Эксгумация юности - Рут Ренделл

Нет, конечно, его скоро вычислят. Отмазка в лице Роберта Флинна выглядела уж слишком ненадежной. Он должен был как можно скорее придумать себе новую отговорку. Алан, не переставая, размышлял об этом, когда произнес свою уже привычную ложь Розмари и отправился на станцию Лоутон. Мог позвонить Роберт, или его жена, или кто-нибудь еще, кто знает их обоих, и скажет, что только что говорил с Робертом и тот жаловался, что никак не может повидаться со своим старым другом Аланом.

Являясь домой поздно вечером, он часто вспоминал об этом. Но сейчас он не должен был думать об этом. Нет, только не сейчас…

Ризотто — это блюдо, которое, как известно, нелегко приготовить, ну или по крайней мере оно отнимает у хозяйки уйму времени. Как только вы начали возиться с рисом и грибами, и в сковородке готовится одна часть блюда, а другая поджидает нужного момента, вы уже не можете прерваться.

Необходимо постоянно помешивать, иначе жди беды. Повар в ресторане «У Лотарио» на Сент-Джонс-Вуд-стрит умел превосходно готовить, и его ризотто получалось просто замечательным и даже знаменитым в округе. К восьми тридцати в ресторане было всегда полным-полно посетителей. Многие дожидались даже на улице, мест на всех не хватало. Но те, кто заказал столик на семь — обычно местные жители, причем большей частью пожилые, — могли расслабиться и наслаждаться приятной музыкой, розовыми скатертями и салфетками, всегда белоснежными, и учтивой обслугой. Ну и, конечно, они наслаждались ризотто.

Фрея и Дэвид регулярно наведывались в квартиру в блочном доме, которую приобрели в собственность. Они собирались переехать на Оук-Три-корт в следующую субботу, но сегодня они обмеряли окна под жалюзи и прикидывали, поместится ли во второй спальне большая двуспальная кровать. Они приехали туда позже, чем ожидали, и, оказавшись внутри, сделали два открытия: что предыдущие жильцы вывернули после отъезда все лампочки и что сами они не слишком компетентны в обращении с рулетками и масштабными линейками. Едва не поссорившись друг с другом, они воспользовались своим привычным способом улаживать споры: уселись на недавно покрытый ковролином пол и выпили по паре бокалов мерло, которое захватили с собой. Это помогло успокоиться, а поскольку уже стемнело, они отправились в ближайший ресторан.

— Почему бы нам не сходить в «Лотарио»? — предложила Фрея. — Там изумительно готовят ризотто.

— Терпеть не могу ризотто.

— Тогда можешь заказать себе что-нибудь другое.

Заведение было переполнено. Предварительный

заказ они не сделали, но все-таки для них нашелся один столик — такой, который обычно никто не хочет, потому что он рядом с дверью и там вечно сквозит.

— Думаю, нам нужно купить такую же розовую скатерть, как здесь, не так ли? — сказала Фрея.

Дэвид не был слишком словоохотливым человеком, но это его супругу не беспокоило. Они заказали еще одну бутылку мерло, порцию ризотто для Фреи и спагетти с вонголе[16] для Дэвида. Он не был любителем поглазеть на окружающих — впрочем, по ее мнению, как и большинство мужчин. Ее же глаза так и рыскали среди посетителей и вскоре остановились на парочке сидящих за одним из дальних столиков. Мужчина сидел к ним лицом, а женщина — спиной. Совсем не молодые и даже не средних лет… Наверное, их можно было бы назвать только вступившими в старость: оба были стройны и сохранили хорошие собственные волосы. По-видимому, они только что покончили с едой, но перед ними еще стояли недопитые бокалы с вином. Мужчина, которого Фрея сразу же узнала, протянув правую руку через стол, взял левую руку своей спутницы и поднес к губам.

— Нет, глазам своим не верю, — слабо проговорила Фрея.

— Это всегда означает только одно: что ты веришь, — усмехнулся Дэвид.

— Видишь вон тех людей, женщину в черно-белом и старика рядом с ней? Это же мой дедушка!

— Так ты хочешь подойти и поздороваться с ним?

— Шутишь, что ли?

Доставили их заказ: ризотто и спагетти с вонго-ле. Фрея сделала большой глоток вина. Больше, чем обычно.

— Будем надеяться, что они нас не заметят. С ним ведь не моя бабушка, Дэвид!

— Ну, наверное, какое-нибудь деловое свидание.

— Что ты несешь? У него нет бизнеса.

Дэвид улыбнулся, затем рассмеялся:

— Ну что ж, тогда удачи ему!

— Не смешно, — нахмурилась Фрея.

Старик оплатил счет. Они допили вино, встали и направились к выходу. Их путь пролегал на значительном удалении от Фреи и Дэвида, которые на всякий случай все-таки опустили глаза.

— Ты видел? — сказала она, когда дверь ресторана закрылась. — Он обнимал ее за талию! Совсем как молодые…

— Ну может быть, они сейчас чувствуют себя молодыми.

— Мне не по себе. Я сильно разочарована. То есть я никогда бы и не представила себе такое. Кто угодно, только не дедушка!

— Это не наше дело, Фрея…

— Нет, именно наше! Он — мой дедушка. И сейчас мне нужно выпить чего-нибудь покрепче, чем это красное пойло. Траппы[17]! Хочешь?

— Со мной-то все в порядке, — отказался Дэвид. — Я вовсе не расстроен.

— В следующий раз, — сказал Алан, — я останусь на ночь.

— Хорошо.

Дафни, конечно, не станет вдаваться в подробности, как ему удастся остаться у нее на ночь, на какие хитрости придется пойти и что придумать, чтобы объяснить свое отсутствие в течение целых суток. Нет, на сей раз это будет не Роберт Флинн. Эта отговорка тревожила все больше: ничего не подозревающий Флинн мог внезапно явиться к ним, словно чудовище из морской пучины, высунуть свою уродливую голову (хотя Алан помнил его как весьма симпатичного мужчину) и, проскрежетав страшными челюстями, откусить ему руку или ногу. Внутри у Алана похолодело. Для него потерять Дафни сейчас все равно что лишиться руки или ноги, никак не меньше. Роберту Флинну нельзя позволить отнять у него Дафни. Лучше уж разбить брак. Но он и так уже разбит, не так ли?

Опасения, главным образом связанные с Робертом Флинном, именем которого он уже и так злоупотребил, не покидали его на протяжении всей поездки в метро. Он даже представлял себе, как войдет в квартиру и обнаружит там не только Розмари, но еще и Роберта Флинна с женой. И все трое соберутся вместе, чтобы вывести его на чистую воду, выслушать его жалкие объяснения и сурово осудить его поступок.

Конечно же, ничего подобного не произошло. Розмари лежала в постели и, по-видимому, уже спала, а медно-красный шелковый костюм, уже законченный, покоился на вешалке в прихожей.

Глава девятая

Майкл захватил с собой большую коробку конфет. Цветы он собирался купить в Льюисе, в случае необходимости попросив таксиста остановиться у цветочного киоска по пути к Зоу. Из телефонного разговора двухдневной давности с Брендой Миллер, сиделкой Зоу, ее подругой и верной спутницей, он понял, что пока волноваться не о чем. Женщина в возрасте девяноста двух лет обычно испытывает слабость и недомогание, но Бренда считала, что врач, позвонивший ей в тот день, даже преувеличивал, когда заявил, что у тети начальная стадия болезни Альцгеймера.

— Я подумала, хотя не сказала, что человек ее возраста едва ли может пребывать в ранней стадии чего бы то ни было…

— Я приеду в четверг, и мы вместе посмотрим, — сказал Майкл. — Она ведь не хочет, чтобы Зоу отправилась… ну, в частный санаторий, или приют, или что-то в этом роде, не так ли?

— Об этом не было сказано ни слова. Мы ведь знаем, что это попросту убило бы ее.

И вот он наконец приехал к ней с конфетами и цветами — букетом золотистых роз и розово-желтых люпинов. Он поцеловал ее, а она, как обычно, тепло улыбалась. Ее голос стал немного слабее, а движения — медленнее. Вместо палочки, а потом и двух палок, помогавших ей при ходьбе, она теперь использовала ходунки.

— Эту штуку перестали называть рамой Циммера, — сказала она. — Ты разве не заметил? Думаю, что это связано с антинемецкими предрассудками или, может быть, неприязнью к ЕС.

Нет, о начальной стадии Альцгеймера не могло быть и речи.

Бренда подала обед, после чего обе женщины с удовольствием съели несколько конфет. Когда Майкл навещал Зоу, она пропускала свой обычный послеобеденный сон. В таких случаях она просто ложилась пораньше. Она не хотела спать, когда он навещал ее. Кроме того, сегодня она должна была ему кое-что рассказать; это было нечто крайне важное и очень личное, поэтому она попросила, чтобы Бренда на полчаса оставила их наедине. Хотя и двадцати минут должно было вполне хватить. Бренда восприняла это совершенно спокойно, без всяких обид. В конце концов, она всегда потом может расспросить старушку.

Майкл видел, что Зоу поела совсем немного — какой-то микроскопический кусочек жареного палтуса, тончайший ломтик хлеба и эти две конфеты. Он также заметил, каким бледным стало ее лицо… мертвенно-бледным… Нет, он боялся даже мысленно произносить эти слова. Конечно, возраст не мог не сказываться. Тем не менее эти перемены неприятно поразили его. Равно как и глаза — они потеряли свой былой голубой цвет и стали серыми, как стоячая вода. Замечательные голубые глаза — это первое, что Майкл прежде всего запомнил, когда она много лет назад чмокнула его в щеку на железнодорожной станции Льюиса.