Дневники Энди Уорхола - Энди Уорхол

Понедельник, 14 марта 1977 года

Вчера позвонила Бриджид и сообщила, что похудела еще больше и теперь ее вес 73 килограмма. Сказала, что приедет завтра и за своим рождественским подарком, и за подарком на свой день рождения еще с прошлого сентября, который она тогда не хотела забирать. Из Англии прислали критические обзоры, все плохие – про моего «Плохого». Глупцы вроде Фрэнка Рича[203] способны написать четыре страницы про какой-нибудь совершенно никчемный фильм, а про «Плохого» такие, как он, не способны сказать ничего, кроме пересказа содержания. Они не знают, в чем суть их работы? Не могут объяснить, что все это означает? Я прочитал рецензии, и цензоры, по-видимому, не вырезали – как собирались – сцену с младенцем, которого выбрасывают из окна.

Позвонили Ахмет и Мика Эртегюн – пригласить меня на ужин в этот же вечер в ресторане «Гэлахер»[204], который устраивают в честь The Traamps, группы негритянских певцов из тринадцати человек, которых записывает компания «Атлантик», – группа эта выступает в зале «Роузлэнд»[205]. Ну, мы туда съездили, но лучше всего в «Роузлэнде» была эта девица с накладными ногтями, покрытыми настоящим золотом каратов на четырнадцать, такие продаются, и она взяла у меня номер телефона, так что позвонит, чтобы мы поговорили с ней для Interview. Она известная певица.

Вторник, 15 марта 1977 года

Вчерашняя певица с золотыми ногтями позвонила, ее зовут Эстер Филлипс[206]. Я просто знаю, что она – прекрасная певица, серьезно. Она сказала, что едет в Калифорнию, и мы постараемся снова встретиться с ней уже там. Виктор привел натурщика – позировать обнаженным. Я сейчас все время приглашаю к себе разных парней для ню-фотографий, которые я делаю для новых картин. Только, пожалуй, не стоит называть это обнаженкой. Надо бы как-то более художественно. Скажем, «ландшафты». Ландшафты. Подвез Кэтрин и Фреда (4 доллара). Переоделся, подготовился к торжественному ужину в честь Кэрри Донован[207] – это в ресторане «21». Меня пригласил туда Джозеф Брукс, президент сети универмагов «Лорд энд Тейлор» (такси до «21» 2,50 доллара). Диана Вриланд в этот вечер была дамой Фреда, и они заехали в «21», а потом отправились в Иранское посольство, куда позже и мне нужно было попасть. В «21» было весело (такси 2,60). А иранская затея – это званый ужин в честь Полетт Годдар, и Боб им составил список гостей и кто с кем сидит, и вообще все было так, как хотелось самой Полетт, мне же было скучно, потому что она не пригласила ни интересных людей, ни красавиц или красавцев, а просто собрала своих друзей. Правда, было много свежей черной икры. Я сидел рядом с Кэрролл Портаго и Гизелой Ховейда, женой посла. Боб вообще не собирался приглашать чету Люмет, но они сами заявились за час до начала ужина, так что ему пришлось заново планировать, кто с кем сидит. Диана Вриланд очень весело проводила там время, болтая с неким доктором Лаки, главой Нью-Йоркской больницы. Там была Анита Лоос, и я сказал ей, что у нее красивое платье. Она такая невысокая, что я спросил ее, не покупает ли она свои вечерние платья в детском универмаге, на что она ответила, что в детских магазинах не бывает вечерних платьев, а на ней наряд от мадам Гре[208], и я спросил у нее, не досталось ли ей платье за полцены, ведь оно такое маленькое, но она ответила: «Нет. Что я покупаю меховое пальто, что Кейт Смит[209] – мы обе платим одинаково».

Я спросил у Аниты, как именно спали с мужчинами настоящие гламурные дамы, что они при этом делали, и она сказала, что знает только про одну из них – это кто-то из голливудских супер-красавиц, и вот она, едва наступал решающий момент, становилась на колени и начинала умолять Бога простить ее, а мужчины от этого ужасно смущались и потом дарили ей драгоценности. Анита сказала мне, что смогла остаться подругой Полетт только потому, что ни разу не задала ей прямой вопрос на эту тему. А я ответил, что однажды совершил эту большую ошибку, спросив: «Ну и какой у вас с Чарли Чаплиным был секс?»

Среда, 16 марта 1977 года

Пришлось рано уехать из офиса, чтобы переодеться, поскольку надо было быть у Эли Кайзер на площади ООН. Ей около шестидесяти, но выглядит она моложе. Она была медсестрой, а он – владельцем алюминиевого концерна «Кайзер Алуминум», и он женился на ней. У нее свой лимузин, и на переднем сидении сидел большой французский пудель в шоферской фуражке. Мы поехали в «Бергдорф-Гудман»: на показ мод Хальстона в пользу Марты Грэм. Пришли все, кто обычно бывает на благотворительных акциях в пользу Марты Грэм. Мне не пришлось покупать входной билет за сто долларов, это сделала Эли. Познакомился там с Эндрю и миссис Гудман, владельцами универмага, они живут в апартаментах наверху, над своим универмагом. Она – кубинка. Видел Пэт Кливленд[210] с Эстер Филлипс. Миссис Кайзер просто влюбилась в Эстер. Позже мы все отправились в клуб «Режин». «Мы все» – это миссис Кайзер, Эстер и ее бойфренд (он парикмахер). Фред пришел туда с Сюзи Франкфурт, на которой было платье от Гре. Еще была Си-Зи Гест с князем Рупертом Левенстайном[211]. Эстер на всех произвела большое впечатление. Я впервые танцевал. Первый раз на публике. Эстер вывела меня на танцпол и научила танцевать диско, она считала, что это смешно, да и мне тоже так показалось. Потом молодежь захотела покурить, и Эли привезла их назад, к себе в квартиру, там был некоторый беспорядок, потому что ее как раз красили. Она вынесла целый пакет с марихуаной. Они начали курить. Мне в самом деле нравится Эстер.

Пятница, 18 марта 1977 года

Послал Ронни в фотомагазин (19,31 доллара, 12,78 доллара, 7,94 доллара). Позвонил Лестер Перски, пригласил меня к себе на ужин в честь Барышникова, но я уже собрался быть с Нуреевым в Иранском посольстве на его дне рождения. Приехали с Винсентом на такси в мастерскую Фрэнка Стеллы[212] (2,75 доллара), там чествовали Лео Кастелли – двадцать лет в галерейном бизнесе. Фред сказал, что мне обязательно нужно там побывать, а я терпеть не могу подобные сборища, потому что все эти типы там похожи на меня, ну не отличить, и все-то они жуткие оригиналы, только они-то воображают себя творцами, тогда как я вконец коммерческий, и я чувствую себя странно. Наверное, если бы я считал себя действительно мастером, у меня не было бы такого странного ощущения, когда я вижу их всех вместе. Все художники, кого я знаю уже много лет, пришли со своими вторыми женами или с подругами – у Класа Олденбурга[213] новая подруга, у Розенквиста[214] тоже. Рой был с Дороти, Эд Рушей[215] с Дайан Китон[216], Лео явился и со своей бывшей женой, Илеаной Соннабенд, и с новой женой, ее зовут Тойни, и еще с Барбарой Джекобсон – в него почему-то влюбляются все девушки. Дэвид Уитни был очень мил, обходителен. Я занял у одной из секретарш Лео фотопленку.

Художники устроили игру под названием «подпиши мою работу, а я – твою», и я получил два автографа – Класа, а потом Кита Соньера[217], чьи вещи мне нравятся. На юбилее была Нэнси, бухгалтер Лео. Все это в помещении на Джонсстрит, и я сразу вспомнил, как жил там и как моя тогдашняя соседка, Лила Дэвис, привела к себе какого-то китайца, думая, какой он милый, а он вдруг вытащил нож и стал ей угрожать.

Поехал домой, немного поспал, потом вылез из постели, чтобы заехать за Андреа Портаго и двинуться в Иранское посольство. Андреа чудесно выглядела, она опять собралась стать кинозвездой, вот только иногда упускает это из виду, но потом вновь хватается за эту идею. Полетт была там, она только что продала права на роман, который Ремарк написал про отца Андреа: «Небо не знает фаворитов»[218] – кошмарное название, сказала Полетт. Она получила 100 тысяч долларов плюс 10 процентов от доходов за прокат фильма, снятого кинокомпанией «Парамаунт». Он называется «Бобби Дирфилд», и главную роль в нем играет Аль Пачино: он в роли отца Андреа, автогонщика Фона [Альфонсо] де Портаго.

После ужина Андреа захотела, чтобы ее повели на прием в честь Барышникова у Лестера Перски, но как раз когда мы уходили, появились Бьянка и Франсуа Катру[219], они сказали, что приехали прямо оттуда и что ходить туда ни к чему, поскольку там все ужасно, так что в результате мы вернулись на вечеринку к Нурееву, хотя пришлось какое-то время терпеть все эти «А-а, вы опять тут?». Но потом Андреа решила, что Бьянка специально заявила, будто у Лестера все так ужасно, лишь бы помешать ее будущей кинокарьере, и что там, наверное, на самом деле ужасно здорово и что туда наверняка вот-вот заявится сам Милош Форман, а потому для нее было бы куда лучше, если бы мы все же туда поехали. Та к с и до «Хэмпшир-хаус» (3 доллара). Лестер живет на самом верху, и когда мы сидели у него и разговаривали, его огромная люстра все время раскачивалась. Меня это беспокоило. Барышников был совершенно замечательный. Милош славный, он сказал мне, что у нас с ним одинаковые ботинки. Там была Брук Хэйворд[220], она обняла меня и сказала: «У меня сейчас такой успех, даже не знаю, что делать дальше». По-моему, у нее мозги набекрень. У Лестера есть работы Розенквиста и Раушенберга, а из моих всего одна «Корова», которую я ему дал просто так, и одна Мэрилин. Ему стоило покупать мои вещи в начале моей карьеры. Я, правда, попытаюсь повесить ему на стену некоторые из моих «Долларов». Квартира у него уютная. Подвез Андреа до дома (такси 3 доллара).