Сын василиска Волошина - Михаил Востриков

знал, то подумал бы, что квартира не произвела на него никакого впечатления. Ноль эмоций! Но я его уже очень хорошо знаю, поэтому вижу — охренел.

Разговор за кофе с вкуснейшими мини-бисквитиками, поданным Аграфеной Пименовной в старинном китайском кофейном фарфоре, был недлинный:

— Ну давай, рассказывай, Вася-Василиск, чего звал.

И я рассказал генералу, как всё было и есть. Даже назвал все суммы, включая полтора миллиона долларов, накопившихся за аренду квартиры за 19 лет. Опустил только два эпизода из своей поездки: как ходил к своим на кладбище — могилы уже осели, поэтому заказал установку красивого памятника из чёрного гранита и заключил договор на обслуживание могилы сразу на 10 лет, мало ли что со мною случится; и свою встречу с призраком отца. Ну согласитесь, как-то не очень рассказать генералу, что его отец, полковник КГБ Александр Титов, без Суда, просто по принадлежности к карательным органам, уже двадцать лет в Преисподней подтаскивает чертям дрова под котлы с грешниками.

— Молодец, Ким Сергеевич, — говорит дядя Толя, ставя на раритетный кофейный столик пустую кофейную чашку драгоценного фарфора, — Позаботился о ребёнке. А вот мой папа не успел, пришлось мне самому пробиваться.

Генерал хмурится:

— А откуда отец такие большие деньги взял, не выяснил?

— Нет.

— И уже не спросить. Нет, нет, к тебе претензий нет, наследство, это святое. Пошлины заплатил и всё законно. И что теперь? Думаешь, как теперь соскочить со службы? — генерал искоса смотрит на мою реакцию.

— Нет.

— А как?

— Да как Вы тогда и предложили в первую нашу встречу. Хочу сотрудничать с государством в Вашем лице на понятных договорных условиях. Я патриот своей страны и за границу соскакивать не собираюсь. Но и терять время на учёбу и дальнейшую работу, именуемую военной службой, согласитесь, при таком раскладе, глупо. Хрен когда столько заработаешь. Но отдавать всё в Фонд помощи больным детям я не собираюсь. Не люблю чужих детей, а своих пока нет.

— Хм-м! Молодец, запомнил. Да, действительно, я так говорил, сотрудничать, — генерал задумывается, — Вот что, Вася, ты и впрямь молодец, что сам позвонил и сам всё рассказал и показал. Действительно, впечатляет. Только давай у Аграфены Пименовны попросим ещё по чашечке. Просто божественный у неё кофе, уж я то точно знаю.

И я иду на кухню просить у домохозяйки ещё кофе. Она довольна, что своим кофе смогла покорить сердце молодого хозяина и его важного гостя на Мерседесе с мигалкой (высмотрела в окно!) с первого раза.

— Тебя, Вася, действительно нужно убирать из коллектива, — продолжает разговор генерал, — Итак все завидуют твоим способностям. А если ещё и это всё узнается, а ведь узнается, не сомневайся. И оно нам с тобою надо, если тебя в общаге АВР из чувства справедливости по-тихому сожрёт милая тигрица или злобный медведь? А-ха-ха!

Я криво улыбаюсь. Нет, нам действительно этого не надо.

— Но кроме этого, есть формальности. Пока ты военнослужащий срочной службы, прикомандированный к АВР. И для того, чтобы уволить тебя в запас до окончания срока службы, минуя переходящие роты в войсках, нужен приказ министра обороны. Да и то по веским основаниям — смертельное заболевание или что-то вроде. Кроме того, нужно определить критерии нашего будущего сотрудничества со стороны государства. В общем я сегодня же запишусь на доклад (он показывает пальцем в потолок). Обычно меня не мурыжат и по возможности принимают быстро. Вот он может всё! Если захочет конечно.

Вот ни хрена себе, мою судьбу будет решать Президент России⁈

— В общем, ты пока сиди дома и никуда не уезжай. Я тебе позвоню и заеду. Прямо сейчас напиши рапорт на отчисление из АВР по семейным обстоятельствам, я его с собою заберу. Ксиву АП верни, паспорт РФ оставь. А там посмотрим как сложится, миллионер ты наш новоявленный, Вася-Василиск.

Я пишу рапорт и отдаю ксиву. Генерал ерошит мне волосы и уезжает. Тьфу, тьфу через левое плечо, не сглазить. Но я обязан был это сделать.

Уже могу и без ненависти

Приходит домохозяйка и спрашивает:

— Куда подавать обед, Василий Кимович?

— А давайте, Аграфена Пименовна, я на кухне поем. Всю жизнь ем на кухне, к столовой мне ещё нужно привыкать. Одному, на что мне столовая? А на кухне телевизор и с Вами поболтать можно.

Даю ей деньги на все, на продукты, на хозяйство. Кроме зарплаты, это отдельно. Говорит, что будет отчитываться. Машу рукой, не нужно отчитываться, деньги закончатся, еще дам. Уж если за столько лет не поймали её на плутовстве, значит, не плутует, или плутует так, что лучше уже и не пытаться ловить, а-ха-ха!

После вкусного обеда немного отдыхаю и ухожу в глубокий транс. Лёжа на диване. Хорошо научили меня это делать наши инструкторы. Ещё в интернате. Есть! Я на Кубани! На взгорке, посередине просёлка стоит отец. Увидел меня, заулыбался, замахал руками, радуется.

И я рассказываю ему все новости, про памятник нашим на кладбище, про договор на 10 лет, про московскую квартиру, что всё с ней в порядке и с деньгами за аренду тоже. Про генерала, к кому он пошёл про меня разговаривать. Отец доволен, говорит, что всё я делаю правильно. Спрашиваю его про дом для него, чтоб здесь построить.

— Нет, — говорит отец, — Не нужен мне здесь никакой дом. Ты в нем жить не будешь, а на что он мне тогда? Ты лучше так приходи, как сможешь. А не сможешь, не приходи, дела делай, не заботься обо мне, я подожду, ничего, мне торопиться некуда.

* * *

— Я вот пообщался здесь с кем надо про твой дар от меня, — продолжает отец, — И убедил, что его зависимость от ненависти, это лишнее. Потом не спросить на Суде, почему ты не делал, когда надо было делать. А ненависть вообще плохой подсказчик. В общем, ты сейчас полежи немного, расслабься, а я всё сделаю. И отныне ты будешь доставать своё жало по необходимости, а не по эмоциям. И ещё, теперь ты будешь точно знать, кто злоумышляет против тебя километров за десять-пятнадцать, как и я мог. А вот карать злоумышленников или нет, будешь теперь только сам решать. В трансе конечно. А без транса ты итак уже умеешь. Я про «в штаны наложить», а-ха-ха!

— Экопрез, папа! Это по-научному называется