Клубника на десерт - Мари Секстон

Когда представление закончилось, я мечтал только об одном: убраться отсюда.

Коул испортил то, что обычно приносило мне радость, и мне хотелось поскорей от него избавиться. Фойе оказалось забито людьми, которые толпились у киосков с рекламной продукцией, покупали себе выпить или, как мы, просто пробирались к выходу.

Мы были почти у двери, когда я услышал знакомый голос:

– Джонатан! – Я развернулся в толпе и узрел перед собой Маркуса. – Приятно видеть, что ты проводишь время не только на работе! – оживленно сказал он. – Идем, я тебя угощу.

Черт. Отказать Маркусу было для меня невозможно. Но с другой стороны…

– Идем, – сказал он, почувствовав мою нерешительность. – Моя жена где-то там, – он махнул рукой в направлении туалетов, – болтает с сестрой, так что я пробуду здесь еще не меньше часа.

– Сэр…

– Мы с радостью к вам присоединимся, – внезапно сказал Коул из-за моего правого локтя, и когда Маркус удивленно уставился на него, в животе у меня все сжалось от страха. – Я Коул. – Он протянул Маркусу руку. – А вы?

– Маркус Барри, – натянуто ответил он, пожимая его ладонь.

– Мой босс, – сказал я Коулу, надеясь, что он услышит мою мысленную мольбу не ставить меня в неловкое положение.

– Маркус! Ну конечно. Так приятно наконец познакомиться с тем, о ком столько наслышан.

Медленно краснея, Маркус крутил головой, глядя то на меня, то на Коула.

– Прошу прощения, – сказал он, явно подрастерявшись. – Вы друг Джонатана?

О господи. Мне отчаянно захотелось провалиться сквозь землю. Не то чтобы я скрывал на работе свою гомосексуальность, просто так вышло, что эта тема никогда не всплывала. Я не ходил на корпоративные вечеринки и не выбирался выпить с ребятами пива. Я выполнял свою работу, но ни с кем не сближался. Такова была моя личная, добровольная версия «Не спрашивай – не говори».

Некоторые из моих коллег, кажется, что-то подозревали, но спросить напрямую никто до сих пор не осмелился.

Коул вопросительно на меня оглянулся, а я стоял, как идиот, и пытался придумать ответ. Назвать его просто своим знакомым было оскорбительно, а своим партнером – откровенной неправдой.

Сказать же, что он мой любовник, значило смутить Маркуса. Без вариантов.

В конце концов, так и не дождавшись от меня помощи, Коул повернулся обратно к Маркусу.

– Я его спутник – вот что, похоже, не в состоянии сказать Джонни.

– О. – Маркус покраснел пуще прежнего и, запинаясь, проговорил: – То есть вы… хм-м… пара?

Коул улыбнулся ему, слегка трепеща ресницами, и я испугался, что неизбежный сердечный приступ хватит Маркуса гораздо раньше положенного.

– Полагаю, нас можно назвать друзьями с привилегиями, – сказал Коул.

– О, – повторил Маркус, покрываясь испариной, и я заметил, что он начал прочесывать лихорадочным взглядом толпу – вероятно, высматривая жену, чтобы та пришла и спасла его.

– Коул! – встревоженно шикнул я.

– Что, солнце? Ты против такого определения? А как бы ты сам классифицировал нашу дружбу?

– Маркус, спасибо за предложение, но нам правда нужно идти…

– Конечно, – с заметным облегчением сказал Маркус.

Схватив Коула за руку, я потащил его к двери. Как только мы вышли наружу, он зло оттолкнул меня.

– Отпусти меня! Я не ребенок!

– Какого дьявола ты назвал нас друзьями с привилегиями? – рявкнул я.

– Я ждал, что ты сам ответишь, но ты просто стоял с разинутым ртом! Я подумал, что он заслуживает хоть какого-то ответа.

– И ты не мог выразиться не в лоб?

– Мне надо было соврать? Ты сам пригласил меня выйти на люди, хотя у тебя явно с этим проблемы! Может, составишь мне список того, что можно говорить, а что нельзя, когда мы сталкиваемся со знакомыми? Может, проинформируешь меня, как именно я обязан классифицировать наши отношения на случай, если нас опять спросят? А то, не дай бог, снова вгоню тебя в краску.

С этими словами он зашагал к машине, а я, кипя от злости, потащился за ним следом. В ледяном молчании мы выехали ко мне домой. Я был зол на него как черт. И еле сдерживался, чтобы не наброситься на него, но знал, что сделаю только хуже. Лучше всего нам было доехать до моего дома, где он припарковал машину, и разбежаться по меньшей мере на несколько дней – пока я не смогу смотреть на него без распирающего меня изнутри бешенства.

Когда мы доехали, то он, вопреки моим ожиданиям, не пошел к машине, а последовал за мной к дому, и я предположил, что он, вероятно, забыл свои ключи на столике возле двери. Я открыл дверь, мы вошли, однако он не забрал ключи и не ушел. Оставаться, впрочем, он тоже не собирался – потому что не разулся, как только переступил порог.

– Ну, – сказал он, промаршировав через комнату и вызывающе развернувшись ко мне с рукой на бедре, – давай, выкладывай.

– Выкладывать что? – процедил я сквозь зубы.

– То, из-за чего ты на меня взъелся. Ты весь вечер был абсолютно невыносим, а сейчас у тебя практически пена идет изо рта. Так что заканчивай вариться в своем собственном соку, и давай просто со всем этим покончим. Так в чем твоя проблема?

Я хотел сказать, что никаких проблем нет. Я хотел попросить его уйти, пока я не сказал что-то жестокое. Но его поведение только разозлило меня еще сильнее. Вся его жеманность полезла наружу – да так, что был акцентирован каждый ее аспект: то, как вибрировал его голос, то, как он стоял, положив ладонь на бедро, то, как он отбрасывал с лица волосы, и то, как он, будучи на пару дюймов меня ниже, умудрялся смотреть на меня сверху вниз.

– Ты правда не понимаешь? – спросил я.

Он отвернулся от меня, театрально взмахнув челкой.

– У меня есть кое-какие предположения, но лучше работать с холодными фактами, не согласен, солнце?

– Прекрасно! – Я из последних сил сдерживался, чтобы не закричать. – Хочешь знать, что меня беспокоит? Ты! Вот что. Просто уму непостижимо, что ты выделывал в театре! И с кем! С моим боссом! А вчера и с моим отцом!

– В том, что случилось вчера, виноват был не я, а ты…

– Что?

– …и если ты стыдишься своей ориентации, то это не мои проблемы.

– Я не стыжусь того, что я гей! Я стыжусь тебя! Черт, неужели тебе обязательно всегда так кривляться?

Он застыл. На мгновение он стал совершенно неподвижен. А потом очень медленно повернулся ко мне лицом.

– Повтори, что ты сейчас сказал.

В глазах у него загорелось злое предостережение, но я проигнорировал его.

– Ты меня слышал.

– Естественно, слышал, – ответил он ледяным тоном. – Но, так уж и быть, решил дать тебе шанс забрать свои слова назад. Довольно дипломатичный шаг с моей стороны, не находишь?