Всяко-разно об искусствах - Август Котляр

а то и миллиард. И по эти вещам судят о социальном статусе и реальном могуществе человека, а не по имеющимся во владении лодкам, джетам и футбольным клубам.

В России искусство только за последние годы стало маркером, показателем социального статуса, неких личных амбиций. Я думаю, то, что это произошло с таким запозданием, все-таки свидетельствует о периферийности нашего положения в мире. И это свидетельствует о том, что у очень многих людей в России — я это знаю не понаслышке, я с этим сталкиваюсь постоянно — чудовищный вкус, воспитанный советской ситуацией с условными картинками из учебника «Родная речь». Проблема не в самих картинках, Шишкин не настолько плохой художник. Проблема в том, что в результате этого советского идеологизированного воспитания в головах наших сограждан не возникло и не возникает до сих пор никаких альтернатив. В этом смысле, о людях, составляющих основную массу потенциальных покупателей искусства в России, можно говорить как о людях из «несовременной страны». Это понятие Владислава Иноземцева, автора книги «Несовременная страна. Россия в XXI веке», и это справедливая точка зрения, которая может быть обращена и на область культуры. Какой здесь можно дать ответ? Никакого другого, кроме медленного последовательного образования, которым просто вынуждены заниматься все вовлечённые в искусство и культуру люди, в том числе и галеристы. Поэтому образование и воспитание вкуса — это тоже важная часть нашей деятельности.

И спустя 100 лет после создания Малевичем «Черного квадрата» всё ещё приходится разъяснять его ценность?

Об этом интересно поговорить, у меня есть свой опыт. Я работал в Третьяковской галерее в научно-методическом отделе 5 лет и занимался, в том числе, социологическими исследованиями. Как раз тогда, два-три десятилетия назад, с точки зрения социологии, «Черный квадрат» действительно был просто жупелом для широкой аудитории. А за последние 5–7 лет в России произошли довольно серьезные сдвиги. Деятельность крупнейших музейных менеджеров, таких, как Зельфира Трегулова, Ольга Свиблова, Михаил Пиотровский, очень важна для того, чтобы изменялась визуальная среда, чтобы она становилась менее токсичной в целом, чтобы сложные болезненные вопросы затрагивались на уровне крупнейших государственных музеев и институций. Я считаю, что такие акции, как поезд на Кольцевой линии московского метро, с репродукциями картин художников XX века из коллекции Третьяковской галереи, сделал для пропаганды современного искусства и воспитания вкуса публики больше, чем все государственные программы в этом направлении. Хотя изначально это было задумано как маркетинговая акция, целью которой было направить аудиторию на экспозицию искусства XX века в Третьяковку на Крымском валу.

Путь художника в России и путь художника на Западе, в чем их сходства и отличия? Как из человека со способностями и желанием создавать произведения искусства, добиться признания, успеха, как мы это понимаем, позитивный наплыв на личности, что этим трудом можно будет жить?

Я не вижу никакой типологической разницы, потому что и в России, и в любой западной стране, и в Китае, быть художником — это профессия, которая не гарантирует стабильного заработка, не гарантирует звездности и успеха, скорее, наоборот, успешным становится очень малое число художников. Но, тем не менее, очень много людей, по-своему отважных, идут в эту профессию. Я не знаю, какие сейчас конкурсы в российские художественнее вузы, но мне кажется, что даже если они небольшие, то это, скорее всего, свидетельствует об отсталости вузов, нежели чем о сниженном интересе к профессии. Я как галерист вижу, что у нас сейчас очень высока конкуренция именно между творческими личностями, и это основа любого подхода к созданию предметов искусства. В Нью-Йорке десятки тысяч художников, какое-то соизмеримое количество в Лос-Анджелесе, ещё столько же повсеместно в Соединённых Штатах. Очень высококонкурентная среда во многих городах Европы, особенно в таких центрах, как Берлин, Вена или Париж. Москва тоже одно из таких конкурентных, очень активных мест, где, чтобы художника заметили, нужно приложить колоссальные усилия. Но при этом, даже если тебя заметили, это не гарантирует ни денег, ни становится каким-то залогом успеха в будущем. В Москве довольно развита интеллектуальная среда, и не только в Москве — это и Петербург, и Краснодар, и Нижний Новгород, и Пермь, и Екатеринбург, и Воронеж — ряд локальных центров, где молодые художники постоянно появляются. Высока степень критической вовлеченности, когда в среде художника критикуют его коллеги, и это именно полезная, продуктивная критика. Многие молодые художники выезжают на Запад для периодического обучения, либо живут там на постоянной основе, и привозят оттуда сюда свежие идеи. Среда в России вполне конкурентная, она порождает интересных художников, порой из них выходят серьезные, достойные бренды. Но путь нашего искусства на международные рынки очень длинен. И в Америке, и в Европе гораздо больше благополучных условий просто потому, что там очень ёмкий и динамичный рынок, там больше частных денег в галереях, больше возможностей выставиться. Также там больше грантов, на которые могут существовать некоммерческие художники. В России с этим сложнее, резиденций какое-то количество уже есть, но их пока очень мало и они не так активны, как хотелось бы.

Это значит в российском понимании эта фраза "художник должен быть замечен"? Как художнику, имеющему профессиональное образование графика, скульптора или живописца, с бэкграундом, со свежими идеями, как ему попасть в первоклассные галереи вроде вашей, или, скажем, к Владимиру Овчаренко? Что для этого нужно сделать?

Это очень хороший вопрос. Правильным ответом будет: никак не попасть.

Вы копируете ответ легендарного Арне Глимчера! Я сам у него спрашивал в 2014 году: а как эти люди попадают к тебе? Он ответил: я не знаю. Это потрясающе!

Арне настолько велик, что он даже не знает. Я думаю, что он, конечно же, скромничает, и мы все прекрасно понимаем. Но, тем не менее, как звучал лозунг 1968-го года, как говорила парижская молодежь: будьте реалистами — требуйте невозможного! Если человек захочет каким-то образом попасть в большую солидную галерею, то он будет что-то очень особое делать, чтобы быть замеченным. Мы сами проводим мероприятия, чтобы определить, кто нам нужен. Наши поиски покрывают и европейское пространство. Мне не столько интересен сейчас обязательно российский художник, сколько, например, грузинский, литовский, чешский, немецкий или вообще не европейский. У нас в составе галереи есть некоторое количество зарубежных авторов, которые были молодыми, но сейчас уже стали вполне состоявшимися. Например, Андрис Эглитис — латвийский художник международного масштаба, один из самых востребованных в своей стране. Мы для него являемся основной галереей. Сейчас он преодолел возрастную планку 35 лет, а мы