Духовное ружье - Филип Дик

Это была одна из «головных болей» Джека Ланфермана. Встреча с оператором полей Винсентом Клагом. В сложившихся обстоятельствах трудно было сказать, кому можно было больше посочувствовать — Джеку Ланферману, который был крупным, влиятельным и дорогим, равно как и занятым, не имеющим лишнего времени. (Гедонист, чье время превращалось в физические наслаждения). Или Клагу.

Годами Винсент Клаг бродяжничал. Одному Богу было известно, как он добился доступа в подземную часть Ассоциации Ланфермана. Возможно, кто-то, занимающий самый незначительный пост, в порыве жалости приоткрыл шлюзы на мельчайшую долю миллиметра, понимая, что если не сделать этого, Клаг навсегда останется беззаботным вредителем, который никогда не перестанет досаждать. Но этот акт достаточно эгоистического сострадания, выраженный одним из мелких сотрудников Ланфермана, находящихся чуть выше поверхности, едва ли перевел проблему вредительства на одну ступень вниз — в буквальном смысле. Или вверх, если смотреть на это фигурально. Потому что теперь Клаг занимал такую позицию, что мог досаждать самому боссу.

Клаг был убежден, что весь мир нуждается в игрушках.

Таким был его ответ на любую загвоздку, с которой сталкивались серьезные члены общества: нищета, увеличение количества преступлений на сексуальной почве, одряхление, изменения в генофонде из-за сверхвоздействия радиации… Вы называете проблему, и Клаг открывает свой огромный чемодан с образцами и вытягивает оттуда решение. Ларсу пришлось слушать эти изливания игрушечника несколько раз: сама жизнь была не вечна, и, таким образом, ее надо было улучшать. Как вещь в себе, она не могла сама по себе существовать. Должен был быть какой-то выход из положения. Умственная моральная и физическая гигиена требовала этого.

— Взгляните на это, — пропыхтел Клаг Джеку Ланферману, который с интересом остановился, по крайней мере, на мгновение. Клаг наклонился и поставил на пол прохода миниатюрную фигурку. Так быстро, что все его движения слились в одно, он выставил одну за другой еще несколько. Около десятка фигур стояли, связанные друг с другом, затем Клаг представил небольшому собранию цитадель.

Не было никакого сомнения — эта цитадель была крепостью. Не старинным — к примеру, средневековым — замком, но все же не совсем современным. Он был очень красив, и это заинтриговало Ларса.

— Это игра, — объяснил Клаг, — называется «Захват». Вот эти… — он показал на десяток фигурок, которые, как теперь разобрал Ларс, были странно одетыми солдатами. — Они хотят пробраться вовнутрь. А это… — Клаг показал на цитадель. — Это хочет удержать их снаружи. Если кто-нибудь из них, хотя бы один, проникает вовнутрь, игра проиграна. Атакующие победили, но если Монитор…

— Кто? — спросил Ланферман.

— Вот. — Клаг любовно похлопал по строению. — Мне понадобилось шесть месяцев, чтобы собрать его. Если он уничтожит все двенадцать атакующих армий — значит, защитники победили. Теперь вот еще…

Из своего чемодана с образцами он извлек еще один предмет.

— Здесь пульт связи, с помощью которой осуществляется управление или атакующими, если играющий выбирает себе эту роль, или защитниками, если он решает играть за них.

Он протянул эти предметы Джеку, который, однако, не взял их.

— Ну что ж, — философски заметил Клаг, — это компьютеры, которые могут быть запрограммированы даже семилетним ребенком. В игру может играть до шести игроков. Игроки меняются ролями…

— Ну, хорошо, — терпеливо сказал Джек. — Ты создал прототип. Что ты хочешь от меня?

Клаг быстро произнес:

— Я хочу, чтобы это все было проанализировано. И узнать, во сколько обойдется автозаводское производство. В количестве пяти сотен. Для начала. Я бы хотел, чтобы это производилось на ваших фабриках, потому что они — лучшие в мире.

— Это мне известно, — сказал Ланферман.

— Так вы сделаете это? Ланферман ответил:

— Ты не можешь позволить себе заплатить мне за анализ стоимости этого изобретения. А если бы даже ты и мог, ты не в состоянии даже заключить соглашения между адвокатом и клиентом. Если бы я даже и запустил свои фабрики на мощность пятидесяти, не говоря уже о пятистах единицах. И ты прекрасно знаешь это, Клаг.

Судорожно проглотив слюну и весь покрывшись потом, Клаг, помолчав, сказал:

— Так что, мои кредиты ни на что не годятся, Джек?

— Твои кредиты хороши. Любой кредит хорош. Но у тебя их нет. Ты даже не знаешь, что значит это слово. Кредит значит…

— Я знаю, — перебил его Клаг. — Это значит способность заплатить позднее за то, что куплено сейчас. Но если бы в моем распоряжении были эти пять сотен этой модели к осенним торгам…

— Разреши мне задать тебе вопрос.

— Конечно, Джек… Мистер Ланферман.

— Как своими странными мозгами ты представляешь себе рекламу этого? Эта модель будет невероятно дорогой, особенно в розницу. Ты не сможешь продать ее ни одному покупателю ни в одном из самостоятельных универмагов. Модель должна быть представлена в богатых семьях и выставлена в богатых магазинах. А это очень дорого.

— Хм, — сказал Клаг. Тут вмешался Ларс.

— Клаг, можно и я спрошу тебя кое о чем?

— Мистер Ларс. — Клаг охотно протянул ему руку.

— Ты действительно считаешь, что военные игры являются подходящим, с точки зрения морали, продуктом для распространения среди детей? Ты можешь соотнести это со своей теорией «излечения пороков» современного…

— Ой, подождите! — взмолился Клаг, поднимая руку. — Подождите, мистер Ларс…

— Жду. — И он стал ждать.

— С помощью пленения ребенок осознает тщетность войны. Ларс скептически взглянул на него. Да ни черта он не осознает, подумал он.

— Я действительно так считаю. — Голова Клага резко вскинулась вверх, затем опустилась, словно он сам себя убеждал в собственном утверждении. — Послушайте, мистер Ларс, я знаю, в чем тут дело.

В настоящий момент и я признаю это, моя фирма обанкротилась. Но у меня до сих пор есть кое-что в кубышке — в виде знаний. Я понимаю, и я вам сочувствую. Поверьте мне! Я действительно очень и очень сочувствую, но я просто не мог дольше мириться с тем, что вы делаете. Честно.

— А что я делаю?

— Я, в общем, имею в виду не совсем вас, мистер Ларс, хотя вы один из самых… — Клаг внезапно остановился, чтобы поточнее выразиться — теперь, когда он заполучил такую аудиторию. Для Клага, как заметил Ларс, аудитория состояла из количества людей больше нуля и старше двух лет от роду. Богатого или простофилю Клаг мог одинаково уговаривать. Потому что то, что он делал, чего он хотел, было таким важным.