Пути России. Новый старый порядок – вечное возвращение? Сборник статей. Том XХI - Сборник статей

В XX в. молодая и энергичная американская традиция понимания государства попыталась синтезировать дихотомию «политического» и «управленческого» государства, сформировав две разные линии размышления и исследования: Public policy и Public administration. Большой опыт мыслительной и организационной работы, проделанный в этой парадигме, показал, однако, что четкой демаркационной линии между этими сферами провести не удается[156]. В рамках парадигмы New public management эта дихотомия снимается за счет попытки организации деятельности систем Public administration в ориентации на «запрос потребителя» – гражданина. Здесь, по сути, происходит отказ от попытки строгого («профессионального») разделения «зон ответственности» «политиков» и «бюрократов» в пользу возвращения к античному представлению о том, что государство является делом многих (в пределе – всех). Но это представление, по отношению к временам Античности, обогащается пониманием возможностей и форм организации специализированной управленческой деятельности.

Представления о задачах государства, существующие у разных участников политического процесса, в большей или меньшей степени различаются между собой. В то же время устойчивость государства и его возможность выполнять базовую функцию, ожидаемую от него социумом, – обеспечение порядка, требует так или иначе согласовывать эти разные представления и связанные с ними запросы и интересы акторов, отсутствие такой согласованности порождает напряжения и конфликты между разными социальными группами/слоями. Это обстоятельство определяет непреходящую значимость для государственности пространства (публичной) политики, собирающее различные институты медиации. Богатство и разнообразие этого пространства, обеспечивающее взаимную согласованность представлений о государстве и связанных с ними запросов/интересов разных социальных групп/слоев, – залог возможности социума противостоять вечно подстерегающему его хаосу.

Александрина Ваньке, Ирина Ксенофонтова, Ирина Тартаковская[157]

Формы протестной интернет-коммуникации в России (на примере движения «За честные выборы»)[158]

Обращаясь к теме протестного движения «За честные выборы», невозможно избежать соотнесения ее с широкой международной дискуссией о роли компьютерно-опосредованной коммуникации в оформлении и осуществлении протестных общественных движений. Коммуникационные процессы в Интернете зачастую становятся объектом эмпирического анализа с точки зрения их мобилизационного потенциала и в терминах теории общественных движений. При этом в фокусе исследователей чаще всего находится вопрос о том, как и насколько способны влиять коммуникации онлайн на формы социальной активности оффлайн. Эта дискуссия весьма обширна, и если вкратце обозначить доминирующие в ней позиции, то они сводятся к двум противоположным полюсам: представлению об Интернете не только как о необходимом ресурсе, но практически главном источнике современных массовых протестных движений, «коллективном агитаторе и главаре»[159], – с одной стороны, и гораздо более скептической позиции, предполагающей, что Интернет создает лишь слабые связи, которые не могут стать базисом для по-настоящему эффективных массовых движений, – с другой[160].

Итальянский социолог Марио Диани представляет свое понимание влияния компьютерно-опосредованных коммуникаций на социальные движения, их коллективную идентичность, солидарность на базе сопоставления «реальных» общественных движений с виртуальными[161]. Пытаясь ответить на вопрос о влиянии среды онлайн на социальные движения, Диани рассматривает три различные группы общественных движений: движения, которые используют профессиональный ресурс; движения, которые основаны на участии; и транснациональные движения. Если мы применим классификацию Диани к выбранному нами объекту исследования, то, скорее всего, отнесем движение «За честные выборы» (в начале его формирования) к движениям «участия»: протестующим на этом этапе не столь нужны «профессиональные» лидеры движения, для них важнее процесс построения солидарности, поиск общих основ объединения, движение к коллективному действию.

К. Ширки в своей книге также пытается проанализировать трансформацию социальности в связи с появлением новых средств коммуникации[162]. Благодаря новым средствам общения изменяются и способы формирования групп, считает автор. Одним из таких способов организации групп становится распространение информации (sharing), которое заменяет стандартные способы организации. Публикуемая информация при этом проходит процедуру контроля после публикации, а ответственными за этот контроль являются потребители информации. Так, каждое сообщество разрабатывает собственную коллективную систему верификации поступающей информации, а каждый отдельный пользователь настраивает свою систему фильтров поступающей информации, создавая медиа круги доверия. Следующим этапом организации становится переход от распространения информации к кооперации. В отличие от первого этапа, который подразумевает лишь создание некой осведомленной группы, кооперация является частью процесса создания групповой идентичности. Основная цель кооперации – это производство единого мнения, принятие коллективного решения, единый план действий. И, наконец, третий этап – это коллективное действие, которое предполагает также и определенную меру ответственности пользователей друг за друга (и, соответственно, большую степень солидаризации). Чем выше степень единения, тем выше шанс успеха коллективной акции. Интернет привносит новые возможности для эффективного образования новых солидарностей там, где раньше они образоваться не могли. Новые средства не «создают» коллективные акции, но они убирают препятствия для их проведения, считает К. Ширки.

С. Вей определяет киберактивизм (одно из определений онлайн-движений) как политически мотивированное движение на базе Интернета[163]. С одной стороны, Интернет поддерживает онлайн-движения и традиционные методы активизма, с другой стороны, Интернет создает и новое пространство действия, возможного только в среде онлайн (например, такие формы протестных действий, как взлом сайтов, виртуальная забастовка и т. д.). Вей также выделяет три основных составляющих онлайн-активизма: информирование/пропаганда, организация/мобилизация, акция/реакция. Информация, передаваемая по Сети, является триггером, поводом к солидаризации для организации дальнейших действий. Сообщества, распространяющие такую информацию, Вей называет «диссидентскими»: во-первых, они дают возможность распространять альтернативные официальным точки зрения; во-вторых, являются площадкой для открытой дискуссии. Вей делает вывод: обладая специфическими средствами компьютерно-опосредованного дискурса и возможностями перформативного поведения, онлайн-среда привносит в активизм новый режим видимости, позволяющий получить более широкий общественный резонанс.

Основная цель нашего исследования – изучить механизм интернет-мобилизации под лозунгом «За честные выборы», учитывая при этом как специфику онлайн-движений в целом, так и особенности российского Интернета как среды формирования движения. Мы сосредотачиваем свое внимание на глубинном содержании тех этапов формирования движения, которые исследователи называют информированием и мобилизацией, – в большей степени, и – в меньшей степени – на эффектах и коллективных действиях. Мы захватываем лишь небольшой период – декабрь 2011 г., начиная собственно с парламентских выборов и заканчивая вторым «большим митингом», состоявшимся 24 декабря (и реакцией на этот митинг в социальных сетях). Нас интересует, прежде всего, момент перехода от дискуссий онлайн к активным действиям офлайн, который можно «отследить» благодаря тому, что эти обсуждения архивируются автоматически.

В статье мы рассматриваем новые коммуникативные диспозитивы, возникающие в результате развития технических средств[164], которые интенсифицируют коммуникативные обмены в интерактивном режиме, а также требуют новых способов распознавания, разграничения и усвоения расширенных потоков информации. В нашем исследовании под коммуникативным диспозитивом мы понимаем дискурсивные конфигурации разнообразных суждений, поддерживаемых электронной инфраструктурой, другими словами, «набор используемых в качестве доказательств фактов и предметов»[165]. Согласно Режи Дебрэ, коммуникативные диспозитивы способны трансформировать «восприятие, познание и передвижение, т. е. наши практики обхождения с пространством и временем»[166], что оказывается особенно важным при изучении коммуникативных практик участников массовых движений.