Дворянство Том 1 (СИ) - Николаев Игорь Игоревич

- Господа, собственно ради этого мы собрали здесь этот маленький… - Курцио позволил себе ироническую улыбку. - Комплот. Потому что, как совершенно справедливо заметил мой любезный друг, господин Гайот, мы относимся к людям, которые привыкли сами брать за горло судьбу. А дело вполне может развернуться так, что судьба возьмет за горло нас. И хорошо бы этому воспрепятствовать.

- Совместно и батьку бить легче? - хмуро и по-плебейски пошутил Вартенслебен.

- Да.

- Итак, Сальтолучарду и Двору следует каким-то чудесным образом найти миллион золотых, - констатировал Шотан. - Верно?

- Полтора миллиона, - уточнил Курцио. - Ведь от текущих расходов Двор не освобожден.

- Не выйдет, - буркнул Вартенслебен, снова откупорив бутылочку с перцем, чтобы прочистить легкие. - Ведь придется оплачивать уже имеющиеся долги Готдуа. И если купеческим гильдиям можно показать хер, то банковским домам приматоров сказать «кому должен, от всей души прощаю» уже не выйдет. Высшая аристократия держит нейтралитет, но только до тех пор, пока Алеинсэ будут платить хотя бы проценты. А учитывая, что год будет очень тяжелым, приписывать и воровать станут как в последний день, сколько ни вешай. Два миллиона, и это по самой низкой планке.

Курцио молча склонил голову, дескать, все так и есть. И подумал, что герцог, конечно, телом ослаб, но разум старика по-прежнему остер. Удолар может оказаться полезнейшим союзником. Или наоборот. Впрочем, это решится в ближайшем будущем, возможно сейчас, в этом зале.

- Что ж… - Вартенслебен глубоко затянулся из бутылочки, обменялся взглядами с Шотаном. - Я проверю ваши числа, но в целом картина совпадает с той, что вижу я. Благодарю за то, что заполнили кое-какие белые пятна, например, я был уверен, что жандармов на содержании гораздо меньше. А горской пехоты, наоборот, по крайней мере, тысяч двенадцать.

- Мы рассчитывали на пятнадцать, - признался Курцио. - Это решило бы много проблем и позволило сэкономить на коннице. Пикинеры и алебардисты Столпов дисциплинированны, организованны, а главное - их нельзя перекупить. И самый дорогой пехотинец дешевле самого дешевого кавалериста. Очень хорошее вложение военного капитала. Но, к сожалению, Столпы увязли в собственной междоусобице, так что нанять удалось лишь девять тысяч. Восемнадцать полков и двадцать семь отдельных отрядов без собственных знамен.

Шотан презрительно скривил губы, однако решил, что сейчас не тот момент, чтобы демонстрировать мнение прирожденного рыцаря и командира рыцарей о грязных пешцах. Заметив на себе дружный взгляд всех присутствующих, князь Гайот пожал плечами, сказав:

- Что поделать, не всем нравится порядок, когда наниматель заключает договор с тухумом, а уже союз родов выставляет полк. Многие хотели бы продавать силу прямо, как обычные наемники. Чтобы вразумить этих «многих» потребуется… некоторое время. И войска.

- Ну, так и продавали бы, - проворчал герцог. Как принято у людей. Вот полк, вот деньги, к чему так усложнять?

- Но это же роняет цену, - терпеливо объяснил князь. – К тому же правильный порядок гарантирует нанимателю, что наша пехота не побежит с поля боя. Ведь отряд дезертиров уже не сможет вернуться домой, к семьям, там их будет ждать позор и бесчестье. За эту устойчивость вы и платите, не так ли?

Шотан постучал ногтем по бокалу, в котором почти не осталось вина. Тонкое стекло отозвалось мелодичным звоном, привлекая внимание.

- Это очень интересно, - сообщил граф. - И я должен принести самые искренние извинения вам, любезный…

Шотан склонил голову в сторону Курцио, и островитянин отметил, что высокопоставленный наемник не упомянул его титул. Возможно, вспомнил свою ремарку насчет паршивых баронов и решил не усугублять.

- Легко могу представить, как все описанное может угрожать любому из вас, - продолжил Шотан. - Но я не землевладелец. У меня нет имущества, которое могла бы уничтожить война и смута. Наоборот, чем больше войны, тем больше работы и денег для кавалерии. Так что… я жду продолжения.

- Да, мы снова отвлеклись, - решил Вартенслебен. - Так что вы хотите нам предложить? К чему этот обширный и познавательный экскурс в грядущие беды и бюджетную политику Регентского Совета?

Курцио снова ощутил себя в центре внимания. Шотан смотрел уже без высокомерного пренебрежения, да и герцог был живо заинтересован. Полдела, считай, сделано. Но полдела, соответственно, еще впереди.

- А вот здесь, господа, - сказал островитянин. - Следует сказать пару слов о моей семье, юном Императоре Оттовио и о средствах, которыми придется наполнять пустую казну Империи…

_________________________

Ойкумена лежит в южном полушарии, поэтому ее география «перевернута» относительно нашей, южная оконечность ближе к полюсу. Но север омывается холодным и быстрым течением, несмотря на близость к экватору. Поэтому наиболее теплым и плодородным регионом является середина материка, разделенная массивом гор. Она именуется «золотым поясом» - по цвету спелого зерна.

Комит – комиссар и специальный порученец. В данном случае контролер, который должен организовывать закупки и следить за «голодными складами», из которых в случае голода крестьянам выдаются беспроцентные ссуды зерном.

Глава 5

Глава 5

С утра поднялся холодный, сырой ветер. Не столь уж далекий перевал заволокло белесой дымкой, и Елена подумала, что Пантократор во всех атрибутах на стороне беглецов. Задержись там компания еще хотя бы на день, и сутки пути легко превратились бы в неделю. Снежная буря в комплекте с заканчивающимися припасами, а также общей усталостью… Врагу пожелаешь, а себе категорически нет. Кажется, беглецы проскочили буквально в последний момент перед снегопадами, которые сделают основные тропы непроходимыми до весны, так что если кто-то и шел по их следам, теперь уже не идет.

Умываясь холодной водой, женщина покосилась в хмурое небо, словно за ней мог наблюдать всевидящий глаз Пантократора. Поношенная рубаха трепетала на ветру как парус, а ведь еще месяц назад сидела едва ли не в обтяжку. Что ж, по крайней мере, здесь не нужно следить за избытком веса и соблюдать диету. В Ойкумене надо приложить недюжинные усилия, чтобы разъесться, а не похудеть.

Вытираясь полотенцем, которое от износа и времени было тонким, редким, как марля, Елена поймала на себе внимательный, хоть и пугливый взгляд фрельсовой дочки. Девчонка смотрела главным образом на волосы гостьи. Елена хмыкнула, подумав, что действительно кажется странной - черная краска начала сходить, открывая темно-рыжий природный цвет. Путешественница выглядела как пегая ворона, однако внешний вид сейчас был последним, что волновало лекарку.

Девочка была не слишком симпатичной, но удивительно милой. Наверное, она никогда не видела самостоятельных, коротко стриженых сестер по гендеру и воспринимала Елену как диво дивное. Лекарка не удержалась от мелкого хулиганства и подмигнула дочке, та запунцовела, прижала к груди корзинку с луком, который требовалось отнести в сухой погреб на зиму. Развернулась и побежала, только замелькали вытертые до бледности сапожки не по размеру, надо полагать, принадлежавшие матери.

Отец, не обращая внимания на женщин, тюкал инструментом, который походил на топор с развернутым на девяносто градусов полотном. Фрельс вместе с двумя крестьянами рубил капусту на «плашки», то есть пополам, для заквашивания на зиму. Соли не хватало, так что квасили, пересыпая рубленые куски ржаной мукой с небольшой примесью каменной соли. Судя по наполняющимся деревянным корытам, хотя бы в этом доме голодать весной не будут. Капуста истекала соком и характерным запахом.

Завтрак разогревали в котле, на обед в честь гостей (и явно рассчитывая получить еще монету) готовили царское блюдо - юрму - курицу, вываренную в рыбном бульоне, по меркам здешней бедности это было равнозначно барану, приготовленному в изысканных подливах. Елена уже чувствовала, как желудок бурчит, в нетерпении ожидая угощения. И тут в бурчание вклинился укол боли.