Расхождение - Чарльз Шеффилд

Восемнадцать шагов. Сопротивление движению ослабло. Видимость улучшается, я уже различаю впереди контуры корабля господина Ненды. Двадцать два шага. Вновь вижу звезды. Большая часть облака осталась позади. Я стою на поверхности планетоида и, похоже, перемещение сквозь него никак не отразилось на моем физическом самочувствии. Двадцать семь шагов. Я вышла на чистое место.

Капитан Ребка, покорнейше рекомендую вам обоим как можно быстрее пройти сквозь облако и присоединиться ко мне. Сейчас подготовлю воздушный шлюз к групповому проходу и переведу управление на немедленный старт. Вы меня еще слышите?

– Я тебя слышу. Мы уже тронулись. Встретимся через несколько минут. – Ханс Ребка вновь потянул Дари за руку, но подгонять ее уже не требовалось. Они вместе вошли в поблескивающий оранжевый туман. Дари начала считать шаги.

После седьмого окружающий мир померк. Звезды над головой расплылись и скрылись. Она увидела сотни изящных кристаллов на расстоянии вытянутой руки от собственного лица. Раздался голос Ребки:

– Семь шагов, Каллик. Мы прошли почти треть пути.

Одиннадцать шагов. Небольшие точечные прикосновения ощущались по всему телу и внутри. Так же, как и у Каллик, Дари не могла определить температуру кристаллов. Она чувствовала, как они касаются внутренностей, будто измеряя и оценивая ее. Она поймала себя на том, что задержала дыхание, непроизвольно опасаясь вдохнуть облачко кристаллов. Из-за небольшого сопротивления движение в этом тумане напоминало прогулку под водой.

– Четырнадцать шагов, – раздался искаженный голос Ребки, словно он на самом деле находился под водой.

Восемнадцать шагов. По словам Каллик, в мерцающем тумане уже должен появиться просвет. Дари напряженно вглядывалась вперед, но видела лишь клубящиеся светлые точки. Сопротивление движению нарастало.

Все происходило не так, как предполагалось!

Она с силой рванулась вперед, но поверхность под ее ногами, казалось, перестала оказывать поддержку ступням. Казалось, она превратилась в губку, прогибающуюся под ее весом.

Ей захотелось опуститься на колени и ощупать эту нереальную почву собственными руками, но мерцающие точки сжимали ее все сильнее и сильнее, не позволяя шевелить руками и ногами.

– Дари? – Она едва расслышала голос Ханса Ребки в шлемофоне, какое-то слабое подобие звука, доносившегося издалека, сквозь треск статических разрядов.

Она попыталась двинуться. Бесполезно. Она была в полном сознании, но не могла пошевелиться, зафиксированная в одном положении, словно муха в куске янтаря. «Только не теряй голову! – мысленно твердила она себе. – Не поддавайся панике».

– Ханс! – попробовала она позвать его, стараясь не выдать своего страха. Старания не имели смысла, поскольку ни единого звука издать она не смогла; до нее тоже не доходили никакие звуки, даже постоянные статические потрескивания исчезли. Давление кристаллов на тело ослабевало, но двигаться она все равно еще не могла. Искрящийся туман сменила абсолютная темнота.

– Ханс! – То был беззвучный крик. Страх охватил ее. – Ханс!

Она вслушивалась и ждала.

Ничего – ни звука, ни света, ни прикосновения, вообще никаких ощущений, даже боли. Неужели вот так исчезает живое, погружаясь во вселенскую тьму? Неужели смерть, которой удалось избежать на Тектоне, настигла ее здесь?

Дари ждала и ждала.

Внезапно ей подумалось, что индивидуальный ад после смерти именно таков: полное сознание, вечная жизнь и абсолютная невозможность двигаться, видеть, говорить, слышать и ощущать.

Каллик, пройдя невредимой сквозь кристаллический туман, имела все основания полагать, что Дари Лэнг и Ханс Ребка способны сделать то же.

Она слышала, как Ребка произнес: «Семь шагов. Каллик. Мы прошли почти треть пути». Это звучало вполне удовлетворительно. Она услышала сообщения на двенадцатом и четырнадцатом шаге.

Очередной сигнал не поступил; однако еще до того, как она забеспокоилась, стена искрящегося тумана изменила свое поведение, разбившись на множество вихрей и ввинчиваясь в твердую поверхность. Она терпеливо ожидала появления людей из клубов тумана.

Туман рассеивался, но знакомые человеческие очертания не появились. Когда туман полностью исчез, пространство перед Каллик оказалось пустым.

Она бросилась вперед со скоростью, которую хайменопты развивают только в случае смертельной опасности. Преодолев за две секунды сто пятьдесят метров, она остановилась. Если принять во внимание черепашью скорость людей, то за прошедшее время Ханс Ребка и Дари Лэнг не ушли бы далеко.

Каллик выпрямилась во весь свой рост и напрягла все свои глаза.

Она увидела над горизонтом Гаргантюа, увидела корабль Луиса Ненды, а позади него «Летний сон», почти скрытый кривизной поверхности планетоида. И все.

Каллик осталась одна на пустынной поверхности Жемчужины.

9

В сознании Ж'мерлии иерархия была вполне однозначной: люди низшие существа по отношению к кекропийцам, но высшие для лотфиан и хайменоптов, которые, в свою очередь, значительно превосходят варнианцев, дитронитов, берсий и прочей шушеры, относящейся к частично разумным видам рукава.

Сама же иерархия определяла командную цепочку. В отсутствие Атвар Х'сиал или другого кекропийца Ж'мерлия беспрекословно исполнял приказы людей, нравилось ему это или нет.

Поэтому Ж'мерлия не роптал, получив приказ остаться на Дрейфусе-27, в то время, как другие отправились искать Луиса Ненду и Атвар Х'сиал, хотя, тем не менее, отчаянно завидовал Каллик. Сейчас хайменоптка находилась на пути к своему господину, тогда как он сидел на Дрейфусе-27, делая его более пригодным для обитания. А если Атвар Х'сиал нужна помощь? От кого ей ждать ее, когда Ж'мерлии нет рядом? Кто способен хотя бы поговорить с кекропийкой? Этого не умеют ни Дари Лэнг, ни Ханс Ребка, ни Каллик.

Точного времени для начала расчистки помещения ему не указали, поэтому Ж'мерлия не считал себя обязанным немедленно приступить к этому. Он остался в скафандре на поверхности планетоида возле устройства связи, которое Ханс Ребка снял с «Летнего сна».

Какие бы устные или случайные видеопослания ему не передали, он принимал их со священным трепетом. Это все же было лучше, чем ничего, поскольку Ж'мерлия обладал гипертрофированной способностью к межвидовой эмпатии. Он пришел в неописуемый восторг, когда Каллик впервые передала изображение «Все – мое», полученное через сенсоры «Летнего сна», и пребывал почти в агонии, когда во время броска к поверхности Жемчужины сигналы вдруг превратились в кашу. Он вновь просиял, получив сообщение о благополучной посадке и узнав о невредимости корабля Луиса Ненды. Его глубоко озадачили аномальные физические параметры самого планетоида и присутствие стаи агрессивных фагов вокруг. И он кивал головой, соглашаясь с предположением Дари, что Жемчужина, вероятно, сама является артефактом.