Три прыжка Ван Луня. Китайский роман - Альфред Дёблин

Ван Лунь обогнул зеленые виноградники у западных отрогов Дайнаня. Когда первые холмы остались позади, он остановился на несколько дней у старых друзей, раньше живших в Цзинани. Хитрого мальчишку-гончара, с которым познакомился в деревне, послал в Цзинань с весточкой для бонзы Доу из храма покровителя музыкантов Хань Сянцзы. Однако возвращения гонца Ван так и не дождался. Храм оказался пустым: бонза сразу же после убийства дусы бросил свою комнатенку и сперва прятался в городе, в квартале «зеленых домов», где его приютила одна знавшая Вана проститутка, а потом перебрался в деревушку на другом берегу реки и, воспользовавшись своим знанием гравировального ремесла, принялся покрывать орнаментами оловянную утварь. Там и нашел его пронырливый маленький гончар. Услышав его сообщение, Доу от радостной неожиданности даже выронил стальной резец. Закрыв дверь на засов, он долго расспрашивал подростка, который рассказал и о том, как выглядит Ван — какой у него приличный, внушающий почтение вид, и о собственных догадках относительно того дела, которое привело Вана в Шаньдун. Оба, Доу и юный гончар, на следующее утро покинули деревню. Но до гор добрались только на пятый день, считая от того, когда мальчишку послали на поиски бонзы; и услышали, что Ван уже отправился дальше, никому не сказав, куда. Только гораздо позже, в период последних испытаний, Вану доведется вновь встретиться со своим бывшим наставником и еще разубедиться в его преданности.

Полоса красивого горного ландшафта, берез и просвеченных солнцем орешниковых зарослей, через которую до сих пор пролегал путь бродяги с перевала Наньгу, закончилась. В небе летали журавли. Ветер уже не дул так порывисто; скалы здесь были голыми и более высокими. Ван приближался к району углежогов, к городу Бошаню. То и дело ему попадались нескончаемые вереницы мулов, доставлявших вниз, в долину, засахаренные финики и какие-то красные фрукты.

Потом вдруг дороги стали широкими; горы тоже расступились. Впереди простирались широкие темные поля с неравномерно разбросанными по ним входными отверстиями шахт, кучами добытого угля. Воздух, даже днем, казался более вязким и сумрачным. Во многих местах в небо вертикально вздымались плотные клубы дыма, почти неотличимые от тех деревянных столбов, что отмечали границу этого района. Идти стало труднее — повсюду валялись круглые гранитные блоки. Рельеф местности был волнообразным. Посреди голой каменистой равнины раскинулся большой город, Бошань.

Ван получил от Чу адрес богатого владельца рудника. Но не нашел этого человека в его на удивление крепкостенном доме: хозяин, сказали Вану, уехал по торговым делам. Вану пришлось дожидаться его возвращения. Он нанялся рабочим на рудник. Рабочие, до пояса голые и покрытые черной липкой пылью, по пять или десять человек стояли у глубоких шахт и с помощью мощных воротов вытаскивали наверх уголь. Ритмично, рука к руке, тянули они скользкие кожаные ремни; звуки их пения то падали, то вновь взмывали вверх, соответственно тому, опускались ли или поднимались ведра с водой и углем. Жили рудокопы здесь же в долине, в глиняных мазанках, по несколько человек в каждой.

Вечер за вечером Ван ходил в город, чтобы узнать, не вернулся ли владелец рудника. Шел туда по дороге, которая вилась между грудами угля, напоминавшими остроконечные шляпы. Потом начинались пустые огороженные участки, над которыми стоял удушливый кисловатый запах; здесь в больших сосудах под действием солнечных лучей образовывались кристаллы серы — в щелочном растворе железного колчедана. На шестой день владелец рудника вернулся; он уже был наслышан о настойчивом чужаке, который каждый день о нем спрашивал.

Чэнь Яофэнь оказался рослым широкоплечим человеком с узким, будто выточенным из слоновой кости лбом; говорил он энергично и по существу, короткими фразами, как это свойственно деловым людям; все его вопросы попадали точно в цель. Ван таких собеседников еще не встречал. Он начал свою речь сбивчиво; обычная уверенность на мгновение его покинула; нахлынули смутные воспоминания о мошеннических проделках в Цзинани; он чувствовал, что попал в ловушку. Только когда прозвучало имя Чу — и удивленный купец сразу приблизился к Вану, — начались настоящие переговоры; и уж тогда Ван весь обратился в холодную, все примечающую сосредоточенность. Чэнь застыл, прикрыв рот рукой с дорогим перстнем: он был потрясен злосчастной судьбой Чу. Потом запер двери, усадил гостя, чьих намерений пока не понимал, за столик перед домашним алтарем и пододвинул к нему собственную чашку с чаем. Ван, хотя лицо его, как у простолюдина, было покрыто угольной пылью, сумел коротко и ясно обрисовать ситуацию: рассказал, как бродяги в горах Наньгу бедствовали нынешней зимой, как захватили маленькое селение, как побратались и выбрали его, Вана, своим вожаком; упомянул и о нападении на них лучников из Чжадао. Его друзьям грозит гибель, сказал в заключение Ван, и они просят защиты у истинных друзей отечества, ибо так же неповинны в своих несчастьях, как уроженец здешних мест Чу.

Купец, не сводивший широко раскрытых глаз с человека, который сидел перед ним, устало уронив на колени набрякшие кисти рук, и говорил обо всем этом так, будто хотел получить всего лишь пиалу риса, спросил только, какого рода помощи от них ожидают. И получил ответ: давления на чиновников; в случае необходимости — готовности немедленно спрятать у себя преследуемых и заступиться за них. Затем хозяин, уже более вежливо, предложил Вану сейчас уйти, чтобы не возбуждать ненужных подозрений; завтра они встретятся у цистерн со щелочным раствором, где он, Чэнь, будет испытывать новый метод, о котором узнал во время последней поездки, и тогда смогут спокойно обо всем поговорить. Ван поклонился и взмахнул руками, прощаясь, — но прежде еще раз напомнил о неотложности своего дела.

Оставшись в одиночестве, купец долго не мог успокоиться. Он ничего не понял — не понял, почему Чу, великий молчальник, который, не сказав никому ни слова, бросил свое добро и ушел из дому, вдруг доверился этому бродяге, выдал их всех. Чэнь выскочил на двор, в ночь. А утром, когда одевался, сунул в висевший у пояса кисет короткий широкий нож: если понадобится, он убьет этого странного посланца прямо у цистерн со щелочным раствором. Мысль об убийстве улучшила настроение Чэня; тут требовались жесткие меры, мгновенная реакция. Решив не отягощать других собственными проблемами, он даже не попытался связаться с друзьями по гильдии. Он лишь зажег курительные палочки перед алтарем предков, пообещал пожертвовать сто лянов серебра[98] на строительство пагоды, если неприятная история завершится благополучно, и кликнул своих носильщиков.

Паланкин доставил его к ограде участка. Потом носильщики притащили, по две штуки каждый, большие глиняные кувшины, налитые свинцовой тяжестью, и, как велел хозяин, поставили их рядом с одной из плоских, величиной с комнату, цистерн для щелочного раствора. Бурая жидкость покрыла дно цистерны, в воздухе начали скапливаться едкие испарения. Носильщиков Чэнь отослал движением руки.

Пришел Ван, по знаку Чэня уселся рядом с ним, на землю перед цистерной. Оба обвязали себе рты и носы шелковыми шарфами, которые принес Чэнь.

Сколько же их всего в горах Наньгу?

Была сотня, когда он уходил, сейчас — может, четыре сотни, может, тысяча.

Почему так неопределенно — может, четыре сотни, может, тысяча? Как могли они так быстро умножиться в числе?

Они едины в своих взглядах. Они все много страдали. Они защищают друг друга.

Еще раз: кто он таков, откуда родом, какова его роль — у них?

Зовут его Ван Лунь, он сын рыбака, родился в поселке Хуньганцунь в округе Хайлин, в Шаньдуне. Он их предводитель; и учит их ничего не делать в ответ на притеснения, а жить как живут изгои, не противясь ходу вещей.

И куда же он метил — став предводителем, раздавая советы? Чего хочет добиться? Почему бы им просто не разойтись по восьми сторонам света и не жить — поодиночке — так, в точности так, как он, Ван, предлагает и как, возможно, им действительно подобает жить? Вместо того, чтобы собираться в сообщество, привлекать к себе внимание местных властей, просить помощи у чужих союзов и так далее?

Если они разбредутся, то пропадут, объяснил Ван. Он — тоже за то, чтобы братья держались вместе; иначе очень скоро они вновь станут убийцами, насильниками, грабителями. Просто быть бродягой — этого мало; нужно еще знать, по каким дорогам бродить.

Только теперь самоуверенный купец по-настоящему удивился. И с интересом посмотрел на человека рядом с собой, который спокойно парировал все его вопросы и не забывал поглядывать на черно-бурую жидкость.

«Ты, Чэнь, даешь своей щелочи отстояться в течении четырех дней. Ты же понимаешь, что недостаточно просто промыть колчедан, который мы добываем в шахте. Ты долго держишь щелочной раствор на свету и кристаллы серы вырастают, один за другим, по мере того, как испаряется вода. Попробуй сразу выплеснуть всю щелочь в ручей: и никаких кристаллов не будет!»