...И в трещинах зеркальный круг - Кристи Агата

– Принимает, и еще как. Впрочем, как и все, кто ее окружает. Элла Зелински, Хейли Престон, да что там, половина студии – сейчас это модно. Таких лекарств нынче развелось множество. Одно надоест – люди переходят на другое, поновее, и считают, что оно – просто чудо, оно-то и приводит тебя в норму.

– А на самом деле?

– Лишь отчасти, – сказал Гилкрист. – Свое дело эти средства делают. Успокаивают вас или, наоборот, бодрят, помогают вам осилить что-то, на что вы, как вам казалось, не способны. Я не прописываю подобные лекарства часто, но если их принимать в нормальных дозах, они неопасны. Людям, которые не могут помочь себе сами, они помогают.

– Хотел бы я знать, – сказал Дермот Крэддок, – что именно вы мне пытаетесь втолковать.

– Я пытаюсь решить для себя, – ответил Гилкрист, – в чем именно состоит мой долг. Представьте, его можно трактовать двояко. Есть долг доктора по отношению к своему пациенту. То, чем пациент с ним делится, должно оставаться между ними. Но есть и другая точка зрения. Вам может показаться, что пациенту угрожает опасность. И надо предпринять шаги, чтобы этой опасности избежать.

Он замолчал. Крэддок выжидательно смотрел на него.

– Да, – решился доктор Гилкрист. – Кажется, я знаю, как поступить. Я должен просить вас, главный инспектор Крэддок, сохранить в тайне все, что я сейчас скажу. Не от ваших коллег, разумеется. А от внешнего мира, в особенности от людей, которые находятся в этом доме. Согласны?

– Я не могу полностью связать себе руки, – произнес Крэддок. – Мало ли во что все это может вылиться? Но в принципе я согласен. Другими словами, все, что вы мне сообщите, я постараюсь держать при себе и не рассказывать никому, кроме моих коллег.

– Тогда слушайте. Возможно, это ничего и не значит. Когда женщины взвинчены, как Марина Грегг сейчас, они могут сказать что угодно. И вот что она сказала мне. Хотя, повторяю, возможно, это ничего не значит.

– Что же? – спросил Крэддок.

– После того как умерла эта женщина, Марина была на грани истерики. Послала за мной. Я дал ей успокоительное. Сел рядом, взял ее за руку, пытался как-то успокоить, говорил, что все будет хорошо. Она уже погружалась в сон и вдруг сказала: «Это предназначалось для меня, доктор».

Крэддок пристально посмотрел на него:

– Вот как? А потом… на следующий день?

– Больше об этом – ни словечка. Вскоре я сам ей об этом напомнил. Она уклонилась. Вот ее ответ: «Вы просто ошиблись. Ничего такого я сказать не могла. Наверное, мне ваше лекарство мозги затуманило».

– Но вы считаете, она это сказала на полном серьезе?

– На полнейшем, – подтвердил Гилкрист. – Это не значит, что так оно и есть, – предупреждающе добавил он. – Ее хотели отравить или Хитер Бэдкок – этого я не знаю. Это уже по вашей части. Я лишь говорю, что Марина Грегг, несомненно, была убеждена: чрезмерная доза лекарства предназначалась для нее.

Некоторое время Крэддок хранил молчание. Потом сказал:

– Спасибо, доктор Гилкрист. Вы сказали мне нечто очень важное, и ваши мотивы мне понятны. Ведь если эти ее слова на чем-то основаны, значит, ей и сейчас угрожает опасность, правда?

– Именно, – согласился Гилкрист. – В этом вся суть.

– У вас есть причины полагать, что дело обстоит именно так?

– Нет.

– И вы не знаете, почему такое могло прийти ей в голову?

– Нет.

– Что ж, спасибо. – Крэддок поднялся. – Еще один вопрос, доктор. А мужу она это не сказала?

Гилкрист медленно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Уверен. Мужу не сказала.

Несколько секунд он смотрел Дермоту прямо в глаза, потом кивнул и спросил:

– Я вам больше не нужен? Ну, прекрасно. Тогда я загляну к больной. Вы поговорите с ней, как только это станет возможным.

Он вышел из комнаты. Крэддок, поджав губы, принялся почти беззвучно что-то насвистывать.

Глава 10

– Джейсон вернулся, – объявил Хейли Престон. – Идемте со мной, главный инспектор. Я провожу вас в его комнату.

Комната, служившая Джейсону Радду кабинетом и гостиной, находилась на первом этаже. Она была уютной, но меблирована без всякой роскоши. И безликой – по такой не определишь, что за человек ее хозяин, каковы его наклонности и пристрастия. Джейсон Радд поднялся из-за стола и вышел навстречу Дермоту. Н-да, подумал Дермот, вот уж кого не назовешь безликим, рядом с таким померкнет любая комната. Хейли Престон был вышколенным служакой и пустозвоном. В Гилкристе чувствовались сила и обаяние. А этого человека распознать нелегко, это Дермот понял сразу. За долгие годы работы в полиции Крэддок повидал немало людей. И мог с одного взгляда оценить потенциальные возможности человека, а зачастую и прочитать мысли собеседника. Здесь же Крэддок мгновенно понял: прочитать мысли Джейсона Радда удастся лишь в той степени, в какой Джейсон Радд это позволит. Глубоко посаженные и задумчивые глаза словно пронзали тебя насквозь, сами же не раскрывали ровным счетом ничего. Неправильной формы встрепанная голова выдавала блестящий интеллект. Лицо клоуна могло вызывать отвращение, но могло и казаться привлекательным. Тут, подумал Дермот, надо внимательно слушать и тщательно все записывать.

– Извините, главный инспектор, если заставил ждать. Задержали кое-какие осложнения на студии. Выпьете чего-нибудь?

– Сейчас нет, спасибо, мистер Радд.

Лицо клоуна вдруг скривилось, изображая ироническую усмешку.

– Не тот дом, в котором стоит подносить бокал ко рту, вы это подумали?

– Нет, откровенно говоря, не это.

– Нет, конечно же, не это. Хорошо, главный инспектор, что вы хотите узнать? Что вас интересует?

– Мистер Престон довольно подробно ответил на мои вопросы.

– Его ответы вам помогли?

– Помогли, но хотелось бы большего.

Джейсон Радд вопросительно поднял брови.

– Я говорил также с доктором Гилкристом. Узнал от него, что ваша жена еще слаба и встретится со мной попозже.

– Марина очень чувствительна, – сказал Джейсон Радд. – У нее, если честно, случаются нервные срывы. А когда на твоих глазах совершается убийство – это, согласитесь, причина для нервного срыва.

– Да, приятного тут мало, – сухо изрек Дермот Крэддок.

– Во всяком случае, едва ли моя жена скажет вам больше, чем вы узнаете у меня. Когда все произошло, я стоял рядом с ней, а я, говоря откровенно, человек более наблюдательный, чем моя жена.

– Прежде всего один вопрос, – начал Дермот. – Скорее всего, вы на него уже отвечали, но я хочу задать его снова. Вопрос вот какой: с Хитер Бэдкок вы или ваша жена раньше были знакомы?

Джейсон Радд отрицательно покачал головой:

– Ни в коей степени. По крайней мере я видел ее впервые в жизни. Я получил от нее два письма от имени «Службы скорой помощи Святого Иоанна», но лично с ней я впервые встретился за пять минут до того, как она умерла.

– Но она утверждала, что встречалась с вашей женой?

Джейсон Радд кивнул:

– Да, двенадцать или тринадцать лет назад. На Бермудах. Было какое-то сборище на свежем воздухе в поддержку «Службы скорой помощи». Марина, как я понимаю, его открывала. И миссис Бэдкок, едва ее представили, начала взахлеб рассказывать какую-то длинную историю, как она, хотя лежала в постели с гриппом, все-таки поднялась, пришла туда и взяла у моей жены автограф.

Ироничная улыбка снова искривила его лицо.

– Могу сказать, главный инспектор, что такое случается на каждом шагу. Обычно толпы людей выстраиваются для того, чтобы взять у моей жены автограф, и эта минута навсегда остается в их памяти дорогим воспоминанием. Понятно, для них это целое событие. Естественно и то, что моя жена из тысяч охотников за автографами никого не помнит. Так что в ее памяти не осталось никаких воспоминаний о мимолетной встрече с миссис Бэдкок.

– Да, это вполне понятно, – согласился Крэддок. – Сторонний наблюдатель сказал мне, мистер Радд, что вид у вашей жены, пока она выслушивала историю Хитер Бэдкок, был несколько рассеянный. Вам тоже так показалось?