Эффект бабочки - Александр Архангельский

Ниже – отрывки из этого разговора, который вела Екатерина Гордеева.

Полностью он размещен на сайте https://meduza.io/feature/2015/06/29/zakonchilas-bessistemnaya-modernizatsiya-i-nachalas-sistemnaya-arhaizatsiya.

Катерина Гордеева, модератор: Я начну с Екатерины Юрьевны. Мы подсчитали там за кулисами, что ваш общий стаж вредительства Родине, то есть сотрудничества с иностранными организациями, которые теперь называются «нежелательные», составляет 30 лет.

Екатерина Гениева: Ну, не 30 – 25. Четверть века. Это началось с 90-го года.

Катерина Гордеева: Раскаиваетесь? Покайтесь, пока не поздно.

Екатерина Гениева: Вы знаете, раскаиваюсь только в одном, что, может, за это время можно было сделать еще больше. Потому что вся история такого сотрудничества началась с того, что, когда я стала директором библиотеки иностранной литературы, это 89-й год, мне пришла такая светлая мысль в голову – пригласить в Россию издательство «ИМКА-Пресс». Ну, как вы понимаете, сейчас понятно, что это за издательство, но тогда ни мобильных телефонов, ничего не было, я позвонила Никите Алексеевичу Струве в Париж, и предложила ему приехать с книгами. Там была глухая такая пауза на другом конце провода, и он решил, что это или провокация или что-то. На что мой муж сказал: «Ты знаешь, вообще были простые способы сесть в тюрьму». И тем не менее все это произошло, появилось издательство «ИМКА-Пресс» на территории Российской Федерации, и после этого был открыт Французский культурный центр в библиотеке. Поэтому 25 лет – сколько библиотеке иностранной литературы – существует энное количество международных культурных центров. На сегодняшний день их 14. Не раскаиваюсь абсолютно ни в чем, мне кажется, это чрезвычайно полезная структура. Ну а остальное, наверное, судить нашим читателям, потребителям и вообще стране.

Катерина Гордеева: А как закончилось сотрудничество с Соросом для вас? Чем?

Екатерина Гениева: Ну, к сожалению, фонд Сороса закрылся энное количество лет назад, но вы знаете, для меня сотрудничество с фондом Сороса не закончилось. Потому что до сих пор, когда я езжу по нашей с вами стране, я вижу замечательные следы фонда Сороса всюду. Это и программа интернета, и Пушкинская библиотека, и медицинские программы, и программы малых городов. То есть, я бы сказала, что те толчки, которые были даны за те годы многим программам, они существуют до сих пор. Поэтому я бы не сказала, что оно закончилось. Оно закончилось формально юридически, но физически, ментально существует.

Катерина Гордеева: Александр Николаевич, покайтесь теперь вы.

Александр Архангельский: Каяться я буду, только не здесь и в другом.

Катерина Гордеева: Но вы тоже замечены в связях с Соросом, например.

Александр Архангельский: Я был членом правления одной из групп, потом я был членом правления «Открытой России», потом – до сих пор, слава Богу, состою членом правления общества «Либеральная миссия». В общем, пробы ставить негде. Мы поддерживали огромный проект «Библиотека всемирной литературы», который выпускал Александр Яковлевич Ливергант, журналы толстые литературные, кто поддерживал? Сорос, между прочим, и поддерживал.

Екатерина Гениева: Мы были единственной страной, где фонд Сороса поддерживал проект «Книги для провинциальных библиотек». Знаете, я вспомню фразу, которую я слышала от Дмитрия Сергеевича Лихачева.

Катерина Гордеева: Который тоже иностранный агент?

Екатерина Гениева: Ну, получается, что да, просто не хочется это произносить. Про Сороса [Лихачев] как-то сказал: он помогает, не унижая. Он помогает, потому что он действительно чувствует, что есть кому помогать, зачем помогать. Понимаете, можно сегодня заниматься политическими взглядами Сороса, но мы не про это. Мы говорим про то, что это была за структура и сколько полезного она сделала.

Александр Архангельский: Я бы по-другому вообще поставил вопрос. Я не хочу залезать в голову политиков, они как-то по-другому…

Катерина Гордеева: Ну надо же как-то понять их логику?

Александр Архангельский: Да не пытайтесь. Это люди с других планет. Хорошие, плохие, все. У них просто какие-то другие головы. Давайте попробуем по-другому просто порассуждать, на своем языке. И в своих категориях. Есть проблема тотального отъезда молодого образованного поколения? Есть. Как эту проблему решать? Можно искать тех, кто перекупает, и бороться с теми, кто перекупает. Давайте допустим, что перекупают. Я не знаю, мне все равно. А можно по-другому пути пойти. Давайте создадим условия для того, чтобы они не уезжали. Давайте мы создадим. Америка на чем выиграла, собственно говоря весь ХХ век? На том, что, пока все продавали, она все скупала. От книг до интеллекта.

Катерина Гордеева: До мозгов.

Александр Архангельский: Да. И все. Так давайте, может, мы подумаем над тем, как не перекусывать провода, соединяющие школьников с грантами, а создадим систему, которая будет работать в автономном режиме на благо общества. Для того чтобы наука российская развивалась. Вообще говоря, национальных наук нет, наука вся – мировая. Если вы хотите, чтобы часть этой науки была представлена здесь, создайте условия здесь. Точка. Никаких других методов нет. Ну, кроме концлагеря, но это мы пока, слава богу, не обсуждаем. Удержать можно только условиями. Причем в условия входят не только деньги, деньги это вещь важная, но в условия входит уважение…

Катерина Гордеева: Хватает ли библиотеке государственной поддержки, можете ли вы выполнять все те программы, которые вы выполняете, в том числе и по поддержке региональных библиотек, без какой-то сторонней помощи?

Екатерина Гениева: Конечно, нет, конечно, нет. Потому что в бюджете министерства культуры просто таких денег не заложено. Поэтому одна из программ сейчас, эти региональные библиотеки, это программа, которую библиотеке помогает осуществить фонд Прохорова. Их там два: фонд Ирины Дмитриевны Прохоровой и фонд самого Михаила Дмитриевича Прохорова. Это замечательная программа, которая называется Ex-libris, она дает возможность пополнить хотя бы вот эти дыры, существующие в региональных библиотеках, книгами, которые посылаются из центра. И не только пополнить, но еще и доставить их до места по нашей необъятной территории. Не только доставить на место, но и пригласить таких вот замечательных людей, наших писателей, журналистов приехать в региональные центры. Конечно, на это бюджета у государства нету. А насчет языков – это, на самом деле, очень хороший вопрос. Потому что нас вообще уже можно признать таким, я не знаю, пан-иностранным агентом, потому что сколько библиотек работает со 147 иностранными языками? Нам хватает. Пять миллионов единиц хранения. Это иностранный фонд и его можно считать вражеской структурой. Но все-таки это территория, как совершенно справедливо сказал Саша, это территория культуры, просвещения, образования. Но можно считать, что это тоже все вражеское, нам не нужно, третий путь, не нужно все это. Но пока до этого не дошло. Я буду бороться, чтобы такая замечательная структура, как Американский культурный центр, который существует у нас, продолжала функционировать, работать и так далее. Потому что это языки, это образование, ну, вся та территория, о которой мы уже говорили, поэтому, наверное, Париж стоит мессы.

Александр Архангельский: Ну, понимаете, проблема простая: помирать собрался, а рожь сей. Это единственно возможный крестьянский принцип, заложен он как раз в русской традиции, и ему надо следовать. Я бы разбирал не отдельные сюжеты с отдельными фондами, а ту точку в новейшей российской истории, где мы оказались. Это точка – разлом. Действительно, это точка разлома. Мы либо начинаем производить отсталость, либо мы производим развитие.

Екатерина Гениева: Изоляция осталась.

Александр Архангельский: Никаких промежуточных вариантов не осталось. Была промежуточная эпоха, было колебание то ли туда, то ли сюда.

Катерина Гордеева: Это когда было?

Александр Архангельский: Я думаю, что между 2005 и 2011—2012 годами, 2011—2012 годы – это рубеж. Сейчас, мне кажется, что произошло: закончилась бессистемная модернизация и началась системная архаизация. Причем это – я просил бы понять – очень важная вещь. Бывают страны, где это возможно, там, где архаика жива. Ну, Китай. Там, если отойти от Пекина и Шанхая, архаические семьи, традиции – они живы. Они воспроизводились из поколения в поколение. У нас почти архаических живых институтов нет, они все придуманы, сочинены, и это конструкции, это не традиции. Это конструкции, такие же модернистские, почти постмодернистские, которые искусственно внедряют. Когда идет архаизация искусственная, придуманная, сочиненная – кончается обычно взрывами. Я не сторонник революции, я знаю, что за все революции приходится слишком жестоко платить. Архаизация, институциональная архаизация заканчивается очень нехорошо. Как правило. И очень быстро.