Неповторимое. Книга 5 - Валентин Варенников

Хотя было понятно, что власть на местах должна состоять из местных авторитетов, с которыми Центр обязан заключить какие-то договора (соглашения) на обоюдовыгодных условиях. Опираясь на эти органы, центральная власть могла бы постепенно внедрять и своих посланцев, а представителей провинций брать к себе в Кабул, в центральные органы. Но ничего этого не было. Хотя, как видно из процитированного выше документа совпосла, пока были донесения, в которых желаемое выдавалось за действительное.

А вот практически в это же время штаб 40-й армии докладывает своему руководству в Ташкент, а последний —  в Генштаб (тоже фрагменты):

«…Наряду с вооруженными действиями контрреволюции постоянно совершенствуется враждебная агитация. В политическом плане характерно усиление антиправительственной и антисоветской пропаганды. Специальные идеологические группы исламских комитетов стремятся дезориентировать массы крестьян, посеять недоверие к революционному правительству ДРА и демократическим преобразованиям, проводимым в стране. Значительные усилия предпринимаются для дискредитации советских войск. Отмечаются случаи, когда мятежники грабят и убивают население под видом советских солдат (моджахеды стали использовать нашу военную форму одежды).

Используя методы террора и запугивания, играя на религиозных и национальных чувствах, контрреволюция оказывает сильное влияние на значительную часть населения страны…»

Как видите, здесь уже другие оценки. И они были ближе к истине.

Надо добавить, что, по данным штаба армии, резко активизировался террор моджахедов в отношении местных жителей, которые поддерживали органы власти, и, конечно, в первую очередь, в отношении самих представителей этой власти. Если в апреле 1980 года было совершено 38 террористических актов и погибло 63 человека, то уже в мае того же года было 112 случаев террора, при этом был убит 201 человек.

Надо иметь в виду, что общая активизация мятежников, конечно, находилась в полной зависимости от действий США, Пакистана и других стран, которые широко их финансировали, обеспечивали всем необходимым и всячески подталкивали к боевым действиям.

Вот одно из донесений наших разведывательных органов, сделанное в адрес советского руководства в сентябре 1980 года:

«30 января 1980 года в США прибыла группа афганцев (48 человек) из состава контрреволюционных группировок. Она направлена для военной подготовки на базах Вооруженных Сил США в Техасе и Калифорнии.

В марте с целью добычи развединформации, в частности, получения сведений о новых аэродромах, местах дислокации советских войск, а также «фактов» применения ими химического оружия, в Афганистан при содействии со стороны регулярной пакистанской армии переправились военнослужащие США Дейвер и Кимпен Джордж.

В марте в районе деревни Сарабруд (40 км от Кветты, Пакистан) завершено строительство американского учебного центра по подготовке афганских контрреволюционеров. В центре работают около двадцати американских советников, которые обучают афганцев тактике и методам ведения партизанской войны. После подготовки лица, показавшие наиболее высокие результаты, направляются для продолжения учебы в США сроком на один год.

В апреле конгресс США проголосовал за выделение «прямой и открытой помощи» мятежникам (15 млн. долларов), официально узаконив вмешательство во внутренние дела суверенного государства — члена ООН…

Посол США в Пакистане Хинтон в апреле заявил на совещании с лидерами афганской контрреволюции в Пешаваре о готовности США увеличить финансовую и военную помощь контрреволюции при условии ее объединения в единый фронт.

В апреле ВВС США в Пешавар достав лено около 4000 химических гранат, которые были распределены между представителями мятежников для использования в боевых действиях на территории ДРА.

В районе Мусан (15 км южнее Кабула) американские советники и специалисты принимают непосредственное участие в обучении мятежников тактике ведения боевых действий. В лагере «Ламбар-2» в населенном пункте Варсак (район Пешавара) работают инструкторами два американца.

С марта по июнь США поставили афганской контрреволюции вооружения на сумму 4,5 млн. долларов…»

Только из этой информации видно, что наша разведка работала отменно и с достоинством носила название советской разведки.

Несомненно, в Афганистане присутствовала и стратегическая, и оперативная, и тактическая разведка. При этом, как ни странно, каждая из них имела свою агентурную сеть. Даже командир батальона спецназ имел широкую сеть своих агентов среди местного населения. Одни ему представляли достоверные данные, другие подсовывали «дезу», которую создавали мятежники, и если командир использовал ее, то нес потери. А были случаи, когда и попадал в засаду.

В принципе все данные войсковой и агентурной разведки сосредоточивались в разведывательном отделе штаба 40-й армии. Они поступали: из Главного разведывательного управления Генштаба (из Москвы) — это в основном данные по Пакистану, Ирану, замыслам США, поставкам Китая и Саудовской Аравии, о планах «Альянса семи» (так называлась коалиция семи главарей оппозиционных афганских партий, расположенных на территории Пакистана); из разведывательного управления штаба ТуркВО, который имел разведывательные центры, проводил радиоперехват и т. д.; из разведывательных органов советских представительств КГБ, МВД в Афганистане; из совпосольства; от своего разведывательного центра и, наконец, из подчиненных войск — дивизий, бригад, отдельных полков. Обширные данные давали наша воздушная (самолеты и вертолеты) и радиотехническая разведки.

Кроме того, разведотдел 40-й армии, конечно, использовал разведывательные данные наших афганских друзей —  Генштаба, МГБ, МВД, МИД, правительства, общественных организаций. В эту же систему поступали и разведданные от нашего советнического аппарата.

В такого типа странах, как Афганистан, большое значение имеют «слухи». Они, как правило, распространяются на базаре. Разведчик, отлично зная язык (пушту и дари), переодевшись в соответствующую одежду и побродив по базару несколько часов (естественно что-то покупая или продавая), может собрать данные, начиная от заговора в Кабуле, группировки мятежников в основных районах страны, замыслах «Альянса семи» до состояния здоровья короля Захир Шаха (проживающего в Италии), тяжбы президента США Картера с конгрессом и состояния здоровья Л. И. Брежнева.

Конечно, все данные, которые к нам поступали от наших друзей-афганцев, аккумулировались в разведотделе штаба 40-й армии, тщательно перепроверялись, поскольку среди них было много не только ложных, но, как подтвердила практика, и умышленно ложных, провокационных, имеющих целью опорочить советских людей. Например, давались точные координаты здания (в соответствующем населенном пункте), в котором такого-то числа в такое-то время якобы собираются главари банд провинций для обсуждения планов своих дальнейших действий. Мы немедленно делаем аэросъемку, проводим дешифрование и видим, что это либо мечеть (а в указанное время там будет проходить молебен), то ли школа, либо больница и т. д.

Но разоблачить источник «дезы» было практически невозможно, потому что он, конечно, в свою очередь ссылается на другого, а тот на третьего и т. д. Поэтому все, что исходило от афганцев, очень тщательно перепроверялось.

Для оперативного принятия решений по полученным совершенно свежим разведывательным данным в Центре боевого управления 40-й армии ежедневно в 6.30 собирались представители всех разведорганов наших представительств, имеющихся в Афганистане. Афганцев (т. е. Генштаб, МГБ и МВД) представляли наши советские советники. В создание этой системы анализа данных и принятия решений много труда вложили генералы Родионов, Дубынин, Громов, Греков, Пантелеев. В последующем все это совершенствовалось, но основу заложили они. Такая система полностью себя оправдала. А учитывая, что в течение суток появлялись новые данные, новые цели, в том числе особо важные, и по ним надо было принимать решения в реальном масштабе времени (и это делали: в армии — командарм, в дивизии — командир дивизии и т. д.), то можно представить, как сверхоперативно и эффективно выполнялась вся эта работа.

Руководил утренним анализом, как правило, начальник штаба армии. Он же и принимал решения, о которых докладывал командующему армией и в нашу Оперативную группу Министерства обороны СССР. Если предстояли и назревали действия особой важности, то на эту координацию приходил я или командарм. Иногда я приглашал и главного военного советника.

Систематически раз в месяц мною (если я был в Кабуле) все собирались в Центре боевого управления: кратко подводились итоги, давалась принципиальная ориентация на перспективу, в том числе о предстоящих боевых действиях, которые проводились совместно советскими и афганскими войсками. Если боевые действия проводились только нашими войсками, то мы ориентировали афганский Генштаб только в день начала боевых действий. Раньше это делать было нельзя, так как оппозиция узнавала об этом немедленно: в Генштабе, как и во всем государственном аппарате, было много лазутчиков оппозиции, но разоблачить их было практически невозможно.