Брат, Брат-2 и другие фильмы - Алексей Балабанов

— Дарья, ты приготовила ванну? — строго спросила она, глядя прямо на него.

Он оторопело смотрел на нее и молчал.

— Дарья! — позвала она, и, когда опять ответа не последовало, она забеспокоилась и настороженно прислушалась. Текла вода. — Кто здесь? — тихо спросила она.

— Виктор Иванович, — так же тихо ответил он.

— Виктор Иванович, — испуганно прошептала она, ничего не понимая.

Он сделал шаг вперед и провел рукой у нее перед глазами.

— Виктор Иванович, — повторил он и медленно снизу вверх провел рукой по ее животу и груди. При первом прикосновении она вздрогнула, ее губы задрожали.

Очередная попытка откинуть ножом щеколду все-таки увенчалась успехом, и Дарья вышла из ванной, облизывая порезанный палец. Обнаружив прихожую пустой, она быстро повернулась, вошла в гостиную и остановилась. На другом конце гостиной в дверях спиной к ней стояла Екатерина Кирилловна, а за ней, в центре следующей комнаты — Виктор Иванович. Вдруг Екатерина Кирилловна как-то неуверенно наклонилась, взялась обеими руками за подол своего длинного домашнего платья и медленно подняла его чуть выше пояса. Она постояла так несколько секунд, а потом Виктор Иванович что-то тихо сказал ей, и она повернулась к Дарье лицом. В глазах стоял ужас. Дарья прыснула и прикрыла рот рукой.

В гостиную быстро вошли близнецы и сразу остановились.

— Мама! — воскликнул Коля.

Виктор Иванович отвлекся, обогнул Екатерину Кирилловну, вошел в гостиную и, улыбаясь, подошел к братьям. Они чуть попятились.

— Что вам угодно? — вызывающе спросил Толя.

Продолжая улыбаться, Виктор Иванович с интересом ткнул братьев зонтом в грудь и радостно оглянулся.

— Виктор Иванович, — прошептала Екатерина Кирилловна.

Доктор подался назад и положил стетоскоп на стол. Радлов дышал тяжело, с каким-то булькающим присвистом. Доктор поправил на пациенте одеяло, взял ручку и принялся писать. На цыпочках вошла Дуня. Доктор не обернулся, а когда она подошла и встала перед ним, поднял глаза, внимательно посмотрел на нее и едва заметно покачал головой.

Проехал поезд.

На кладбище народу собралось мало. Священник читал заупокойную. Лиза плакала. Рядом с ней был Путилов, скорбно опустивший голову. Стояли доктор и нотариус. Дуня в нелепой шляпке старательно утирала глаза. Чуть поодаль за большим мраморным склепом Иоган грыз морковь.

— Аминь, — сказал священник.

Лиза зарыдала, и гроб стали опускать. Все, кроме нотариуса, перекрестились. Пошел дождь.

— …и все мое имущество, в чем бы оно ни заключалось, в движимости или же недвижимости, соблюдая выплату доходов, ренты, ежегодных дивидендов и процентных отчислений с такового, передать вышеупомянутой дочери моей Радловой Елизавете Николаевне в полное пожизненное пользование и распоряжение безо всяких ограничений, — гнусаво прочитал нотариус.

В зале нотариальной конторы сидели Лиза, Путилов, доктор Стасов, Дуня, две пожилые родственницы с племянником и еще несколько человек. Нотариус вытер вспотевший лоб и продолжил:

— Дополнение от семнадцатого мая сего года: вышеупомянутая Радлова Елизавета Николаевна может вступить в права наследования только по заключении брака с лицом, которое она, Радлова Елизавета Николаевна, найдет нужным выбрать личным волеизъявлением. До сего же момента моим волеизъявлением над всем вышеуказанным движимым и недвижимым имуществом, денежными суммами, ценными бумагами, векселями и прочее назначается опекун, мое доверенное лицо Босых Евдокия Спиридоновна, которая позаботится о сохранности всего вышеуказанного. Составлено семнадцатого мая сего года в здравом уме и трезвой памяти.

Нотариус вытер лоб и снял очки, не поднимая глаз. Все посмотрели на Дуню, кто недоуменно, кто растерянно. Дуня не выдержала и улыбнулась. Родственницы вышли и потащили племянника к выходу. Лиза быстро встала и пошла за ними. Нотариус усиленно протирал очки. Все потянулись к двери.

Дуня сидела и улыбалась. Лиза и Путилов, потупившись, сидели в гостиной перед остывшим самоваром и молчали. За окном пыхтел паровоз. В соседней комнате Иоган, стараясь не шуметь, открыл дверцу буфета, достал графин и осторожно понюхал. Паровоз загудел, и он вздрогнул от неожиданности.

— Я спасу вас, Лиза, — вдруг сказал Путилов и посмотрел на нее.

Она подняла глаза. Дверь открылась, и вошла Дуня:

— Путилов, вам пора. Уже поздно.

— Да-да. — Он резко встал.

Лиза поднялась за ним. В прихожей он не спеша надел клетчатую кепку, как будто что-то хотел добавить, развернулся и вдруг увидел Иогана с морковкой, стоящего на пороге Лизиной комнаты. От неожиданности он испугался, снял кепку и сказал:

— Здрасьте.

Иоган молча жевал, глядя на него свинцовым взглядом. Лиза стояла у двери в гостиную, опустив глаза. Парадная дверь с шумом отворилась, и улыбающийся Виктор Иванович ввел маленькую сухую старушку. Лицо Иогана вдруг выразило живую, по-детски непосредственную радость. Он бросился вперед и нежно обнял ее.

— Няня, — прошептал он. Потом обернулся и, обращаясь к Лизе, радостно сказал: — Моя няня, — и снова наклонился к старушке.

— Здравствуй, Лиза! — широко улыбаясь, сказал Виктор Иванович.

От нахлынувшего на нее стыдливого отчаяния Лиза закрыла лицо руками и бросилась в гостиную. Путилов растерянно посмотрел ей вслед, затем на Виктора Ивановича.

— Путилов, вам пора, — настойчиво сказала Дуня.

— Да-да. — Он надел кепку и перед выходом оглянулся. Виктор Иванович весело подмигнул ему.

Виктор Иванович вышел из огромного светлого зала, сбежал по чудовищных размеров лестнице серого камня в громадную прихожую, открыл маленькую дверь и по узкой полутемной лестнице спустился в мрачный сырой подвал со сводчатыми потолками. Горел факел. Голые близнецы сидели на топчане без подстилки и жались друг к другу от холода.

— Ну? — Виктор Иванович широко улыбнулся и повернулся к Путилову: — Готово? — спросил он.

Путилов сосредоточенно возился с фотокамерой и не ответил. Виктор Иванович посмотрел на близнецов. Вспыхнул магний, выхватив из темноты два худых, сросшихся тельца.

Путилов и Виктор Иванович ехали в трамвае по пустому городу. Они сидели рядом на заднем сиденье и молчали. Виктор Иванович изредка поглядывал в окно и как всегда улыбался чему-то своему. В руках он держал пачку пластинок. Путилов придерживал фотокамеру и угрюмо смотрел под ноги. Трамвай шел быстро. Вставало солнце.

— Здрасьте, — робко сказал Путилов и снял кепку.

Иоган закончил жевать, молча взял у Виктора Ивановича пластинки и указал рукой на дверь. На нем был его лучший черный костюм. Путилов кивнул, суетливо подхватил аппарат и двинулся к двери. Из бывшей гостиной вынесли все вещи, оставив лишь стол, зеркало да несколько стульев. В центре стояла кинокамера.

— Кинематограф! — воскликнул Путилов. С горящими глазами он подскочил к аппарату и принялся трогать ручки, открывать и закрывать окошечки. — Я смогу фотографировать этим? — с надеждой спросил он.

— Пленка. — Виктор Иванович подошел сзади.

Он улыбался. Путилов схватил пакет:

— Мне нужна темная комната!

Виктор Иванович открыл дверь в смежную комнату. Внутри было темно. На пороге, уткнувшись лицом в дверь, сидела няня и дремала. Когда Виктор Иванович осторожно приподнял ее, давая Путилову пройти, она вскрикнула и что-то забормотала. Иоган вошел в комнату напротив, предварительно открыв ее ключом. Лиза напряженно ждала чего-то и, когда он вошел с пакетом пластинок, испуганно встала. В ее широко раскрытых глазах стоял страх. Рука, державшая веер, слегка дрожала. Какое-то время он стоял молча, потом медленно протянул ей пластинки, пристально глядя в глаза. Даже в этом движении была уверенность и животная сила. Она инстинктивно схватила пакет.

— Венчаться не будем, — тихо сказал он.

— Дуня! — беспомощно попросила она и повернулась.

Дуня опустила глаза и вышла в прихожую. Лизина нижняя губа задрожала, и по щеке потекла слеза. Лиза хотела положить пакет, но пластинки посыпались на пол. Она начала расстегивать платье. Проехал поезд. За дверью заиграл граммофон. Когда вошел Иоган, возбужденный Путилов стоял наготове и заглядывал в аппарат. За Иоганом, вся сжавшись, обхватив руками грудь, вышла Лиза. Она была в туфлях и белых чулках без резинок, один из которых сполз ниже колена. Путилов замер от неожиданности и оторопело уставился на нее, а потом перевел испуганный взгляд на Иогана, который подошел к аппарату и, глядя на Лизу, тихо сказал:

— Смотри, чтобы было, как на карточках.

Путилов оцепенело смотрел на него и, когда тот повернул голову и сказал «Ну!», спохватился и завертел ручку. Иоган молча указал Лизе, где встать. Она, перепуганная, все так же прикрывая грудь и сутулясь, подошла к белой стене прямо напротив аппарата и, положив на нее ладони, медленно опустилась на колени.