Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса

и наплывает на губы… Теперь это искривленный край черного цилиндра. Туман рассеивается, остается одна темнота. Чистый безупречный сумрак. И силуэт человека в цилиндре.

Гигантский, заполняющий собой все пространство.

– Я РАССКАЖУ вам, что будет дальше, – говорит Шляпник. – Это будет забавно, потому что вы сами знаете все, как будто вы это написали… Но на сей раз вы не будете АВТОРОМ… Автором с этого момента буду Я…

ТИК-ТАК. ТИК-ТАК.

Психиатры

1

Когда Кэрролл удалился в свою комнату, а я уложила моего пациента и поднялась к себе в спальню, я снова открыла книгу про Алису.

Я читала, но совершенно не могла сосредоточиться, поминутно возвращаясь к волнующей новости: сюда приедет мой бывший начальник, врач из Эшертона! Как будто жизнь моя имеет определенное направление, как будто подо мной проходит глубинное течение, и оно влечет меня к месту слияния всего.

Сэр Оуэн. Мне никогда не нравилось с ним работать. Это был человек холодный и высокомерный, он обращался с пациентами как с объектами для исследования. Но, безусловно, он обладал мудростью, так что если кто-нибудь и способен расчленить таинственные путаные сны Кэрролла, так это он.

Сама я, конечно же, не могла. И сомневалась, что даже мистеру Икс удастся определить происхождение этих кошмаров. Вещие они или нет – но что еще они означают?

Я попробовала читать книгу Кэрролла глазами человека, которому известны его сны.

Но яснее дело не стало.

Эта проклятая сказка оставалась для меня такой же непроницаемой, как и в первый раз и во все другие разы, когда я ее открывала.

Да, там была девочка, и Кролик, и даже Шляпник с совершенно необязательным уточнением «безумный» – гораздо логичнее было бы отметить, если бы хоть кто-то в этой истории пребывал в «здравомыслии», – но, как и говорил нам Кэрролл, все это были безобидные существа. Немного беспокоила Червонная Королева с ее манией отрубать головы, да и Чеширский Кот (возможно, символизирующий автора, который родом из Чешира) выглядел загадочно, когда, исчезая, оставлял после себя свою улыбку.

Но это были всего лишь детские сказки с замечательными иллюстрациями.

Главная героиня там девочка, и она страдала, но, упаси господи, не голая и привязанная, как в этом жестоком кошмаре Кэрролла, да никто ее по-настоящему и не мучил.

«Приключения Алисы в Стране чудес» – знаменитая книга. Я слышала, что в каждом колледже Оксфордского университета создано братство в честь определенного персонажа – Белого Кролика, Синей Гусеницы… Братства устраивают свои тематические представления, некоторые из них – для взрослых. И все-таки кто такой на самом деле Кэрролл? Откуда у этого человека, Доджсона, священника и математика, изъясняющегося столь ясно и логично, способность порождать двойника – рассказчика и балагура?

И ментальный театр представляется мне адекватным методом.

Я уже заявляла, что этот эксперимент мне не по нраву, однако в случае Кэрролла я считала его оправданным.

Ментальные театры могут производить странное впечатление, но они принимаются научным сообществом. Для ментального театра нужны актеры, декорации и даже текст, написанный квалифицированным психологом, так называемым ментальным драматургом; текст составляют на основе клинического собеседования с пациентом. Корридж привлекал к работе лучших драматургов Англии, и я не сомневалась, что он приедет в сопровождении кого-нибудь из светил, возможно с Питером Харвиллом, за работой которого я наблюдала в Эшертоне. Затем набирались актеры и выстраивались декорации – как в обычном театре, вот только пациента еще и подвергали гипнозу.

Но если цель театра – развлечение, то ментальный театр ставит диагноз и исцеляет.

И опыты приносили результат. Я почти никогда не оставалась посмотреть, но в ту ночь я вспоминала спектакль, который видела сама. Пациентом был вдовец средних лет, дважды пытавшийся лишить себя жизни (во второй раз он получил страшные ожоги) из-за смерти младшей дочери при пожаре, виновником которого он несправедливо почитал себя. Корридж и Харвилл соорудили декорации, обозначавшие горящий дом, и поручили роль дочери одиннадцатилетней актрисе. Девочка играла с надувным мячом красного цвета, потом целовала отца, прощалась с ним, полностью обнажалась и укладывалась в маленький гроб посреди сцены, а пациента просила спеть ей колыбельную. Я до сих пор вижу этого мужчину под гипнозом, вижу, как он, шатаясь, подходит к гробику, нежно его оглаживает, встает на колени и начинает петь.

Мне никогда не забыть ни этого надтреснутого голоса, ни мелодии этого тихого «баю-бай». Я поняла, что отец наконец прощается со своей дочкой. Навсегда.

       Спи спокойно, с ангелами спи. День счастливый будет впереди…

Ему стало лучше.

Он принял свою невосполнимую утрату. Он научился ценить других своих детей – тех, что оставались с ним.

Да, медицина может быть неприятной – ампутации, которые так нравятся доктору Поттеру, голая девочка в гробу, – и все-таки она делает наше страдание более переносимым.

Несмотря ни на что и даже при всей эффективности метода, мне не нравится, когда людей без одежды выставляют напоказ (если только не на сцене), а особенно это касается маленьких девочек, какой бы действенной ни была эта терапия. Я помогаю, если таков мой долг, как помогала бы при хирургических операциях, но я не из тех, кто смешивает зрелище с такой серьезной и уважаемой профессией, как моя.

Моряк, которого я когда-то любила, Роберт Милгрю, любил повторять: «Дурой родилась, так дурой и помрешь».

Он уже умер. Я так и живу дурой.

Размышляя о подобных вещах, я, видимо, заснула, потому что проснулась от удара по моему достославному носу. Я вздрогнула, увидев перед собой шляпу-цилиндр.

Шляпник и его нож для бумаг!

Но это была всего-навсего книга, «Приключения Алисы в Стране чудес», которую я уронила из рук себе на лицо, когда засыпала. Книга была распахнута на рисунке со Шляпником.

2

– Добрый и, кажется, тревожный день, мисс Мак-Кари, – приветствовал меня из постели мой пациент на следующее утро, когда я принесла умывальные принадлежности. – С радостью замечаю, что, хотя сон пришел к вам и не сразу, в конце концов вам удалось отдохнуть и вы чувствуете себя хорошо.

– Вы все правильно угадали. Объяснение простое, сложное или за пределами человеческого понимания? – поинтересовалась я, раздевая моего пациента.

– Из разряда простейших: вы расстегиваете пуговицы на моей рубашке слегка неловко, что в вашем случае всегда указывает на нетерпение или недостаток сна, но первую возможность я отверг, ибо ваш голос, когда вы поздоровались от двери, был весел, как у щегла, а это свидетельствует, что, каким бы кратким ни был ваш сон, у вас все-таки получилось отдохнуть. И