Завещание - Джоанна Маргарет

чудеса природы: окаменелые зубы акулы, кораллы, звездный рубин из Индии, обязательное чучело крокодила и даже усыпанный драгоценностями рог единорога, который, как мы теперь знаем, является бивнем нарвала. У Фальконе также был огромный изумруд – подарок одного из бразильских племен. Говорили, что в Южной Америке есть рудники, существование которых скрывали от европейцев. Эти рудники были гораздо богаче тех, которые в конце концов были обнаружены в Музо.

Занервничав, я отложила вилку в сторону. Наужели Роза рассказала фон Кайзерлингу о найденных ею письмах?

– О, вы только взгляните на эту вырезку! Удивительно, но в племени муиска, как и в ряде других племен, власть и статус передавались по женской линии. Во многих культурах пожилые женщины были пророчицами и самыми влиятельными членами общества. Например, реку Амазонку назвали в честь древнегреческих воительниц. Власть принадлежала женщинам. Следующим вождем выбирался сын старшей сестры действующего вождя. Писатель шестнадцатого века Гарсиласо де ла Вега, сын принцессы инков и испанского конкистадора, писал об обществе, которое поклоняется Божественной Матери всего сущего, имеющей форму огромного изумруда. Во время праздников жители приносили изумруды, чтобы отдать дань уважения своей общей матери.

– Как интересно, – произнесла я, когда официант убрал мою тарелку. – Я не знала об этом. Однако Роза рассказывала о том, что…

– Любопытно то, – перебил меня фон Кайзерлинг, – что существует ошибочное мнение о Ренессансе как об эпохе жесткой сословной структуры – мол, человек скромного происхождения не мог стать землевладельцем. Это неправда. Федерико Фальконе достиг успеха, несмотря на то, что происходил из безродной семьи в Генуе. Он отправился на чужбину и переписал свою судьбу. Сам стал творцом собственной удачи.

Мой собеседник сделал паузу, но у меня рту был кусочек липкого ирисового пудинга, и я ничего не могла сказать. Фон Кайзерлинг же пудинг есть не стал. Отодвинул от себя тарелку и взял рюмку с ликером, которую только что принесли.

– У нашего Федерико Фальконе была коллекция скелетов экзотических животных. – Он пригубил ликер. – А также коллекция когтей и плавников, которые он находил во время странствий.

– Звучит немного жутковато, – выдавила я.

– Конечно. Чем необычнее, чем страшнее и лучше – лучше для науки. Как вам известно, такие коллекции увеличивались благодаря открытиям экзотической фауны Нового Света – например броненосцев и цветных попугайчиков, – продолжил фон Кайзерлинг.

– Новый Свет не был таким уж новым для людей, которые там жили. Общества там были довольно развитыми…

– Семантика, моя дорогая! Вы такая забавная, Изабель. А вам известно, что в наши дни некоторые люди реконструируют коллекции великих исторических личностей? Я близко знаком с одним частным коллекционером, который владел единственной сохранившейся короной из перьев кетцаля, некогда принадлежавшей знаменитому касику. Я говорю «владел», потому что эта корона вместе с его коллекцией буккеро была конфискована и возвращена в Мексику. Ужасно, n’est-ce pas?

– Мне кажется, что такие вещи должны находиться у себя на родине.

– Да, это современная точка зрения. Но я уверен, что вы как историк хотели бы найти что-нибудь важное. Не отрицайте этого. – Фон Кайзерлинг дотянулся до моей рюмки с ликером, к которой я не успела притронуться, и залпом осушил.

– Вы когда-нибудь бывали в Вене? – поинтересовался он.

– Нет, но собираюсь.

– Если жизнь рано или поздно забросит вас на восток Австрии, то обязательно загляните в мой замок в долине Вахау. Я вас приглашаю. У меня есть сокровища, которые я хотел бы вам показать. Мой личный театр воспоминаний, более обширный, чем у Аби Варбурга. А вообще, давайте определимся с датой, и я все организую.

Грегори обошел стол, наклонился и что-то прошептал фон Кайзерлингу на ухо. Тот дважды кивнул.

– Понятно. Gewiss.

Грегори ушел, а фон Кайзерлинг слегка поклонился мне:

– Я вынужден удалиться. Прощайте, Изабель. Я желаю вам удачи. Надеюсь, у нас еще будет возможность встретиться.

С этими словами фон Кайзерлинг положил на стол свою визитную карточку, подождал, пока я встану, и удалился.

На следующий день я постучалась в кабинет Эндикотта.

– Входите, Изабель. – Не знаю, как он узнал, что это я. – Вы знали о том, что при французском дворе было принято скрестись, а не стучать?

– Да, знала.

– Подумайте о том, чтобы вернуть традицию.

– Я хотела поблагодарить вас за вчерашнее приглашение на ужин.

– Очень мило с вашей стороны, но это фон Кайзерлинг попросил меня вас пригласить. Наверняка вы пришли не только поэтому. Я вас внимательно слушаю.

Эндикотт не предложил мне сесть, поэтому я осталась стоять.

– Я хотела поговорить с вами о Розе. У вас есть какие-нибудь новости?

– Вы не первая, кто спрашивает. И я отвечу вам так же, как отвечал всем другим. Неразумно обсуждать исчезновение мисс Брюстер до того, как мы узнаем больше. Тем более, что сейчас у меня встреча со студентами. – Эндикотт кивком указал на дверь. – Вы согласны?

– Как скажете. Но происходит что-то странное. Сначала Мадлен Гранжье погибла, теперь вот Роза пропала…

Эндикотт просто кивнул. Не поворачиваясь к нему спиной, словно оказывая почтение, приличествующее монарху, я ушла. За дверью стояли трое студентов. Они пялились в экраны своих телефонов и даже не потрудились отойти в сторону. Протиснувшись мимо, я направилась в библиотеку. Там выяснилось, что мой межбиблиотечный абонемент из Эдинбурга еще не пришел, поэтому я отправилась домой.

В квартире было холодно. Я легла на диван, укрылась двумя шерстяными одеялами и, закинув ноги на подлокотник, погуглила фон Кайзерлинга в Интернете. Можно было бы попробовать договориться о рецензировании его последней книги, если я решусь прочитать все восемьсот страниц. Будет здорово пополнить мой список публикаций.

Я была знакома со многими, но не со всеми статьями фон Кайзерлинга. Он писал о Фальконе в статье «Der Palazzo de Falcone im Paris» для немецкой антологии, которая, судя по всему, была посвящена кабинету диковинок Федерико Фальконе. Роза должна была знать, что фон Кайзерлинг писал о Фальконе. Будь она здесь, можно было бы спросить. С исчезновением Розы моя жизнь в Сент-Стивенсе потускнела, теперь все казалось таким тихим и унылым. За два коротких месяца мы очень сблизились, и теперь я ужасно скучала по ней.

Я написала Розе на электронную почту: «Ты где?»

Неужели мне одной кажется, что исчезновение Розы и смерть Мадлен Гранжье связаны?

За окном послышался громкий шум, и сердце у меня в груди заколотилось как сумасшедшее. Я скинула одеяла, вскочила с дивана и выключила свет. Потом на цыпочках подошла к окну и, отодвинув две планки жалюзи, заставила себя выглянуть наружу. Единственным источником света был уличный фонарь. Косой ветер хлестал по дому струями дождя. Наверное,