Машина и винтики. История формирования советского человека - Михаил Геллер

Проблема тоталитарного государства сводится к вопросу о власти: кто осуществляет тоталитарную власть? В годы, когда действовали Сталин, Гитлер, Мао, ответ казался простым. Многие историки отвечали: власть партии — условие тоталитаризма. Эту точку зрения высказывал и Орвелл. Известный историк КПСС Леонард Шапиро выражает сомнение. Он пишет: «Ведь Сталин уничтожил партию как институт и подорвал ее монопольную власть…»

Леонард Шапиро, великолепно знавший советскую историю, ошибался: Сталин уничтожал членов партии, но не касался партии как института. Он мог бы это сделать лишь в том случае, если бы решился, как шепотом поговаривали в те времена, короноваться императором. Он не мог обойтись без партии, как партия — не могла обойтись без него.

В первой советской конституции (1918) партия не упоминается. Но Ленин не скрывал подлинного положения вещей и прямо говорил: «Мы должны знать и помнить, что вся юридическая и фактическая конституция Советской Республики строится на том, что партия все исправляет, назначает и строит по одному принципу». Принцип был прост: власть принадлежит партии. В конституцию 1936 г. Сталин вносит статью, гласящую, что партия является руководящей силой советского государства. Ленинский принцип четко изложен в сталинской конституции: «Партия — руководящее ядро всех организаций, как общественных, так и государственных».

Сорок лет спустя новая конституция расширяет и дополняет определение места и роли партии в советской системе: тоталитарный характер управления страной становится законом. Не без значения тот факт, что в конституции 1936 г. партии была посвящена статья 126, в конституции 1977 г. — статья 6. Действующая конституция провозглашает: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, всех государственных и общественных организаций является Коммунистическая Партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая Партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный, научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма».

В этом определении единственное возражение может вызывать только слово «партия». КПСС, продолжая говорить о себе «партия», т. е. часть чего-то большего, провозглашает себя Высшей Инстанцией, знающей Истину, Цель и Путь к Цели, На этом основании она присваивает себе тотальную власть, твердо обещая — ссылаясь на «учение», науку и план — привести тех, кто доверен ей Историей, в Рай. Каждая попытка ограничения тотальной власти Партии рассматривается как посягательство на Истину и Историю.

События 1980—1982 гг. продемонстрировали невозможность ограничения власти партии. «Солидарность» была обречена, ибо посягнула на некоторые прерогативы партии в управлении народным хозяйством. В 1956 г. В. Гомулка категорически отверг проект развития польской экономики, разработанный лучшими экономистами того времени, заявив: вы что же, хотите ограничить роль партии организацией первомайских демонстраций?

Только тоталитарная власть дает партии основание требовать для себя тоталитарной власти. Утрата даже молекулы полной и абсолютной власти лишит партию легитимности, превратит ее в организацию подобную другим. Потеряв власть быть «руководящим ядром», она станет скорлупой устаревших и опровергнутых идей и мифов.

Тоталитарная власть партии осуществляется путем принятия решений по всем вопросам государственной, социальной, культурной жизни и выполнения этих решений под контролем миллионов членов партии. Численность КПСС постоянно сохраняется на одном, сравнительно низком уровне: в 1952 г. партия насчитывала 5 883 000 человек на 181,6 млн. населения, в 1976 г. 15 058 017 членов партии приходилось на 255,6 млн., в 1981 г. (Двадцать шестой съезд) — 17 480 000 на 266 млн. жителей. Сталинская структура партии сохраняется без изменений: генеральный штаб (Политбюро, секретариат ЦК), генералитет и офицерский корпус (номенклатура). Весь этот аппарат составляет примерно 3,2 % численности партии. 96,8 % членов партии работают на предприятиях, в учреждениях, колхозах и т. д. Сплоченные причастностью к тайне, чуду, авторитету, члены партии служат нейронами, по которым тело советского организма получает приказы от «головы» — центра партийной власти. Александр Яшин представил советскую структуру как систему рычагов: каждый из членов партии — рычаг, на которого давит вышестоящий рычаг и так до самого верха, где находится Рулевой.

Преимущества этой системы очевидны: личная воля «нейрона», «рычага» перестает иметь значение. Винтик в гигантском механизме — член партии выполняет свою роль, оставаясь членом партии, повторяя механически спущенные сверху лозунги и формулы. Сергей Пеликанов, атомный физик, член-корреспондент Академии Наук СССР, получивший в 1978 г. разрешение эмигрировать, говорит о своей принадлежности к партии: «… Подобно многим, я свое пребывание в партии воспринимал, как ношение некоего хомута, надетого добровольно. Хомут надет, и снять его без серьезных потерь нельзя». «Серьезные потери», о которых говорит С. Поликанов, это не только потеря работы, административные неприятности, это также потеря определенного места в системе, надежд и ожиданий.

Тоталитарный характер власти партии неумолимо меняет менталитет ее членов, что оказывает решающее влияние на менталитет всех жителей страны. Партия привлекает наиболее активных, предприимчивых, честолюбивых граждан. В дореволюционное и первое послереволюционное время в партию шли энтузиасты, верующие в новую религию, идейные. Столкновение высоких идей с практикой, необходимость выполнять грязную, кровавую работу, формировало характеры первого послереволюционного поколения коммунистов, отразилось на втором поколении. Александр Бек в романе «Новое назначение», одной из редчайших в советской литературе книг, анализирующих психологию «руководителей», рисует портрет преданнейшего Сталину коммуниста, одного из организаторов советской экономики, министра, очень напоминающего по близости к вождю и инженерному таланту фон Шпеера. Герой Бека, сталинский министр Онисимов, заболевает: у него начинают сильно дрожать руки. Обследовавший министра врач рекомендует «избегать ошибок». И объясняет, что термин «ошибка» введен знаменитым русским физиологом Павловым: когда из коры головного мозга идут два противоположных импульса-приказа, когда внутреннее побуждение приказывает вам поступать так, а вы заставляете себя поступать иначе — возникает столкновение, «ошибка», рождается болезнь. Врач добавляет, что когда кибернетической машине дали два противоположных приказа, она «заболела», ее сотрясала дрожь.

Восточно-германский писатель Стефан Гейм, не зная романа Бека, повторяет ситуацию, взяв в качестве героя знаменитого писателя ГДР, старого коммуниста, который вынужден — после установления коммунистической власти — лгать, лгать и лгать. Его «ошибка» приводит к тяжелой сердечной болезни.

«Ошибка» может происходить только в том случае, если в сознании живут две системы норм, две точки зрения на мир. Два противоположных импульса-приказа могут возникнуть в головном мозгу даже в том случае, если одна из систем, одна из точек зрения считается неправильной, отвергается. Память о ней способна пробудить импульс.

Тоталитарная власть партии позволяет ликвидировать (во всяком случае, такова цель) не только другую систему взглядов, но также ностальгию по ней. Тщательный отбор выносит на верх партийной иерархии руководителей, иммунизированных к «ошибкам» — третье поколение советских руководителей, сделавших гигантский шаг по направлению к идеальному Советскому Человеку. Из «головного мозга» партии пойдет только один импульс-приказ. Маяковский с гордостью говорил: «Я себя советским чувствую заводом, вырабатывающим счастье». Поэт обманывал себя: завод не мог бы покончить самоубийством. В романе «Мы» Благодетель пришел к выводу, что только небольшая операция в мозгу — выжигание центра фантазии — сделает человека «совершенным, машиноравным» — откроет «путь к стопроцентному счастью». В «1984» Уинстон Смит становится счастлив после страшных пыток: его головной мозг дает лишь один импульс-приказ — любовь к Старшему Брату.

Цель тоталитарной власти сделать ненужными экстремальные меры, тщательно поддерживая память о них. Стремясь сделать непроходимой пропасть между зоной, на которую распространяется авторитет тоталитарной власти, и остальным миром, тоталитарная власть твердо рассчитывает окончательно разорвать связи (с дореволюционным прошлым, с «заграницей»), которые порождают раздвоение импульсов.