям теперь будет относиться еще более осторожно. Ничего удивительного. Я тоже присутствовал на заседании комиссии, и командир полка…

— Но из-за этого, надо думать, жизнь не остановится…

— Ну, а конкретно, в чем дело? — спросил Резек.

Матоуш быстро заговорил:

— Я хотел бы установить на наших «мигах» рекорд высоты. Разумеется, без специальной подготовки. Проверить максимальный потолок. Просто подняться как можно выше. — Он перевел дыхание и посмотрел прямо в глаза Резеку: — Я все продумал. Разговаривал с инженером полка, когда он еще жил со мной. Дело это реальное, просто кому-то надо его начать. А для этого кто-то должен взять на себя…

— Какова степень риска? — перебил его Резек, записывая в блокноте: «Попытка рекорда».

— Риск? Такой же, как и при любой другой деятельности человека. Кто ничего не делает, тот никогда не ошибается. Но если быть внимательным, риск будет минимальным.

— Кто-нибудь уже пытался?

— Не знаю. Во всяком случае, о попытках достичь рекордной высоты для этих самолетов мне неизвестно.

— А почему именно ты?.. — Резек не закончил фразу, поставил в блокноте знак вопроса и затем спросил: — Как ты мыслишь это осуществить?

Матоуш попросил лист чистой бумаги и принялся чертить.

— Видишь ли, в общем это будет выглядеть так. Старт с нашего аэродрома и подъем по трассе, скажем, до высоты десяти тысяч метров. Скорость подъема восемьдесят — сто двадцать метров в секунду. Горизонтальная скорость составляет тысячу километров в час. Ее нужно выдержать. Угол подъема — двадцать пять градусов. Подъем можно продолжать до пятнадцати тысяч метров. Скорость подъема и угол будут изменяться в зависимости от высоты. Это ясно. От точки поворота возвращаюсь назад. И тут начинается самое главное. — Матоуш нарисовал прямую линию и от нее большую дугу. Получилось что-то вроде капли. — Во время спуска на обратном пути я делаю разгон машины на форсаже до М = 1,4 или чуть меньшей величины. Это похоже на то, как если бы ты на машине после ровного спуска круто взял вверх. Так и тут, надо разогнаться как можно сильнее. При сверхзвуковой скорости М = 1,4 нужно найти такой угол в положении стабилизатора, чтобы подняться как можно выше. Этот угол составит что-то в пределах десяти градусов от искусственного горизонта. Точно не знаю, это нужно проверить на практике.

— А дальше? — спросил Резек задумчиво, когда Матоуш замолчал. В его ушах еще звучали восторженные нотки голоса друга.

— Машина будет идти на подъем, — продолжал деловито Матоуш, — но, как только скорость упадет до четырехсот пятидесяти километров в час, я снова переведу ее в режим спуска. Сделав разгон, я опять отклоняю стабилизатор, и снова меня выносит — выше или ниже. Об этом точно узнаешь только там, наверху.

— Как с топливом? — спросил Резек: как-никак он ведь тоже был летчиком.

— При остатке шестьсот литров прекращаю все попытки, чтобы спокойно долететь домой.

Пока Матоуш чертил свои схемы, Резек обдумывал, что сам он может предпринять в этом деле. Он понимал, что возникнет целый ряд вопросов и они наверняка позднее внесут какие-либо изменения в планы Матоуша. Но уже сейчас Резеку было ясно, что он пойдет к командиру эскадрильи с этим предложением и прозондирует почву. Только бы удалось уговорить… Конечно, это будет нелегко, вряд ли Хмелик добровольно согласится на такой эксперимент.

— Ты не слушаешь меня, — сказал Матоуш с обидой и оттолкнул бумагу со схемой.

— Слушаю, слушаю, — успокоил его Резек. — Просто я подумал, как подойти с этим делом к Хмелику.

— Может быть, под тем предлогом, что мы хотим восстановить авторитет звена?

Резек засмеялся:

— Мне то же самое пришло в голову. Наверное, так и сделаем. Понятно, что прежде всего нужно получить его согласие. Я попробую обсудить это в партийном комитете. Но у меня есть еще несколько вопросов. Во-первых, каково практическое значение эксперимента?

— Так, — вздохнул Матоуш. Он понял, что наступил самый тяжелый для него момент, когда требуется защищать свою идею именно с этой точки зрения. — Практическое значение его велико. Во-первых, как я уже сказал, нам нужно восстановить репутацию, особенно репутацию моего звена. Но это не самое главное. Если попытка окажется успешной — а я надеюсь, что так и будет, — это пойдет на пользу всему полку и — как бы лучше выразиться? — нашему общему делу.

— Цель, какова цель?! — настойчиво повторил Резек. В его голосе прозвучали недовольные нотки, неожиданные даже для него самого, и он поспешил предложить Матоушу сигарету, чтобы как-то ослабить напряжение. «Надо, чтобы Матоуш понял, что такие же вопросы поставит перед ним Хмелик, а перед Хмеликом — командир полка и так далее…» — озабоченно думал Резек.

— Цель? — выдохнул Матоуш колечко дыма. — Я напомню, что человек всегда стремится достичь чего-то большего, в этом нет ничего дурного. А цель состоит прежде всего в том, что мы всегда будем иметь преимущество в высоте, в случае появления непрошеного гостя.

— Оно уже есть у нас, — возразил Резек и незаметно взглянул на часы: он обещал жене пойти с ней в кино, а было уже почти пять часов, и на улице стемнело. «С кино ничего не получится», — подумал он. — Насколько мне известно, вы можете летать выше их по крайней мере на тысячу метров, так?

— Так-то оно так, — кивнул Матоуш, — но долго ли мы будем летать выше их? Ведь никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесет нарушитель воздушной границы. Что тогда? Разве ты забыл, как они делали все, что хотели, а мы на них только беспомощно смотрели? Вспомни-ка. Американца мы заставили приземлиться, это верно, хотя они теперь и посылают самолеты типа Ф-100А «Супер-Сейбр». Но воздушные шары могут летать и выше. С самого первого дня в этом году у нас нет спокойной минуты. Словно кому-то за границей помешало, что мы в июле проголосовали за социалистическую конституцию. А что творилось весной, во время подготовки к выборам! Сколько было листовок! Сколько случаев нарушения границ! Пришлось дежурить непрерывно, я ни одной телепередачи со спартакиады не видел. Поэтому мне кажется, ребята из парткома должны нас поддержать, даже если Хмелику наше предложение не понравится. — Выговорившись, Матоуш перевел дух.

Резек погасил сигарету и приоткрыл окно. Поток влажного воздуха начал разгонять сигаретный дым.

— Я понимаю тебя, Йозеф. Однако ты ведь должен знать, что МиГ-19 не последнее слово нашей авиационной техники.

— Конечно. Но мы еще не получили новых самолетов. И многое может произойти, прежде чем получим.

— Не думаю, — возразил Резек. — Первые реактивные машины советские товарищи дали нам своевременно. И мы вовремя получим более совершенную технику, если в этом будет необходимость.

— Согласен. Но ведь и у противника может появиться какой-нибудь улучшенный вариант самолета, имеющий одинаковые тактико-технические данные с нашими машинами. Что тогда? Окажемся на одном уровне. А этого для обороны мало, сам знаешь.