Драконье царство - Вера Космолинская

Оглушительный гром и молнии участились, полетели крупные капли и, наконец, хлынул сильный ливень, смывающий кровь с палуб и бортов и морскую соль. И когда мы в конце концов достигли берега, то хоть и чувствовали себя как выжатые лимоны, но всю нашу одежду пришлось бы выжимать еще очень долго.

Когда мы выбрались с кораблей и из линии прибоя на сушу, меня изрядно шатало.

— Правь, Британия, морями! — воскликнул я и, неловко повернувшись, стукнулся в кого-то спиной. Это оказался Олаф.

— Ну, когда-нибудь это ей и светит! — согласился он.

— А, Гавейн, это ты, привет, откуда это ты взялся? — без особенного любопытства поинтересовался я. Ощущал я себя совершенно пьяным, и от усталости, и от грозы, от начинающегося шторма и от царящей кругом толкотни и суматохи. Разгул стихий всегда действовал на мои извилины самым шальным образом.

— Что значит, откуда? Только что выносил на берег бренную тушку Пеллинора. У бедняги морская болезнь.

— Надо же, с его-то энтузиазмом и боевым задором так легко отделаться.

— А энтузиастам везет, — с сомнением сказал Олаф.

Перед нами как чертик из коробочки возник Бедвир.

— А ведь мы здорово победили! — воодушевленно заметил он. Его потеснил Мельвас.

— Необычный был денек! Когда повторим?

— Как только, так сразу, — заверил я. — Вы Кея еще не видали? У него тут все было в порядке, пока нас не было?

— Конечно все в порядке, — заявил Кей, появляясь тут же из темноты самолично. — Что со мной сделается? Вот только Гарет совсем извелся. На наше счастье, у него никак не получалось справиться ни с одной из этих посудин в одиночку.

— Пока не стоило, — серьезно сказал Олаф. — Но можешь ему передать, что еще не все потеряно. Мы же не собираемся бросать их все здесь на берегу.

— Зачем же передавать? — послышался обиженный голос Гарета, — я и сам здесь и все слышал.

— Конечно, не потеряно, — поддержал я. — Грех не пускать его в такой исторический рейд.

— Мы только до Оркнеев и обратно, — заверил Олаф.

— Хорошо, только легендарное плавание Брана не повторяйте.

— А было бы здорово! — воодушевился Гарет.

— А кто родину защищать будет? — поинтересовался я.

— Ну, это, наверное, еще интереснее, — неуверенно предположил Гарет, поразмыслив.

— Куда это ты все смотришь? — спросил Олаф. — Думаешь, будет сильный шторм?

— Да нет, вряд ли сильный, — задумчиво сказал я. — Просто, ведь могла быть удивительно красивая ночь…

— По-моему, она и так жутко красива, и сама по себе, и со всем, что было.

— Да, вот именно, ты совершенно прав. Наверное, как раз из-за того и красива. «Жутко». Просто убийственно. «Свет колдовской раскаленной от солнца пустыни, Огненный цвет расцветающих розой вулканов…»

Олаф улыбнулся и подхватил цитату, не строчка за строчкой, а сразу к концу песни:

— «Смерть хороша, но не мертвым же ей любоваться, Гимны слагать, вознося ей и рифмы и души…»

— «Вот и живем мы затем, чтобы ей поклоняться, Но любопытно, а ей-то от этого лучше?» — закончил я.

— Это вы о чем? — озадаченно спросил Кей, глядя на нас обоих с неподдельной тревогой.

— Не бери в голову, Кей, это всего лишь поэтическое преувеличение, — успокоил я его. А то, мало ли какие странные мысли придут в его христианскую голову. — Ну что ж, а теперь снова займемся делом?

Чем мы и занялись, приводя потрепанные и перевозбудившиеся войска в порядок и осматривая все захваченные корабли на предмет возможной починки и оттаскивания их в наиболее безопасную зону, на случай, если шторм все же усилится.

Весь следующий день как раз занимались починкой, а заодно патрулированием близлежащей местности. Часть войск с Пеллинором во главе я отправил вдоль побережья на юг, чтобы встретить там уцелевшие корабли саксов, если они вдруг надумают высадиться, на территории, еще не контролируемой Кадором.

А когда с грехом пополам были восстановлены тринадцать захваченных кораблей, причем девять из них не так уж и плохо, а несколько просто отлично — ведь старались все имевшиеся в наличии, пусть не профессиональные корабелы, а плотники и их добровольные помощники на славу; сказывалось в запущенных случаях, по большей части, лишь относительное форсирование событий и плачевное состояние исходного материала, впрочем, некоторые работы могли быть продолжены уже на ходу, — мы с Олафом снова двинулись дальше к северу, я по суше, а он по морю. Кроме Гарета он захватил с собой на стажировку и Бедвира, у которого к морскому делу открылся настоящий талант — видно, заговорил все же во всю мощь голос крови.

Так что, трепещите все, кто нам встретится! И в самом деле: «Правь, Британия!..»

VI. Потерянные королевства

«Война — как много в этом звуке, похожего на волчий вой…»

Кажется, цитата должна была звучать не совсем так — или совсем не так, но что-то ничего другого сейчас на ум не приходило.

Местность была дикой и недружелюбной — отсыревшие непролазные леса, болота и ободранные до голых костей скалы, пораженные цингой овраги и ледяные мутные ручьи. Мы ступили на территорию, которую называли «волчьи земли» или, более сказочно и благородно — «потерянные королевства». Когда-то она постоянно переходила из рук в руки, да тут теперь и мало кто жил, после того как поселения той или другой стороны неоднократно выжигались дотла. Иные ее области как будто и не были никогда толком заселены. Как бы то ни было, хотя какая-то своя жизнь тут и продолжалась, цивилизация ушла из этих мест давно и бесследно.

Где-то здесь, по последним слухам, и затерялся король Леодегранс со своим небольшим отрядом. А может, уже и не затерялся и кто-то его уже нашел, да только не мы, и кто теперь знает, чем это для него кончилось.

Тоскливый волчий вой, отражаемый эхом, разлился по туманной лощине. Первому голосу подтянули и другие, устроив душераздирающий концерт — поясним для романтиков — в отвратительную погоду волчий вой действует на нервы не лучше, чем скрип мокрой резины по стеклу, особенно когда эти звуки уже теряют прелесть новизны. Что, не верите? Может, и правильно. Лично меня, как человека в настоящем месте и времени постороннего, эта готическая эстетика все еще не слишком раздражала. Разве что Таранис, продирающийся сквозь мокрые кусты, крупно дрожал всем телом и прядал ушами — то ли ему не нравилась погода и срывающиеся с ветвей тяжелые ледяные капли, метко падающие ему в уши, так же как и мне за шиворот, то ли этот проникновенный волчий вой. Наверху лязгающими ржавыми капканами каркало воронье — верный спутник человеческий.