Фартовые - Эльмира Нетесова

Владислава хозяйка звала сыночком и почитала за благодетеля. Тот, недолго поторговавшись, положил перед старухой сотенную купюру, пообещав заботиться о ее питании.

И верно, едой фартовые никогда не обделяли хозяйку. И баба Таня, так звали ее кенты Кляпа, благодарила судьбу за ниспосланный подарок. А то ведь уже хоть с пауками разговаривай. Старая кошка и та из дома ушла. То ли от голода, то ли от скуки…

Старуха, когда увидела сторублевку, даже за веник взялась. Кряхтя и охая, смела паутину и пыль. А постояльцы, умывшись с дороги, ушли из дома, сославшись на дела.

Нет, неспроста приглядел Кляп именно этот дом, стоявший на отшибе. Спиной он упирался в тайгу, дремучую, непролазную. Дом стоял на взгорке, и из любого окна был виден каждый, кто шел сюда.

Недаром один из кентов каждую ночь, сказавшись любителем свежего воздуха, спал на чердаке.

«Малина» Кляпа по виду ничем не отличалась от обычных охинцев. Ни броской одеждой, ни блатного жаргона, ни крупных купюр при расчетах в магазине.

Кляп быстро приспособился к местным условиям. И уже в первый день узнал, что нумизмат, которого он обокрал, покончил с собой.

— А милиция все ищет воров. Да только никак не найдет их. Вот если б и вы так искали нефть, как они бандитов, без хлеба насиделись бы, — говорила старая дворничиха Кляпу, назвавшемуся геологом, бывшим учеником нумизмата, — нынче обещаются к нам в Оху еще милиционеров прислать. С материка. Наши со всем не справляются. Хулиганья в городе поприбавилось. Всяких девок… Даже совестно сказать, чем они занимаются, — доверительно говорила баба интеллигентному, солидному человеку, искренне пожалевшему нумизмата. Да и с кем ей поделиться секретом, как не с человеком, далеким от забот ночной Охи. — Вот нынче в городе все ворюг боятся. Они ночью бандами ходят. Так что и вы поосторожней. Особо по потемкам. Нынче ни на Сезонке, ни на Фебралнтке житья не стало людям.

Поговорив с бабой еще немного, Кляп потолкался по магазинам имеете с кентами, побывал па базаре. Послушал, разделив с пьянчугами портвейн, чем живет Оха. Узнал обо всех новостях. И решил навестить под вечер Дядю.

Но на звонок никто не открыл дверь и даже не подошел к ней. До полуночи дежуривший на чердаке противоположного дома кент сказал, что свет в окне фартового не зажигался.

Сожительница Дядн уволилась с работы. Где она теперь — никто не знал.

Кляп ломал голову — куда подевался этот удачливый медвежатник?

«Уж не накрылся ль на каком деле? А может, закрыв глаза, удрал на материк с бабой. Деньги на первый случай у него есть. Пристроится… И с чего это он меня не подождал? Испугался загреметь на новом деле? А может, от городских фартовых смылся пли пришили они его? Жаль, хороший был медвежатник. С ним большие дела можно было проворачивать», — думал хозяин «малины».

Но прозябать без дела его фартовые не могли. И уже на третий день после возвращения в Оху, перед самой геологоразведочной конторой, напали на кассиршу, волочившую из машины два мешка с деньгами — заработок геологов. И едва та открыла рот, чтобы позвать кого-либо на помощь, опасная бритва

оборвала крик, перерезав горло. Шофер и дернуться не успел, как получил нож в бок.

В геологоразведочной конторе в тот день, как обычно перед зарплатой, в коридоре толпились люди. Никто не хотел пропустить свою очередь, а потому на улицу не выходили. Изредка выглядывали из окон. Но случившееся приметили сразу. Вывалилась толпа на улицу. Крики, погоня, но куда там… Воры, свернув в жилые дворы многоэтажных домов, тут же исчезли из виду.

С карабинами и дробовиками осматривали геологи дворы и подъезды домов. Но бесполезно. Слухи о дерзком разбойном нападении вмиг облетели город.

— Поймаю — без суда на месте пристрелю, — обещал один геолог другому.

— Если б я их хоть в лицо увидел, не уйти бы от меня живым…

— Сволочи! Кассирше до пенсии полгода оставалось. Не пожалели! — возмущались горожане.

Приехавший на место происшествия следователь прокуратуры дотошно допросил свидетелей-очевидцев. Следственная группа сфотографировала и описала в протоколе место происшествия.

— Если понадобится помощь, располагайте нами, — говорили геологи.

Аркадий Яровой внимательно осмотрел прилегающие к конторе дворы. Из них шли прямые выходы на центральную улицу. Конечно, наивно было полагать, что грабители вышли на нее с двумя мешками денег.

— Скорее всего припрятали их где-то до вечера, чтоб потом потемну забрать. Но где могли спрятать? Надо срочно вызвать милицию с собакой!

Овчарка сразу взяла след. Помчалась во двор, обрывая поводок. Приостановилась возле какого-то столба и побежала к центральной улице. Там она потеряла след. Его заездили машины, затоптали прохожие. Задрав кверху остроносую морду, псина жалобно заскулила, словно просила прощенья за чужую оплошку.

Аркадий вернулся во дворы.

«Ну, а если мне пришлось бы убегать? Да еще посветлу, с кучей денег. Нет, такую сумму даже во сне не увидишь. Не то что средь бела дня — в потемках никто не рискнет с нею в одиночку выйти, — усмехнулся Аркадий. — Но ведь, по словам очевидцев, бандитов было трое. А собака, взяв след, не бросалась из стороны в сторону. Значит, кто-то стал «зайцем» н вывел на ложный след. Двое других — с деньгами… Их след собака не

взяла. Но почему? Вряд ли грабители решились пересечь этот двор на виду у жильцов двух домов. А значит, далеко не ушли. Да и куда уйдешь от денег? Может, отсиживаются в каком-нибудь подвале?»

— Нужна помощь? — подошли геологи к человеку в штатском, с которым, они видели недавно, разговаривал милиционер- собаковод.

— Подвалы бы проверить надо да чердаки. Вот этих двух домов…

Аркадий недалек был в тот момент от истины. Нет, не было воров в подвале, на чердаке. Убегая, налетчики спрятались в смотровой яме гаража. Перед которым вот уже более получаса стоял Яровой. Гараж был закрыт па пузатый замок. Но боковая, маленькая дверь, хоть и была притворена, но не заперта. Воровская отмычка накануне отжала ригель внутреннего замка. Минутное дело!

Когда стихли ночные голоса и город окончательно уснул, фартовые покинули свое убежище.

Нет, они не принесли деньги в дом бабки. И не попытались вывезти из Охи. Спрятали их надежно, зная, что с неделю все дороги из города будут перекрыты милицейскими постами. Банда с неделю не вылезала из дома.

А тем временем кассиры и продавцы уже назубок знали номера похищенных купюр.

Первая из них, сотенная, объявилась в одном из магазинов на Сезонке. Телефона там не было и продавец не смогла вовремя сообщить об этом в милицию. А придержать покупателя побоялась.

— Худой такой мужичонка пришел. Водки взял две бутылки и вина. Но не наш он, не с Сезонки. Я их тут всех знаю. Этот впервые пришел, — уверенно рассказывала потом продавец.

«Сезонка… Конечно, тертый в этих ситуациях Дамочка не приютит у себя тех, кто засветился на мокром деле. Чтоб уцелеть самому, он вряд ли примет у себя мокрушника», — подумал Аркадий. И все ж Сезонку целую неделю трясла городская милиция.

— Иди ко мне, лягавенький, иди, мой касатик! Я для тебя всегда свободна! Чего краснеешь? Ну, не топчись. Ты лучше меня потопчи, — откинула чувиха одеяло, показывая, что рядом с нею место свободно.

— Оденьтесь или хоть прикройтесь чем-нибудь, — смутился, покраснел до ушей молодой лейтенант.

— Да ты такой молоденький! Наверно, еще живой бабы не видел в натуре. Ну, иди, потолкуем про любовь. Хочешь, покажу, где она у меня растет? — расставила ноги чувиха и, похлопав себя ниже живота, заорала, подражая рыночной торговке — Налетай, покуда купе не занято!

Лейтенант выскочил из каморы, как ошпаренный, под громкий хохот молоденькой чувихи.

— Чтоб вы сгорели, проклятые, — плевался милиционер и, краснея перед самим собой за увиденное, не шел, а бежал с Сезонки.

В ближайшие два дня милиция города спугнула фартовых Южно-Сахалинска. Не участвуя ни в одном деле здесь, на чужой территории, воры пережили не один неприятный день. Четверо просидели по два дня в милиции. Их отпустили только после подтверждения алиби: играли в биллиард в горсаду и пили пиво в день убийства. Одного, показавшегося подозрительным, избили геологи. Пятерых, собравшихся улететь в Южно-Сахалинск, продержали в аэропорту до подробного выяснения личности каждого. Судимостей еще у них не было, а очевидцы преступления не опознали ни одного. Не имея оснований для задержания, разрешили покинуть Оху. В городе остались лишь шестеро, вместе с главарем. Тот, мрачнея все больше, уже совсем перестал навещать Сезонку и ресторан. Один исчезал на целый день. Где он был — с кентами не делился.

Берендей… Эта кличка приклеилась к нему давно. Одна на всю жизнь осталась. Веяло от нее таежной дремучестью, силон, скрытностью. Когда случались облавы на воров, уходил он от милиции в тайгу. Там неделями жил в глухомани. В шалаше из еловых лап. Зимой спальный мешок с собой брал. Там пытался очиститься душой от накипи городской суетной жизни. Но сейчас Берендея не тянуло в тайгу. Ведь и там не будет покоя, пока не найдет Кляпа. А тот сейчас здесь, в Охе.